— Чтоб меня — не слышал я себя. — Такого здесь не было.

— Не было — отозвалась эхом Рипли.

Президент побежала вперёд в сторону царившей мясорубки. Я не стал стрелять ей в спину. Всё и так произошло без моего на то вмешательства. Глава Бухарестской скрылась во тьме, с которой фонари уже не справлялись. Последовал пронзительный крик. Один, два, три, чет… И тогда на нас троих из темноты полетело, будучи мёртвое, тело Рипли.

Плакало будущее синематографа, плакали наши вероубеждения в то, что взрослые не ведают страха. А, точнее, диггерам, которым изначально, кроме как холодной решительности, просчёта и животного чутья ничего не знакомо. Всё это бред, наподобие того, о чём меня спрашивала Чулок в Богом забытой «Пятёрке» на пересечение Белы Куна и Бухарестской. Я ощущал себя ребёнком, которому не в силах вступить в царство мрака. Но, чем я чувствовал себя слабее, тем больше духа копилось внутри меня. Вот-вот, и он выплеснется, и тогда проснётся машина для убийства, способная тягаться на равных разве что с Робби.

Пятнадцать минут прошло с того времени, когда Рипли, в буквальном смысле, прилетела к нашим ногам. Я понимал, что не ровен час, как сюда набегут бухарестские, так что спасение одно — идти вперёд, навстречу своему страху. Конечно, можно было снова подняться в город, но во второй раз ощущать на себе вой волков с местного кладбища мне не хотелось. Мы переглянулись друг на друга. Я смотрел в лицо Ахмета, на котором читались противоречивые эмоции, на измученного Чуму. Нутром чую, что парень не продержится. Но от предчувствия никуда не деться и не спрятаться под самую огромную кровать.

Первым вступил я на территорию Волковской, за мной Ахмет с сумкой, полной оружия, наперевес. Замыкал же Чума, божьей дланью дошедший с нами так далеко. Мы уже приблизились к рассаднику культей, словно кто-то в самом деле прошёлся мясорубкой-переростком по взводу солдат. «Хм, интересное сравнение», — улыбнулся я сам себе. Да, с чувством юмора смерть встречать намного проще. Прежде, чем продвинуться дальше, я обернулся, чтоб в последний раз проститься про себя с Кензо.

— В чём дело, Молох? — повернул Ахмет голову вслед за мной. Голос не скрывал дрожи.

— Да так, знакомый похоронен где-то там в стене — продолжил я путь дальше.

Самое дикое в страхе — это то, что не знаешь, чего конкретно ожидать. От споров плесени, до громил, от тараканов и червей до колобков и птеродактилей. Но ждать, разумеется, долго не пришлось. На дальней половине станции я заметил движение. Несколько объектов в рассыпную приближались к нам. Я показал кулак бойцам, дабы те были наготове, сам же нацелил УЗИ в сторону красных точек, которых мелькало уже не меньше десятка. Всё просто: я беру на себя серёдку, а Ахмет с Чумой, подоспевшие ко мне, левые и правые бока соответственно. Не прошло и пяти секунд, как фонари выхватили непонятных созданий. Мутировавшие карлики, напоминавшие обезьян, ибо двигались те на четвереньках, сокращали расстояние. Из голов торчал клок седых волос. Самое примечательное в марсианах было то, что у них отсутствовала кожа. Необычный окрас подчёркивал прозвище: красное мясо, переливающееся в некоторых местах в блеклый бурый цвет. Лишь голова покрыта тонким слоем кожи. Монстры двигались в духе Обходчика: от стены к стене. Видит Бог, потому они так запросто перебили отряд.

У меня не было времени гадать, откуда создания здесь взялись и что стало с Обводкой, если они вообще оттуда. Пистолет-пулемёт думал за меня. Как Красная армия под Москвой, мы всеми силами останавливали неприятеля у порога города. Один из ублюдков вцепился в Чуму, направляя свои остро отточенные зубы ему в лицо. Краем глаза я видел, как парень достаёт нож и делает марсианину «джокеровскую» улыбку от уха до уха. Уже и на Ахмета прыгали создания, налеплялись, точно присоски мутантов в Стиксе. И кавказец с ловкостью мясника снимал их с себя при помощи охотничьего ножа.

— Да пошли вы на х*й! — оторвал он чуть ли не со скальпом последнего мутанта, после достал гранату и швырнул её настолько сильно, что та перелетела станцию.

