«ЧТО НАДО ДАТЬ КОНДУКТОРУ ПРИ ВСТРЕЧЕ? У ВАС ДЕСЯТЬ СЕКУНД».

— А на это ответит Чума — заулыбался я во всю физиономию.

— Ну вот, ваше путешествие подходит к концу — смотрел на нас Ахмет, когда мы стояли у перехода Владимирская-Достоевская.

— Почему ваше? — да вы поглядите! Третий за день вопрос. Чума идёт на рекорд.

— Здесь нам придётся расстаться. Я вам помог с Робби, хотя, как помог? Так и так, я на Площадь Восстания. Надо с говнюком братом поквитаться. Поверьте, он уже труп. Меня там все знают, проблем не составит его прищучить. Не до конца знаю, что ты, Молох, всё же затеял, но первая кровь на мне. Пора проводить лоботомию метро.

— Спасибо за всё, Ахмет — я обнял братца того, кому осталось жить час, максимум два, если тот на Чернышевской. — Не хочешь посмотреть на цыган Достоевской?

— Ой, что я там не видел? На Петроградке бывал, знаем. Главное, чтоб угрозы не представляли. И ещё три вещи. Чёрт, прям как у робота. Значит, первое: насколько я знаю, Вано планировал внести запрет на оружие по всей территории бордюров.

Я кивнул головой, на что боец продолжил.

— Посему оружие вверяю вам. Оно вам куда нужнее. Я с братом расправлюсь и ножом. Второе: как там переход до Восстания, безопасен?

— В целом, да — снова закивал я головой. — Максимум, на просветовского жмуря сможешь наткнуться, но он не станет помехой.

— Ага. И последнее: Чума, делай свой выбор, с кем идёшь?

Солдата парализовало. Да, вопрос на миллион. Но будущий диггер (хотя, в чём я сомневался) с выбором определился, не раздумывая. Да и какой у него был выбор? Скорее всего, наобум ответил. Первое, что пришло в голову.

— Ясно — сказали мы в унисон с Ахметом, после чего продолжил уже он один. — Что ж, каждый в путь своей дорогой.

Я закинул сумку с карабинами за плечо, после мы стали прощаться. Тут же откуда-то с Достоевской подъехал Робби и сказал, что проводит Ахмета до путей. Боец был только за. Не передать грохот, с каким искусственный интеллект спускался по ступенькам на своём одном колесе. Удивительно, как машина вообще не полетела вниз?

— Кстати — крикнул, будучи вдогонку, брат Вано. — Так всё гениально и просто оказалось с вопросом о Кондукторе.

— Всё гениальное в простом и простое в гениальном — махнул я на прощание Ахмету рукой и повернулся к Чуме. — Ну что, хлопец? Финишная прямая?

Чума посмотрел на меня и сделал кивок. И мы, нога в ногу, проследовали вперёд к Достоевской, чтоб побывать в итоге там, где ещё не вступала нога человека.

Достоевская как Обводка и прочие другие станции, была открыта 30 декабря, вот только девяносто первого года. Пять дней прошло со времени, как рухнул Союз и около четырёх десятков лет, как рухнула Российская Федерация и вместе с ней вся планета. Перед тем, как спуститься по эскалаторам, Чума дёрнул меня за рукав. На стене синим маркером красовалось слово «ДИКООБРАЗ». Причём, насколько я знал, надпись сделана с ошибкой. Мы полюбовались ничем не говорящим для нас словом (может, сталкер какой?), пожали плечами и после очередного лязга Робби, возвращавшегося из тоннеля, до которого тот провожал Ахмета, спустились по эскалатору.

Мои представления о цыган до сей поры были немного другими, нежели те, которые дошли до нас ещё с давних времён. Вместо беспризорников и босяков то и дело нам попадались, скорее, купцы, разодетые во всевозможные тряпки. Но на них не читалась та жадность и скрытность, присущая остальным торговцам. К тому же, цыгане ничем и не торговали. Мало того, я не видел нигде прилавков со всякими модными безделушками, вроде скрепок для бумаг. Дома — индейские вигвамы. Около некоторых из них пепелища, как в Вудстоке. Я хотел побольше осмотреть станцию, полюбоваться прекрасными колоннами, облицованными серым гранитом, стенами, сделанными из пепельного известняка, не покорёженные следами от пуль. Неужели, Робби здесь не устраивал питерских разборок? К слову, как он вообще пропустил цыган, ибо на вопрос о Кондукторе до нас никто не знал ответа?

