Что касается многотомных изданий истории России Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева и В. О. Ключевского, то проблемы древнерусского права и правосудия получили наиболее творческое освещение лишь в учебном курсе последнего.
Во втором томе «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин отводит Русской Правде целую главу. Его заслуга, по признанию М. Н. Тихомирова, состоит в привлечении новых текстов Правды, в первую очередь Карамзинского списка. Однако Карамзин не провел их сравнительного анализа, ограничился описанием содержания отдельных правоположений и пояснениями, данными в примечаниях, основанными на собственных домыслах. Более того, Н. М. Карамзин не сумел увидеть подлинное значение Русской Правды как источника древнерусского права, полагал, что за ее основу взят один из древних скандинавских или германских законов[34].
С. М. Соловьев в «Истории России с древнейших времен» древнерусскому праву отводит отдельную главу «Внутреннее состояние русского общества в первый период его существования», в которой дает лишь общую характеристику Русской Правды, основываясь преимущественно на положениях, полученных другими исследователями. Он соглашается с ними в том, что о скандинавских корнях данного источника права не может быть и речи, и одновременно признает, что научная обработка Русской Правды остается очень неудовлетворительной.
В. О. Ключевский в «Курсе русской истории» вопросам древнерусского законодательства отводит три лекции (XIII—XV) и в творческой его оценке идет значительно дальше своих предшественников. Как уже говорилось выше, истоки происхождения Русской Правды ученый видел в потребности церкви иметь источник российского права для целей церковного правосудия и признавал Правду «довольно верным, но не цельным отражением юридического порядка ее времени. Она не вводила нового права взамен действовавшего; в ней воспроизведены не все части действовавшего права, а части воспроизведенные пополнены и развиты… Русская Правда – хорошее, но разбитое зеркало русского права XI—XII веков»[35]. Как полагает В. О. Ключевский, Краткая Правда возникла не позднее начала XII в., а Пространная – во второй половине XII в. или в начале XIII в.
В числе наиболее значимых выводов В. О. Ключевского о состоянии древнерусского права и правосудия следует отметить прежде всего его вывод о том, что в условиях Древней Руси единство общества обеспечивалось не законами и учреждениями, а интересами, нравами и отношениями, еще не успевшими облечься в твердые законы и учреждения: экономическими, социальными и церковно-нравственными. Юридический обычай он признает первоначальной, естественной формой права, предшествующей законодательству. Закон появляется позднее юридического обычая и первоначально дополняет или поправляет его и лишь на более поздних этапах вытесняет его и заменяет новым правом. Соответственно, Русская Правда имеет источником не первобытный обычай, а более позднее право, сложившееся в городах России в IX—XI вв., а также судебную практику, приговоры князей по отдельным делам.
В правосудии шла борьба между обычным правом и законом, особенно в тех случаях, когда конфликт возникал по вопросам, не предусмотренным ни законом, ни судебной практикой. В этой ситуации, как отмечает В. О. Ключевский, «судья поочередно переходил от недоумения к усмотрению, т. е. к произволу, и обратно. При таком состоянии правосудия многие нормы трудно было уловить и формулировать»[36]. Еще одной характерной чертой правосудия тех лет ученый признает обычай, согласно которому выигравшая дело сторона должна была платить «помочное» судье за содействие. Таким образом, во всяком деле сталкивались материальные интересы трех сторон: истца, ответчика и судьи. Каждая сторона была враждебна двум другим, но решение, принимаемое по делу, обеспечивало удовлетворение интересов двух лиц за счет третьей стороны. Поэтому на Руси была распространена практика заключения мировой между истцом и ответчиком без обращения в суд по собственной инициативе или с участием частных лиц, общины.
Заслуживающим внимания является вывод В. О. Ключевского о природе юридической ответственности за преступления. Он весьма точно отмечает, что Русская Правда рассматривает преступления односторонне, только с точки зрения хозяйственного вреда и не ставит себе целей ни борьбы с преступлениями, ни перевоспитания преступника. «Закон как будто говорит преступнику: бей, воруй сколько хочешь, только за все плати исправно по таксе» [37].
Системное описание истории древнерусского права и правосудия дается в работах историков права, посвященных непосредственно истории древнерусского общества, государства и права. Это работы М. Ф. Владимирского-Буданова, Н. П. Загоскина, К. Д. Кавелина, Н. И. Костомарова, В. И. Сергеевича, И. Д. Беляева, Д. Я. Самоквасова, А. Н. Филиппова, И. Е. Забелина, С. Князькова, М. О. Кояловича[38]и др. В контексте истории права, излагаемой в названных работах, значительное внимание уделяется его начальному этапу, характеризующемуся одновременным действием обычного права и первых письменных источников, среди которых, как неизменно подчеркивается во всех работах, важное место занимает Русская Правда. Раскрываются особенности правового регулирования отношений в сфере гражданского, уголовного, семейного и наследственного права. При изложении вопросов истории становления и развития древнерусского правосудия основной акцент делается, как правило, на описании видов судов, доказательств и порядка их сбора, правового статуса сторон и участников судебного процесса. Предпринимаются попытки определить основные стадии судопроизводства и порядок их осуществления.
Высокий творческий потенциал историко-правовых исследований российских правоведов можно проиллюстрировать на примере работ И. Д. Беляева и Д. Я. Самоквасова, в которых был поставлен и рассмотрен ряд важных, основополагающих вопросов генезиса древнерусского права и правосудия.
И. Д. Беляев делит историю русского законодательства на четыре периода, два из которых приходятся на историю древнерусского права. Законодательство первого периода, до введения христианства, он исследует по договорам Руси с греками и приходит к выводу о том, что варяжский след в русском законодательстве оказался малозаметным и не сыграл той роли, которую приписывают ему сторонники норманнской теории происхождения российского законодательства. Второй период, продолжавшийся до соединения удельных княжеств в единое государство под властью Московского государства и частично Литовского, по мнению ученого, характеризуется заметным влиянием христианства на содержание русского законодательства.
И. Д. Беляев последовательно проводит мысль о том, что в Древней Руси одновременно действовали две власти: князь и органы земского самоуправления – вече и избранные им сотские, старосты, судьи, воеводы. При этом земщина и избранные ею органы обладали широкой автономией и независимостью от княжеской власти. Автономия полностью распространялась и на судебные органы. Решения, принимаемые земскими органами и общинными судами, признавались окончательными и пересмотру княжеским судом не подлежали. В условиях политической и экономической зависимости от монголо-татарских ханов земские органы самоуправления продолжали действовать в своем неизменном виде. Попытка татар установить свое правление на Руси в виде тысячников и темников окончилась неудачей. Первый же удар по земству был нанесен Дмитрием Донским, который тысяцкого, ранее избиравшегося земщиной, стал лично назначать из числа своих дружинников.
Историю русского права Д. Я. Самоквасов также делит на четыре эпохи, две из которых – эпоха племенных государств и эпоха удельных княжеств – составляют историю древнерусского права. В числе памятников права первого периода он выделяет договоры Руси с греками до X в. и летописные свидетельства, исследует также этимологию терминов «ряд», «устав», «закон» и «покон», обращает внимание на религиозный характер права, его тесную связь с языческой религией. Весьма детально ученый описывает порядок осуществления правосудия высшим органом общины – вече, которое, по мнению этого ученого, состояло из взрослых мужчин общины и проводилось под открытым небом. На вече возлагались обязанности не только осуществления правосудия, но и оказания помощи потерпевшему в розыске и задержании преступника. Обычаи определяли совокупность ситуаций, в которых потерпевший имел право убить обидчика, а у его родственников возникало право кровной мести.
