Несмотря на это, он весьма удачно изложил вопрос о лицах, принимавших участие в составлении и совершенствовании Русской Правды, а также о соотношении ее Краткой и Пространной редакций.

Ученый, как и его предшественники, выделял в составе Краткой редакции два источника: Правду Ярослава и Правду его детей, логически и содержательно соединенные между собой. «Короткая Правда, – отмечает он, – составляет одно целое. Различать две половины в этом целом мы можем только для того, чтобы определить, что принадлежит самому Ярославу, а что его детям»[22]. По мнению Н. Л. Дювернуа, Ярославу принадлежат первые 17 статей Правды и, может быть, ст. 42. Остальные установления принадлежат его сыновьям и взяты составителем Правды из подлинного княжеского устава. При этом Правда Ярослава первоначально выражает права, которые были самостоятельно сформированы новгородской общиной и затем специальным княжеским уставом распространены на иные княжества, на всех свободных людей.

Время создания Пространной Правды Н. Л. Дювернуа ограничивает XII в., но не называет имен ее составителей. Одновременно он выделяет две особенности, на которые не обращали внимания другие исследователи: 1) расположение нормативных положений по сферам, отраслям правового регулирования, тогда как в Краткой редакции они помещались в хронологическом порядке; 2) наличие новых нормативных положений, статей. Особо ученый обращает внимание на способы внесения помет об утрате некоторыми положениями юридической силы и предметной систематизации нормативных положений. Первый правотворческий прием, использованный составителем, состоит в том, что он не выбрасывает недействующие положения Краткой Правды, а в тексте Пространной редакции делает помету, что соответствующее положение Ярослава было изменено его детьми. Второй прием сводится к консолидации, редакционному соединению ранее действовавших положений с новыми, а третий – к соединению норм, сходных по предмету правового регулирования, в каком-либо одном месте текста Закона. Все эти приемы, полагает Н. Л. Дювернуа, имели целью собрать в группы и привести в порядок юридические положения, которыми руководствовались в судебной деятельности[23].

В юридической литературе излагались и иные подходы, воззрения на происхождение и состав Русской Правды. Наиболее оригинальные взгляды на происхождение Русской Правды и историю ее формирования сформулировал Н. А. Максимейко в начале XX в.[24] Он признавал, что закон возник как источник светского права в противовес церковному, привнесенному церковными иерархами вместе с христианством. Кормчая книга применялась повсеместно, тогда как единого светского права на Руси не было. Он отрицал традиционное деление на Правду Ярослава и последующие дополнения, внесенные его сыновьями и иными лицами, и полагал, что Русская Правда была составлена из правоположений, применяемых на территории Новгородского и Киевского княжеств во второй половине XI в. Ее автором, уверял названный ученый, был новгородец, дополнивший новгородское право киевским. Этот вывод Н. А. Максимейко обосновывал использованной в законе терминологией и характерными особенностями текста.

Н. А. Максимейко, как уже говорилось выше, признавал основой Русской Правды подлинное византийское право в его непосредственном и чистом виде, закрепленное в Дигестах Юстиниана. Максимейко был уверен в том, что составителю закона не нужно было знать латинский язык, поскольку существовал перевод Дигест Юстиниана на греческий язык, кроме того, составитель мог воспользоваться комментариями римского законодательства либо его сокращенным изложением. Соответственно, ученый склонен был видеть в Русской Правде правовой источник, подготовленный посредством глубокой проработки римского права, а также действовавших на Руси правовых обычаев и формулирования новых оригинальных правоположений, органично приспособленных к социальному и юридическому быту русского народа. К сожалению, до настоящего времени концепция Н. А. Максимейко в юридической литературе не была ни поддержана, ни опровергнута. О ней просто забыли.

Значительный научный интерес российских историков и юристов к происхождению, составу и содержанию Русской Правды стимулировал проведение исследований более широкого плана. Столь же обстоятельному изучению были подвергнуты иные основные источники древнерусского права, порядок реализации и конкретно-исторические условия их действия. Российская правовая наука, откликаясь на запросы времени и практики, к началу XX в. так или иначе поставила и исследовала практически все основополагающие проблемы древнерусского общества, государства, права и судебной власти.

В истории исследований законодательства и правосудия Древней Руси, приходящихся на дореволюционный период, можно выделить три этапа. Первый, продолжавшийся с начала XVIII в. – до 30-х гг. XIX в., когда исследования истории российского права осуществлялись преимущественно иностранными специалистами, приглашенными на работу в Академию наук; второй, приходящийся на 30—50-е гг. XIX в. и характеризующийся первыми самостоятельными историко-правовыми работами российских правоведов; третий, известный как золотой век российского правоведения, – 60—90-е гг. XIX в., когда российская правовая наука достигла наивысшей формы своей деятельности, характеризовалась значительными достижениями по многим актуальным проблемам правоведения того времени, в том числе по проблемам истории становления российского законодательства и правосудия.

На протяжении более чем 100-летнего периода, с момента образования Академии наук в 1725 г. до 1840-х гг., иностранные ученые не проявили большого интереса к изучению истории российского права. Н. М. Коркунов подобное отношение иностранцев к исследованиям русской истории законодательства объяснял отсутствием у них «внутренней потребности издавать свои произведения в свет. Являлось какое-либо внешнее побуждение напечатать, они печатали… Не было такого побуждения, и имя профессора не появлялось в печати, и только в устном предании сохранялись и распространялись его слова»[25].

Ярким примером справедливости изложенных положений может служить опыт подготовки и издания Ф.-Г. Струбе-де-Пьермонтом «Краткого руководства к российским законам» по инициативе самого автора, проявленной в 1847 г. Обрадованное этим предложением руководство Академии назначило ему прибавку к жалованью. Однако подготовленная работа, переведенная на русский язык В. Ю. Лебедевым, не увидела свет, так и осталась в рукописном виде. Как оказалось, «при точнейшем рассмотрении» обещанное краткое руководство выразилось в инкорпорации текстов русских нормативных правовых актов без каких-либо пояснений и методических руководств. Обнаружив отсутствие авторских пояснений, оценок, руководство Академии отказалось печатать рукопись, «произвесть за излишнее признано» [26].

Характерно, что ученые-иностранцы не только уклонялись от исследования правовых проблем российского законодательства, но и упорно по самым разным причинам тормозили выпуск работ, подготовленных российскими учеными, в том числе по вопросам истории российского права и правосудия.

Не был опубликован при жизни В. Н. Татищева и его основной труд. Первый том «Истории российской» был издан лишь спустя 18 лет после смерти его автора, в 1768—1769 гг., а второй том – в 1783 г. Аналогичная судьба ожидала и монографию М. В. Ломоносова «Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года, сочиненная Михайлом Ломоносовым», ныне известная как «История государства Российского», опубликованная через год после смерти автора.