Я повёл Чуму налево в сторону тоннеля. Двигаться нам надо было не вперёд, а назад, потому станция почти сразу оставалась в стороне. Не успели мы прыгнуть на рельсы, как полилась ритмичная музыка. Мне невольно захотелось пуститься в пляс. Чума глянул на меня и всем своим видом показал, что хочет здесь побыть ещё хотя бы минут пять-десять. «Пойдём, проверим, как отдыхают ромалы», — успокоил я бойца и проследовал в центр гуляний.

Да… то, что мне говорили по поводу Петроградской — жопа с пальцем. Особенно после того, что предстало нашим глазам. Роскошная девушка, чертами похожая на представительницу экзотической Индии, в белоснежном свадебном платье следовала к дальнему краю станции. Справа от неё мужчина в смокинге, разодетый точно денди, вёл суженную под руку. Вокруг новобрачных живой коридор из братьев и сестёр. Мне никогда не приходилось бывать на свадьбах, но то, что я увидел, заткнуло бы за уши любого церемониального завсегдатая. Вот он — новый пир во время чумы. Я снова глянул на солдата и невольно засмеялся.

— Братья, ромалы́ пойду посмотрю, как варятся мои думалы́! — внезапно крикнул всем распорядитель свадьбы. Или же тамада.

— Ну как, насмотрелся? — обратился я к Чуме.

— Красиво — боец силой отвёл взгляд от продолжавшейся процессии.

Уйти спокойно нам не дали. Мы пробыли на станции ещё сверх того около получаса, угощаясь булочками и горячим чаем, которые в нас запихивали силой. За такие богатства в любом другом месте точно голову отвинтят, а добродетель обсмеют и закидают камнями, поставив клеймо еретика на всю жизнь. Мы горячо отблагодарили резидентов, в ответ на что нас благословили, и только тогда мы спустились со станции. Не прошли мы с Чумой и сотни метров из положенного километра, как свет начисто обрубило, а рельсы вовсе прекратили тянуться вглубь. Ещё через десять метров показалась последняя путевая лампа. По бокам выдранные с корнями кабели. Я высвечивал кромешную тьму, простиравшуюся на многие и многие десятки метров голого тоннеля, походившего на коридор недостроенного бункера. Или же грота с идеальным овальным контуром стен, построенным тысячи лет назад неизвестной цивилизацией, прибывшей на Землю не иначе, как из космоса.

Чем глубже мы продвигались, тем труднее становилось дышать и создавалось ощущение, будто находишься в чёрной дыре, из которой физически выхода нет. Незадолго до Катастрофы учёные доказали, что внутри чёрных дыр вполне могут существовать планеты, движущиеся по непривычной для небесных тел Солнечной системы траектории. Представьте, как бы перемещалась в пространстве и времени наша Земля, не будь в центре всего светила. Всё указывает на то, что тела, попадающие внутрь хаоса, не исчезают бесследно. Я олицетворял себя с существом, попавшим в иное измерение, иной мир, когда фонарь светил вперёд уже не далее чем на пару метров. То есть то, что находилось через два ничтожных шага от меня, я в уме не представлял. Я пытался довериться шестому чувству, но и оно молчало. Чума шёл близ меня, чтоб просто-напросто не затеряться в вечной ночи. Походили мы на хреновеньких сиамских близнецов, которые до сих пор не понимали, куда попали. Даже звук шагов проглатывала пустота, становилась с тобой единым целым.

Не долго длились мои самые ужасные опасения, переросшие в итоге в реальность. Вначале послышался стук, словно кто-то бил молоточком по шпалам, которых в аду в помине не было. Стук приближался по мере того, как мы сокращали к нему расстояние. Мы с Чумой, закрепив фонарь на плечах, вцепились в оружие и продвигались чуть ли не по минуте на каждые два-три метра. Ровно настолько, насколько свет позволял увидеть обзор. С такими темпами двигаться нам придётся около дня, учитывая то, что тоннель довольно короткий. Мы ускорили шаг. Тело в тот час обдало холодным потом. Я чувствовал, как пульсируют мышцы на шее, а пальцы рук, вцепившиеся в ремингтон, парализовало. Даже вонючая сумка за спиной прибавила килограммов двадцать в весе.