«Во имя всего земного — или неземного, — что я тут делаю? Несусь с огромной скоростью в безумное путешествие между двумя чужими мирами в пузыре из разумного воздуха, чтобы вернуть украденную машину пространства и времени, а когда я это сделаю, я полечу на этой машине искать Элизию. Если, конечно, эта Элизия где-нибудь есть. И еще вот что интересно — может, я просто пациент в какой-нибудь психбольнице? Может, я настолько безнадежен, что доктора ничего не могут сделать и постоянно держат меня на таблетках? И может быть, все это лишь вызванные опиатами безумные грезы?»

— Нуминос, — продолжил Силберхатт, — хоть и является ближайшим спутником Бореи, но это полноценный мир, такой же, как многие другие. Там есть атмосфера, океаны, и там живут люди. На одном из самых больших островов обитает местная господствующая раса. Это воины и моряки, и они поклоняются Итакве. Армандра рассказывала мне о них, и, насколько я понял, поклоняться Шагающему с Ветрами для них — в порядке вещей, потому что их предки в Материнском мире поклонялись Тору и Одину. Да, это северяне, викинги — тут что в лоб, что по лбу. Они заселили все Нуминосские острова и правят ими, кроме только Гористого острова.

А на Гористом острове живет мирное племя, которое Итакве не поклоняется, и они каким-то образом от этих морских варваров защищены. Их не так уж много — несколько родов всего, но Итаква всегда питал к ним сильнейший интерес, а сейчас этот интерес возрос еще больше, и я не понимаю, почему…

Де Мариньи вклинился в паузу между словами Вождя:

— Но откуда Армандра об этом знает? Разве она была на лунах Бореи?

Невидимый в темноте Силберхатт ответил:

— Нет, но когда она была ребенком, то все время, пока старейшины готовили ее к посту правительницы плато, Итаква часто пытался сманить ее с собой и увести от учителей. Он показывал ей телепатические картинки неизвестных мест, в которых побывал — странные далекие миры, где ему поклонялись, боялись его и ненавидели. Все надеялся заполучить в ее лице компаньона, чтобы вместе весело шагать по ветрам, что дуют в просторах между мирами. Напоминаю тебе, Анри, что Итаква очень одинок и срок его одиночества измеряется геологическими эпохами.

Очень редко, но все же случалось, что картинки, которыми Итаква пытался заинтересовать дочь, оказывались яркими и четкими. Так было и в тот раз, когда он показывал ей ближайшие окрестности, то есть Нуминос и Дромос. Он хотел побывать там, когда вернется на Борею из своих неимоверно долгих и дальних странствий.

Однако, несмотря на все заманчивые обещания и красивые телепатические картинки Итаквы, старейшины воспитали девочку в ненависти к нему. При любой возможности они показывали ей его жестокость, и к тому времени, когда Армандра стала подростком, а потом и женщиной, вся притягательность отца стала для нее пустым звуком. К тому же ментальная атака требует больших усилий, даже если тебя зовут Шагающий с Ветрами. Главной целью этой длительной пропаганды было отвратить разум Армандры от плато и его жителей. Видишь ли, плато со своим подземным складом звездных камней всегда было для него сущим проклятием. А постоянные попытки напрягать свой ум, пытаясь достучаться до нее сквозь барьеры, поставленные Старшими Богами, привели бы его к самым настоящим физическим страданиям. Но так как Армандра его презирает, все эти попытки в высшей степени бесполезны.

Последним разочарованием для Итаквы стало то, что мы, став мужем и женой, объединили свои силы. Она, хоть и его наследница, боролась с ним изо всех сил, и если бы могла, так вообще бы уничтожила. Он наконец-то понял, что Армандра — отрезанный ломоть и что никогда они не будут вместе. Думаю, что Итаква при первой же возможности ее убьет. Меня тоже убьет, само собой, и, судя по тому, что ты мне рассказал, — и тебя, причем без всяких колебаний.

Пока Силберхатт рассказывал, его товарищ заметил, что стало постепенно светлеть — полную темноту прорезали мерцающие серые полосы и все вокруг приняло матовый молочный оттенок.

