Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Не имея права дышать или хоть как-то выдавать своё присутствие, пусть даже стуком сердца, мы аккуратно спускались по ступенькам. Чума, выучившись на своих ошибках, походил на сапёра, ловко лавируя между фугасными минами. Думаю, очередная метафора с боеприпасами была более чем понятной. Наконец, настала пора выкинуть всё из головы, когда мы вступили в Царство Джозефа Меррика. Наш путь лежал строго вперёд и налево, в сторону Владимирской. Я высветил изуродованный монумент Пушкина, который, за время моего отсутствия, ещё больше побелел. Неужто, поседел?

Удивление Ахмета и Чумы длилось недолго при виде самого знаменитого писателя канувшей эпохи, пусть и лишённого некоторых частей тела. Мы заметили движение близ основания памятника. Нелепо скрывшись за отваленной гранитной рукой, сидел Минотавр и жадно направлял кишки мёртвого безымянного бойца себе в рот. Завидя свет, монстр обернулся на нас и так и глядел в ожидании наихудшего. То будет его последним десертом, которым стал очередной заблудший путник со стороны москалей иль мазутов.

— Пора с ним заканчивать — прошептал Ахмет и направил М-16 точно в неповреждённую часть головы мутанта.

Минотавр покорно ждал своей участи, пережёвывая остатки толстой кишки. Мне стало жалко и грустно за Меррика, что с секунды на секунду по одному только щелчку закончится целая эпоха. И я не был зол на того, кто чуть не лишил меня жизни. Ведь сила человека в прощении и понимании. Но было поздно, когда кавказец нажал на курок.

— Постой — я всё ещё глядел на Минотавра: живого и невредимого. Спуск автомата впервые дал осечку. — Видишь оружие, что перед трупом?

— Стрелять-колотить… М-4 с выдвижным телескопическим прикладом — Ахмет не спускал палец с курка.

— Оружие москалей. Ты же им хочешь отомстить? Вано? Я сам видел, как это ничтожество сожгло девушку на костре, будто та жалкая ведьма.

— Что ты пытаешься мне сказать, Молох?

— То, что Минотавр тут не причём. Это не его война. Оставь его в покое. Он когда-то тоже был нормальным человеком.

— Все были нормальными! — смотрел Ахмет одновременно на меня и на существо. Умел бы Меррик говорить, то точно бы изрёк следующее: «Я вам не мешаю?» — И их жалеть? Последних ублюдков, уничтожающих всё живое? Чем он лучше?

— Тем, что он — часть метро, как долбаные рельсы на путях. А остальные — смрад, уцелевший в Катастрофе. Самый последний мусор, в то время как другие, нёсшие добро и любовь на своих кровоточащих ногах, сгинули в пламени ракет. Если ты нажмёшь на курок, мне тоже придётся ответить.

— Что с тобой происходит?! — кричал кавказец, когда мы нацелили друг на друга оружие. Чума как обычно сделал вид, что он — святой дух, летающий где-то в воздухе. — Всё из-за истины? Скажи, какого чёрта мы вообще пошли через Пушкинскую? На Влады, а мы же туда идём, как я понял, можно через Садовую попасть. Сам виноват!

— В том-то дело: ты нихера не понял. Садовая, Спасская, Х*ясская — один большой блошиный рынок, где тебе нож в спину всадят только за патроны и за оружие, кое мы проносим. Даже за бутылку воды. Тебе не понять, что монстры намного гуманнее людей. Намного честнее. Они сразу убивают, а не улыбаются перед тем и не называют тебя своим другом. Об этом не подумал? Про слабо изведанный тоннель Спасская-Достоевская умолчу.

— Молох, ты понимаешь, что совсем скоро Минотавр твой окрепнет и станет ещё сильнее?

— Понимаю. Вот именно тогда, если мы с ним столкнёмся, я его убью — в ответ на мою реплику Меррик вычерпнул мозги из черепушки бедняка и направил их себе в пасть. Чавканье умиляло и одновременно сводило с ума. — Истина, Ахмет, главнее всего. А она даже в том, что израненное существо сильнее всех нас.

Я ждал ответа, но он не последовал. Вместо сего я дал знак спускаться на пути и продолжать маршрут. Мутант напоследок что-то проблеял своим обрубком языка, но его, так и так, никто не услышал. Груз облегчения оползнем свалился с моих плеч, когда мы покинули Пушкинскую и последние культи жертв скрылись в новой глотке тоннеля.

— Что ты там говорил про силу? — поинтересовался брат Вано, когда мы прошли значительное расстояние от Королевства кривых и оторванных конечностей.

— Был такой в древности китайский мыслитель: пропагандировал свою философию. В общем, говорил он о том, что слабость велика, а сила ничтожна.

— Поясни — и снова Чума, мать его за ногу, перепугал!

