Герон, который все это время почти не кричал, и поэтому во рту у него вполне хватало слюны, поспешил заполнить паузу.

— Ньярлахотеп, кем или чем бы ты ни был, не знаю, почему тебя так привлекли наши скромные персоны, но ты ничего не узнаешь от нас, пока мы здесь болтаемся. Пусть нас снимут с крестов, обрежут наши веревки, и тогда мы подумаем…

— Молчи! — прошипело подобие фараона, злобно нахмурив блестящие брови. Гадж и его пираты попятились еще дальше, а Ньярлахотеп подошел к самому краю ямы и уставился на двух беспомощных сновидцев яростным взглядом. — Ты дерзнул попытаться торговаться со мною? Аз есмь самое сознание Ктулху! Я хранитель потаенных дум Йог-Сотота! Моя речь — это речь Итаквы, Шагающего с Ветрами, и посему мне ведомы все тайны ветров, бушующих между мирами! Аз есмь и Йибб-Тстлл, и Атлач-Нача, и бог-жаба Цатхоггва, и Ньогтха, и Шудде-М’елл! Мое знание суть Их знание, моя мысль — Их мысль. Аз есмь Ньярлахотеп, Ползучий хаос!

Элдин более или менее овладел собой и смог заговорить.

— Что ж, — хрипло выдавил он, насмешливо кивнув, — пожалуй, слишком много театральщины, однако…

— Молчать! — взревел Ньярлахотеп. И добавил уже потише: — Молчите, и проживете чуть подольше. Уже скоро вы достанетесь машинам ужаса, и содержимое ваших растерзанных перепуганных душ будет вечно заставлять сновидцев просыпаться в безумном страхе — или вы предпочтете отправиться в пропасть кошмаров прямо сейчас, без дальнейших оттяжек? Ведь вы живете, лишь пока разговариваете со мною, а как только прекратите…

— Ну, значит, пора с этим кончать, — буркнул Герон. — Если уж все равно помирать, то лучше уж побыстрее, а не чесать языки с создателем ночных кошмаров, болтаясь при этом на крестах!

— Пора кончать? — переспросил псевдофараон, по-видимому, растерявшись от этих слов. Впрочем, он поспешил спрятать растерянность за своей чудовищной ухмылкой, и когда он после чуть заметной паузы снова заговорил, его голос снова обрел прежнюю бесстрастность: — Значит, таково ваше предпочтение? Но оно предполагает выбор, а выбора у вас нет.

Теперь следопыты осознали наихудшее: что они не в состоянии сопротивляться Ньярлахотепу, поскольку он мог распоряжаться — он был! — всей телепатической мощью Великих Древних, которые читают у людей в головах точно так же, как люди читают открытые книги. Они ощутили в мозгах расползающееся онемение, леденящий холод, как будто в их ошеломленные сознания потекло нечто из внешней среды. И Ньярлахотеп, точно знающий, что получит ответ, приступил к своему расследованию:

— Сновидцы, вы глубоко прониклись путями мира снов и быстро вошли в легенды. По крайней мере, я сделаю из вас легенду — когда отправлю вас в дробящие шестерни кошмаров. Но ведь вы разговаривали со старым глупцом Аталом, который в реальности ничье порождение, жрали и болтали в обществе трижды проклятого Куранеса, общались даже с самим Рэндольфом Картером. Вы вхожи в высшие круги общества мира снов, но с такой же легкостью проникаете и в низшие круги. Вас знает и Латхи, и Зура из Зуры. Именно своей славой, своими талантами вы сами создали свою судьбу: в наше время слишком уж много могущественных сновидцев контролируют подсознательные помыслы людей, что не согласуется с Их планами. Особенно сейчас. Вот почему, когда я покончу с вами, вас должно остановить…

Да! Но если Куранес, и Картер, и Атал научились закрывать свои мысли от меня — от нас, — то ваши мысли все равно что открытые двери! Вы не сможете закрыть мне путь. А теперь знайте: звезды скоро сойдутся в нужное положение! Великие Древние потребуют себе то, что по праву принадлежит Им и в мире снов, и в мире яви, во всех мирах пространства и времени, во всех высших и низших уровнях бесчисленных измерений. Так будет! Когда явится Ктулху, множественная вселенная неизбежно обратится в хаос. Но на пути к этому остается еще одно серьезное препятствие, одна первая и главная цель, которую Им предстоит достичь: обнаружить и уничтожить Элизию!