Кульминация последовала незамедлительно в виде вспышки и оглушающего звука, от которого содрогнулись барабанные перепонки. И вместе с тем волна огня прихватила с собой остаток марсиан. Несколько существ уцелело. Мясо на костях полыхало и тут же обугливалось. От вони меня чудом не вырвало. Волна пылающих монстров бежала на нас без всякой цели, и мы их расстреливали в упор, как стреляют конвоиры в заключённых, приговорённых к вышке. Последняя колонна пала, не выйдя ещё на станцию. Двое марсиан всё же прорвались, но финальная точка оставалась за мной. Без промахов. Одному пуля угодила точно в приплюснутый шнобель, второму разорвало торс. Нижняя половина тела с наглядно торчащим позвонком шла на нас, пока та не повалилась. Я внимательно глянул на останки и пришёл ужас. Кости либо отсутствовали, либо были настолько хрупкими, что: а) сгорели; б) их разнесло залпом орудий.

Мы шли по минному полю станции, вот только минами служили поджаренное мясо марсиан. Оставалось гадать, каких ещё тварей скрывает в себе подземка. В детстве я слышал, что одна из самых крупнейших подземок в мире — лондонская. Опередила московский метрополитен на сотню станций. От мысли, сколько неизвестных тварей, рождённых радиацией, заселяют свыше четырёх сотен километров путей, кружилась голова. Всё равно, что представлять размеры вселенной, а затем углубиться дальше и представить, что за её пределами. Размеры бесконечной чёрной пустоты, испещрённой мириадами бозонов Хиггса.

— Странно, что вы не заметили тогда прохода на Бухарестскую — обратился ко мне Ахмет, когда всё улеглось и мы подошли к дальнему краю станции.

— Не до того было. Мы отличного бойца хоронили.

— Да, сколько уже погибло на нашем пути — кавказец поворачивался к Чуме. — Здесь твой дом. Осталось выйти наружу, и ты будешь у «Радиуса». Тебя никто не держит, Чума.

— Я знаю, потому иду с вами до конца — стеснительно посмотрел парень себе под ноги.

— К тому же, в торговом центре вряд ли остались живые — подытожил я, вспоминая, как на меня, Чулок и Владлена вылетал безголовый труп женщины. — Давай, нам надо скорее до Вудстока, в плане, до Обводного добраться, а то день насыщенным вышел.

Конечно, никто не стал спорить. Перед отправкой в путь мы сделали по глотку воды из вверенной нам на Дунайском бутылки, после вошли в глотку тоннеля. Сколько мы уже так протопали на своих двоих за сегодня станций? Можно подсчитать по пальцам. Обводный канал станется шестым обитаемым местом. А ведь раньше всё метро вдоль и поперёк можно было объехать по несколько раз за день. Сейчас, чтоб попасть, скажем, с Девяткино на Ветеранов, потребуется, минимум, три дня. Учитывая то, что Девяткино заброшено, а на Ветерках, как и на Ленинском, вообще никто никогда не бывал.

Мы подстрелили ещё двух заблудившихся марсиан прежде, чем подошли к скелету мертвяка. Того самого, попавшегося мне на пути в первый раз, пока я шёл на Волковку. Своеобразный путевой знак на нашем безумном маршруте. Но дальше знака ни одного мутанта нас не встретило. Один раз поперёк дороги пробежала жирная крыса. Хорошо, что не чёрная кошка с пустым ведром на шее.

Наконец, показались ослепляющие лампы Обводки. Мама, так выглядит свет в конце тоннеля? Нет, я ещё не сошёл с ума. В первый раз из-за того, что я был при смерти, мне толком не удалось разглядеть обитель. Сейчас же мы с Ахметом и Чумой с жадным упоением любовались на стеклокерамическое панно с панорамой канала — такого, каким тот был в конце XIX века. Ничего красивее я не видел. С одной стороны — набережная правого берега, с другой — левого. Общая длина композиции — 360 прогонных метров, на которых не заложено ни одного места под размещение рекламы, так популярной в давнее время.

— Ты снова с нами, брат — встречал нас седовласый старик, который давал мне в своё время таблетку. Жаль, что имён у них не было, а кличку деду я почему-то придумать не мог. Как назло, в голову ничего не лезло. Не уж то, старец блокировал мысли?