— Представьте: когда человек рождается, он слабок и гибок, а когда умирает, то крепок и чёрств. Когда дерево растёт, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жёстко, оно умирает. Чёрствость и сила — спутники смерти, в то время как гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Потому, что отвердело, то не победит.

Так мы шагали до Владимирской, каждый по своему оценивая учение древнего философа. Тоннель был настолько чист, что, если бы на нас поехал поезд, то я бы спутал, какое сейчас время. Как тогда рано утром на улице Белы Куна: спящие многоэтажки, лёгкий ласкающий ветерок, обычное серое питерское небо. Я ощущал ароматы уничтоженного нами многотысячного периода времени, чувствовал запах свежей булки из пекарни, слышал детский смех, обрывающийся в то время, как ракета прорезает облака для того, чтоб никогда более не светило солнце. И через мгновение ядерный гриб съедает всё на своём пути. От пекарни не остаётся и следа, а смеющийся ребёнок превращается в груду костей. И я оказываюсь всё там же, под землёй, в тёмном сыром тоннеле, а передо мной изрешечённый труп жмурика-каннибала, говорящий о том, что мы добрались до Владимирской.

— Странно, Робби нигде нет — озирался я по сторонам, когда мы подошли к середине станции и вышли вплотную к Достоевской.

— Это кто такой? — Чума был более чем активен на диалоги в сегодняшний день. Аж целый второй вопрос прозвучал из его уст. Отвечать не пришлось, так как с противоположной стороны на всё том же одном колесе к нам подъезжал робот. По бокам никуда не девшиеся миниганы. Да, не мешало бы железную конструкцию смазать маслом, ибо лязг тоже не исчез.

«ПРОНИКНОВЕНИЕ. УГРОЗА ОПАСНОСТИ», — высветилось чёрным по белому на экране. Миниганы с щелчком нацелились на нас.

— Постой, Робби, это же я! Молох. Ну, копатель…

«НЕВЕРНЫЙ ЗАПРОС».

— Хорошо, так — я чувствовал, как во рту пересыхает. — Робби — это твои инициалы. Робот-охранник быстрый боевой интеллектуальный. Или наоборот, боевой…

«ПРИНЯТО. ЗДРАВСТВУЙ, МОЛОХ. РАД, ЧТО ВЕРНУЛСЯ».

— Спасибо. Послушай, нет времени объяснять, но нам надо попасть на Достоевскую.

«ДЛЯ НАЧАЛА ПРОЙДИТЕ ТЕСТ».

— Хорошо, мы постараемся — я поглядел на бойцов, у которых в буквальном смысле округлились глаза. Солдаты вышли из транса и только затем кивнули мне в знак согласия.

«ТРИ ВОПРОСА. ОТВЕЧАЕТЕ, ПРОХОДИТЕ. ПЕРВЫЙ ВОПРОС НА ПСИХОЛОГИЮ. ДЕВУШКА НА ПОХОРОНАХ МАТЕРИ ВИДИТ НЕЗНАКОМОГО МУЖЧИНУ И ВЛЮБЛЯЕТСЯ В НЕГО, А ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ УБИВАЕТ СВОЮ СЕСТРУ. ПОЧЕМУ?»

— Интересно, что будет, если мы не ответим? — прошептал Ахмет.

— Да тише ты! Скажи, есть лучше варианты какие?

«ПРОШЛО ПЯТЬ СЕКУНД, ОСТАЛОСЬ ЕЩЁ ПЯТЬ», — у меня внутри всё подпрыгнуло.

— Потому что она приревновала сестру к незнакомцу? — вскинул кавказец в сердцах руки, когда на дисплее горела одна секунда.

«ЭТО НЕПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ВЫ ЧИСТЫ В ВАШИХ НАМЕРЕНИЯХ. ТОЛЬКО ЛИЧНОСТИ С САДИСТСКИМИ НАКЛОННОСТЯМИ ОТВЕЧАЮТ НА ПЕРВЫЙ ВОПРОС ПРАВИЛЬНО».

Я хотел было поинтересоваться, какой же ответ правильный, как мониторчик опять загорелся, высвечивая второй вопрос: «ОТКУДА ВЕГАНЫ ПОЯВИЛИСЬ В МЕТРО?».

— Чудом вырвавшаяся наружу экспериментальная группа заражённых людей нашла приют здесь — скороговоркой произнёс я на одном дыхании.

«ОТЛИЧНО. НО ВЫ НЕ ПЕРВЫЕ, КТО ДОБРАЛИСЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО ВОПРОСА. УЧТИТЕ, ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС БУДЕТ САМЫМ ТРУДНЫМ. ПОКА НА НЕГО НИКОМУ НЕ УДАВАЛОСЬ ОТВЕТИТЬ. ГОТОВЫ?»

— Да — отозвались мы хором. Я чувствовал, как коленки предательски затряслись. Или же нахлынули воспоминания, связанные с нечеловечными опытами над людьми в бункере.

53
{"b":"618982","o":1}