Тусклый свет керосиновой лампы падал на стальные арки одной из самых глубоких станций питерского метрополитена. Казалось, подземная колыбель была мертва, и только слабый луч света поддерживал жизнь в мёртвом царстве Аида. Понятия дня и ночи стёрлось из памяти человека несколько десятилетий назад, когда ещё хранились воспоминания о Солнце, Луне, оставшиеся теперь в сотне метров над поверхностью земли. Не известно, была ли здесь и сейчас ночь или день — автономные генераторы, питавшие все без исключения обитаемые станции подземки, сами регулировали режим дня.

— Дяденька, а кто такой Ленин?

Огонёк керосиновый лампы, будто испугавшись вопроса, начал мерцать.

— Ленин? — потёр бороду пожилой человек, облачённый в бежевый сюртук. Оставалось позавидовать тому, что такая, казалось бы, обыкновенная вещь прошла не одно поколение людей и «выжила» после ядерного удара. Не говоря уже о тех 99 процентах населения Земли, сгинувших в осатаневшей агонии догоравших секунд эпохи. — Ленин — это легенда. Именно он нас воссоединил. Но звали его…

— Как так воссоединил? — не дожидаясь ответа, перебил малец. Одним своим видом он олицетворял позабытую касту беспризорников, сновавшихся по улицам в ныне заживо погребённые времена. Сейчас на таких ребят возлагалось будущее человечества. — В честь него же названы станции метро, скульптуры, рельефы. Но это всё было до Катастрофы.

— Ты хотел сказать, ба-рельефы? — старик намеренно поделил последнее слово на два, после чего продолжил. — Да, слышал что-то такое. Пойми, то, что было в давние времена, не имеет значения сейчас. Важна жизнь, важны законы, порядок в конце концов, чтобы оставаться на плаву. Или же, в нашем случае, под землёй. Если Ленин и был крупной фигурой, то его время далеко позади.

Ненадолго воцарилась тишина. Отчётливо слышался стук сердца и тяжёлое дыхание старца, заключавшее в себе истинную суть безумного времени. Мальчик молча разглядывал надпись на стене «… ум и гений не будут обращены в средства насилия». Детский ум понимал, что наследия культуры, которые были известны предкам и небольшим кругам лиц, заставших Те времена и ныне до сих пор живущих, более не вернуть обратно. Как птица Феникс, возрождающаяся из пепла. Откуда беспризорнику знать о такой птице? Возможно, где-то слышал здесь, на Академической. Недаром так названа станция метро, ибо здесь, по разумению мальца, проживали гениальнейшие умы питерской подземки, а вовсе не мазутики с Техноложки, как то было принято считать. Набрав в грудь воздуха, парень продолжил.

— Дядя, а почему воссоединил?

— Потому что он первым обнаружил тайну происхождения Империи Веган и, узнав истину, сплотил их под своим началом.

От последних слов у мальчика по коже пробежал холодок. Он знал, что всё началось с войны, устроенной Приморским Альянсом против веганцев — главных врагов людей в последнем пристанище жизни. Страшнее этих, неизвестно откуда пришедших монстров, были разве что Кондуктор да Блокадник, обитавшие Там, под Небом. Или под Куполом, как почему-то называли поверхность жители Гражданского Альянса. Мысли ребёнка прервал гул, раздававшийся из тоннеля со стороны Политехнической. Нет, его не было слышно, но парень ощущал его неким внутренним чувством, присущим диггерам. Будто в затылке разгорается жар, трубя всему телу о надвигающейся опасности. Подобно невидимой руке, сжимающей грудь. Зло придёт не скоро, и мальчик выслушает историю, чего бы это ему не стоило.

— А что это за истина?

И вновь пробурившая сознание тишина, иголкой отдающаяся в висках. Малец подумал, что дед задремал или же вовсе умер на ровном месте, как здесь нередко бывало, но, услышав кашель, успокоился.

— Прежде всего, того величайшего диггера звали иначе — видимо, не услышав вопроса, начал старец. — Корни уходят к той самой затяжной войне Альянса, которой, казалось бы, не было конца и края. Войны, которая могла бы закончиться полным истреблением всего живого в петербургском метрополитене. Начиная с людей, заканчивая крысами.

Дед снова замолчал, порылся в карманах сюртука, нащупал самокрутку, после чего зажёг её при помощи керосиновой лампы. Облако дыма тут же обдало беспризорника, но паренёк сделал вид, будто ничего не произошло. Сделав две затяжки, старик в упор глянул на ребёнка чистыми голубыми глазами (интересно, небо такого же цвета?) и добавил к последней фразе.

— Мутированными крысами… Тогда с севера Красной ветки пришёл никому не известный человек. Не были ясны его мотивы, цели, кто он, лишь старенький ремингтон 870-й модели мог как-то издалека намекнуть на то, что он диггер. Человек-смертник, у которого нет и не может быть семьи, детей, который живёт одним днём. Звали его…

— Молох — повторил я вопрос патрульного. Чёрт побери, и почему именно Молох? Ладно, пока сойдёт и так.

— С какой целью переходите границу? — продолжал спрашивать молодой паренёк в камуфляжной одежде. Такие носили ликвидаторы последствий аварии в Чернобыле — защитный гермокостюм цвета хаки и намордник. Спасает от радиации не больше, чем два мусорных пакета, надетых на ноги и один на туловище и голову. Вот сукин сын, направил на меня автомат. Руки дрожат. И откуда они таких набирают? Вопросы в моей голове зарождались со скоростью неонового света, но самый главный сводил с ума.

— У меня важная информация для мэра Гражданского Проспекта — соврал я. — Конфиденциально. Можете навести справки, узнать, но когда убедитесь, что это так, то у вас, поверьте мне, будут крупные неприятности.

— Документы! — АК-47 отплясывал ходуном в руках патрульного. Только Гражданский, или как его называют местные жители, Северный Альянс, был поголовно вооружён такими автоматами. Надёжный, практичный, к тому же раритет. А на раритеты спрос велик. Разве что пули и вода могли конкурировать с рухлядью, доставшейся нам от канувшей в лету цивилизации.

Стараясь не спорить, дабы не разозлить юношу, я поднял руки, после чего плавно полез в карман армейских штанов. Без какой либо надежды ощупал отворот, нашёл книжицу и ещё кое-что. За поясом под свитером был давний добрый ремингтон. Я не помнил, сколько у меня оставалось патронов, но знал, если они есть в магазине, то я бы успел всадить пулю в сосунка прежде, чем тот за миг до смерти подумает о своей матери. Тем не менее, судьбу я пока решил не испытывать.

— Александр Ленин? — одним глазом патрульный смотрел на документ, другой, на меня. Надо отдать парню должное: оставался на чеку. — Почему Молох?

— Молох… — во рту появилась сухость, пальцы предательски задрожали. — Считайте, что это моё второе имя. Всякий диггер в целях безопасности может скрываться под другим именем. К тому же, ваш мэр знает меня как Молох.

— Вы — диггер?

Так, в доверие наполовину вписались. Я покорно качнул головой. Ленин. Интересная фамилия, крутилась на слуху, но я не мог вспомнить, что она мне даёт. Раз всё в порядке, видимо, меня так звали по-настоящему.