Однако путь в Элизию сокрыт. Там скрываются так называемые Старшие Боги, они прячутся от гнева Ктулху, который поклялся отмстить тем, кто вверг его в заточение, где он пребывает на протяжении неизмеримых эонов. Но вы двое — в прошлом смертные люди, умершие в мире яви, — может быть, вам что-то известно об Элизии и пути к этому укрывищу Старших Богов. Невероятно, но вы можете обладать знанием, коего не сумел пока постичь сам Великий Ктулху! И все же я доподлинно осведомлен о том, что прямо сейчас в мире снов находится Некто, стремящийся разыскать вас, и что он — да! — тоже ищет путь в Элизию. Может быть, он уже разыскал вас, говорил с вами, узнал у вас?.. Я тоже узнаю у вас все — если вам известно что-нибудь такое, что мне полезно было бы узнать, — и потому приказываю: откройте передо мною ваши разумы, дайте мне увидеть все, что там есть!

Из темных глаз Ньярлахотепа вырвались две струйки тумана, извиваясь, проползли по воздуху через яму и, как миноги, присосались к лбам следопытов, которые отчаянно напрягали последние силы, пытаясь сохранить свои мысли в неприкосновенности. Собственные мозги казались им похожими на луковицы, с которых Ньярлахотеп, занятый «допросом», сдирал слой за слоем — но это продолжалось лишь мгновение.

Все глаза были устремлены на картину, которую представляли собой Ньярлахотеп и пленные следопыты, все полностью сосредоточились на происходившем между ними, так что никто не заметил, как из вертикального хода чрезвычайно медленно показались Часы Времени. Рогатые, Гадж, Ньярлахотеп, пленники и все прочие увидели их только после того, как на перекрестке пещерных ходов прогремел многократно усиленный голос де Мариньи:

— Не я ли тот самый «Некто», которого ты ищешь, Ньярлахотеп? Если да, то почему бы тебе не обратиться прямо ко мне? Ваши пленники не знают обо мне ровным счетом ничего.

После этого все взгляды устремились наверх; зрелище беззвучно висевших в воздухе Часов Времени вызвало многоголосый удивленный вздох. Но де Мариньи уже имел дело с Ньярлахотепом и сознавал опасность своего нынешнего положения; в данный момент у него было преимущество, и следовало быть осторожным, чтобы не растерять его.

— Это ты! — словно выплюнул хриплым, надтреснутым басом псевдофараон. — Это ты, Искатель, де Мариньи!

— Вот мы и встретились вновь, — ответил де Мариньи и без долгих размышлений пустил в ход оружие Часов Времени.

Тонкий, как карандаш, луч невыразимого света, вырвавшийся из циферблата часов, разогнал по углам мятущиеся тени, сразу затмил факелы остолбеневших полулюдей и разрезал невесомые щупальца умственного тумана, соединявшие Ньярлахотепа и следопытов. Связь прервалась, а потрясение от этого разрыва отозвалось во всей множественной вселенной!

Йог-Сотот в измерении-тюрьме за пределами хаоса закружился волчком, когда его ментальный полип ощутил горячее очищающее дыхание Старших; Ктулху, смотревший в Р’льехе безумные сны о завоевании вселенной, судорожно дернулся, взмахнул ужасными щупальцами и раздавил мельком нескольких подводных стражей-шогготов, которые тут же образовали новый строй и отодвинулись; глубоко под мантией Земли Шудде-М’елл, почувствовав, как его сознание опалил этот чистый беспримесный огонь, забился в конвульсиях и поспешно нырнул в толщу исцеляющей кипящей магмы.

Ньярлахотеп же отступил, спотыкаясь, назад от края провала, схватился ухоженными руками за голову и прохрипел:

— Гадж, пленники… отправь их в ад! — И прежде чем де Мариньи успел снова пустить в ход оружие, Ползучий хаос растекся в липкий туман, который, клубясь, поспешно втянулся в расщелину, служившую началом западного тоннеля, и исчез.

Рогатые, подгоняемые огненным залпом из Часов Времени, уже ринулись по северному тоннелю, спеша к своим черным кораблям из Ленга; лишь Гаджу, получившему приказ от Ньярлахотепа, нельзя было удрать. Он подобрал с пола выпавшую саблю и зашлепал, раскачиваясь всем телом, к Герону и Элдину — к канатам, которые только и удерживали кресты над краем пропасти. Вот сабля уже высоко поднялась, вот она, сверкнув, начала описывать дугу, в конце которой должна была рассечь сразу оба каната там, где они были привязаны к выступу лавы. Но…