— Хэнк, — крикнул де Мариньи, — снаружи что-то творится, или мне кажется?

Вождь на секунду задумался и ответил:

— Нет, Анри, тебе не кажется. Это значит, что мы достигли конца… — Внезапно он снова смолк и крикнул: — Гляди!

Как раз в этот момент окружавший их молочный туман сменился бешено вращающейся воздушной стеной. Превращение заняло одну лишь секунду. Когда вокруг путешественников разгорелся тусклый свет, они увидели, что смерч растянулся до крайней степени и до его вращающихся стен можно достать рукой.

В следующий миг вернулась сила тяжести, а вместе с ней и ощущение, что они падают вниз по узкой трубе, на которую сейчас стало походить око урагана. Появился и звук: яростный высокочастотный вой, заставивший путешественников заткнуть уши и сжать зубы, ибо с каждой секундой частота все нарастала.

А потом…

Как по мановению волшебной палочки вертящиеся стены исчезли — это Армандра на далекой Борее отпустила на свободу выполнивших задачу элементалей, и они разлетелись во все стороны. Великий ураган иссяк, закончился, его остатки превратились в облака из кристалликов льда и растворились в верхних слоях атмосферы Нуминоса, чтобы потом выпасть снегом. Путешественники, пролетевшие на этом урагане меж двух миров, рухнули сквозь эти облака с высоты примерно двух миль, в их ушах все еще звенел предсмертный вой ветра.

Во время падения их швыряло с ног на голову, и все перепуталось друг с другом — кожаные ремни, меха, замерзшие руки и ноги. Плащ обмотался вокруг двоих путешественников, словно спутанный парашют. Но с самого начала их жизнь была вне опасности — путешественники скоро поняли, что те же преданные Армандре полуразумные ветра, защищавшие их до этого в космосе, продолжают мягко поддерживать их.

Скорость падения все увеличивалась, однако они смогли развернуться вниз ногами, быстро распутали упряжь, и де Мариньи аккуратно принял на себя управление плащом. Когда одеяние Старших Богов приняло их вес, они почувствовали, как натянулась упряжь, и падение перешло в управляемый полет.

Плащ распластался над его плечами, как крыло исполинской летучей мыши, и путешественники начали планировать к лежащей далеко внизу поверхности Нуминоса.

Полет над поверхностью Нуминоса стал для де Мариньи своего рода открытием — он заметил, что плащ, несмотря на двойную нагрузку, ведет себя в воздухе гораздо лучше, чем на Борее. Де Мариньи связал это с тем, что гравитация на Нуминосе составляла примерно треть от борейской. А еще его поразила красота этого странного мира, удаленную от Бореи сторону которого раньше никто не видел, как темную сторону земной Луны. Следовало бы ожидать, что на темной стороне Нуминоса должны царить холод и тьма, однако эти дурные предчувствия не оправдались — разве что на горизонте высились, словно горная цепь, огромные синие ледяные глыбы да бороздили океан плывущие из холодных мест могучие айсберги.

Что же до Вождя, то он с радостью узнал, что у Бореи и ее лун есть солнце, пусть и не такое большое, как земное. В небе над ними висел Мир Ветров — огромный, серо-зеленый, зловеще скрытый облаками, а далеко позади него находилось светило, наличие которого Силберхатт всегда подозревал. Желто-розовый диск был скрыт менее чем наполовину, вокруг него виднелась корона — сполохи, выплескивающиеся в пустоту, затихающие там и быстро втягивающиеся обратно в пылающее сердце звезды.

— Солнце! — закричал Силберхатт. — А это значит, что другая сторона Бореи, вероятно, сущий рай. Армандра никогда не знала, что у нас тут есть солнце, она его вообще не видела, тут, похоже, приложил руку ее отец — он ей даже телепатически не показывал, что есть такая вещь, как солнце. Я готов поспорить, что Итаква не может покинуть холодные области Бореи — ведь связан же он полярным кругом на Земле? И если это так… Улавливаешь, к чему я клоню? В один прекрасный день этот мерзавец вернется из очередного путешествия и увидит покинутое плато, а также он увидит, что подвластные ему племена сбежали от него в тропики, где он никого не достанет.