Следующие полчаса я качаю Эмму на качелях, но усталости даже не чувствую, потому что награждена счастливым смехом моей девочки.

— Будешь строить со мной замок из песка? — спрашивает она, когда я перестаю толкать ее, и она замедляется до полной остановки.

— Нет, но я хочу попрыгать на батуте.

— Правда? — визжит она

— Ага, давай. Пойдем прыгать.

Солнце начинает садиться над холмами. Близится вечер, возможно, около пяти, и парк быстро пустеет. Лишь несколько детей остаются здесь, но скоро и они все отправятся домой.

Мы с Эммой прыгаем на батуте до тех пор, пока не выбиваемся из сил. Эмма валится на батут и смотрит на уходящее солнце. Ее каштановые волосы в абсолютном беспорядке, а большие карие глаза разглядывают небо.

— Мамочка, как ты думаешь, когда я умру, то увижу папочку на небесах?

— Я думаю, папа обязательно будет ждать нас там, — мы лежим рядом, взявшись за руки.

— Думаю, что бабушке грустно. Я слышу, как она иногда плачет. Не все время, но я слышала один раз, когда вставала, чтобы сходить в туалет, — говорит она, продолжая смотреть на меняющиеся оттенки неба.

— Иногда мы должны плакать, это нормально.

— Я плачу, когда мне очень грустно, — она прижимается ко мне, положив голову на сгиб моей руки. Груз воспоминаний камнем лежит на моей душе, в горле стоит ком и все, что я хочу сделать, это завернуть Эмму в плед и защитить от любой опасности, которая может ей угрожать. — Все хорошо, мамочка. Ты тоже можешь плакать, если тебе это нужно.

— Ох, милая, — говорю я, задыхаясь от своих собственных слез. Что я могу сказать семилетней девочке, чья чистота — моя сила? — Мне не нужно плакать, я буду обнимать тебя и это все, что мне нужно. Пока ты в безопасности, веселая и здоровая, я буду счастлива.

Несколько мгновений мы лежим в тишине, а затем Эмма начинает вертеться и картинно потирать живот.

— Мой животик только что сказал мне, что должен что-нибудь съесть.

Ее детский разум так легко переходит с одной темы на другую, не задерживаясь на том, что было сказано несколько минут назад.

Я улыбаюсь ей и сажусь.

— Правда? Может, он попросил что-то конкретное?

— Ах, да, он сказал, что хочет шоколада.

— Правда? Что-нибудь еще?

— Погоди! — она наклоняется и пытается приложить ухо к пупку, но терпит неудачу. — Еще картошку фри, гамбургер и молочный коктейль с карамелью, — Эмма выпрямляется и смотрит на меня с широкой улыбкой.

— Ну, ты можешь сказать своему животику, что у нас есть блинчики, фрукты и сок.

Она смотрит вниз.

— Ты слышал, животик? Это не то, что ты хотел, но это лучше, чем жаркое. Фу.

Я стараюсь сдержать смех, но он вырывается, когда я встаю и стряхиваю все, что могло прилипнуть от лежания на батуте.

— Пойдемте, мисс. Пообедаем и будем собираться.

— Ладно, — радостно говорит Эмма и бежит к нашему одеялу, лежащему в тени огромного эвкалипта. — Мамочка, твой телефон звонит, — кричит Эмма, пока я подхожу к ней.

Когда добираюсь до одеяла, телефон перестает звонить, но начинает снова, и я начинаю рыться в корзине для пикника, чтобы его найти.

Еще один пропущенный звонок, но затем я скольжу пальцем по экрану и вижу шесть пропущенных звонков от Ангуса.

Черт, что случилось?

Я начинаю доставать из корзины контейнеры с едой для пикника, когда мой телефон снова звонит.

— Здравствуйте, — говорю я, в то время как передаю Эмме ее обед.

— Извини, что беспокою тебя в твой выходной, Холли, но три официанта сегодня не пришли. У нас два банкета по десять человек в полвосьмого, а персонала очень не хватает. Есть ли вероятность, что ты сможешь быть сегодня вечером?

Я смотрю на Эмму, она с удовольствием ест свой блинчик.

— Который сейчас час?

— Около шести, — отвечает Ангус.

— Я не смогу приехать к семи, даже если бы была дома. Я смогу приехать только ближе к восьми.

— Я бы действительно не стал просить тебя, если бы не эти два больших заказа, но сотрудников и так не хватает.

— Кто на смене?

— Только Эндрю и Джастина. Пьер с двумя его помощниками на кухне. Его штат тоже невелик.

Я не могу сдержать смех и закатываю глаза. К сожалению, не могу удержаться и отвечаю:

— Неудивительно.

— Прости?

Вот черт, я не хотела произносить этого вслух.

— Ничего, — я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Эмма улыбается мне, а я подмигиваю ей. — Я приеду как смогу, но это будет не раньше восьми.

— Большое тебе спасибо, ты спасла меня. Припаркуйся на задней стоянке на одном из зарезервированных мест.

— Хорошо, скоро увидимся.

Я вешаю трубку, беру свой блинчик и начинаю его есть.

— Эмма, — начинаю говорить я, но она меня перебивает, прежде чем я успеваю продолжить.

— Я знаю, тебе нужно на работу. Все хорошо, мамочка. Бабушка дома, она присмотрит за мной, — Эмма доедает свой блинчик и тянется к коробке с соком. — Мы можем поехать прямо сейчас, если хочешь, — невинно предлагает она.

— Нет, так не пойдет, милая. Сначала мы должны закончить наш обед, а потом поедем домой.

— Ладно, можно мне еще что-нибудь съесть, пожалуйста?

Я наслаждаюсь обедом, потому что это время, проведенное с дочерью, никогда не повторится. Я хотела бы, чтобы эти мгновения длились всю жизнь, но они, кажется, длятся только доли секунды.

В такие дни, как сегодня, любовь растекается так легко, без условий и предрассудков — вот из чего создаются воспоминания.

Мы должны наслаждаться и запечатлевать эти редкие и захватывающие моменты, ведь мы никогда не знаем, повторятся ли они вновь.

Холли

Пока еду на работу, я обращаю внимание на размер луны. Она полная, и от ее вида захватывает дух, хотя звезды светят не так ярко, как обычно. Сила лунного света подавляет мягкое мерцание звезд.

Волнение оседает глубоко в животе, и волна эмоций раскачивается и пытается прорваться наружу. Неуправляемая дрожь охватывает меня.

— Стефан, мне нужно, чтобы ты присматривал за мной. Я знаю, то, что делаю — правильно. И знаю, что буду спотыкаться. Знаю, что буду падать, но мне нужно, чтобы ты подал мне знак. Сказал, что ты гордишься мной. Хоть что-нибудь, — я позволяю себе посмотреть на луну, которая улыбается мне сверху, прежде чем вернуть свое внимание на дорогу.

Пока еду на работу, я жду. И жду. Мне нужен этот знак, какое-нибудь небольшое заверение от Стефана.

Но его нет.

Ничего. Ни слова, ни шепота, ни песни.

Ничего.

Припарковавшись позади ресторана, я сижу в машине и чувствую тяжесть во всем теле. Замкнутость и тоска давят на меня, тяжесть окутывает мое сердце.

Не знаю, как долго сижу здесь, уставившись в пустоту, не чувствуя ничего, кроме необъятного мрака.

Тук… тук… тук…

Встрепенувшись, я смотрю направо и вижу Ангуса, который стучит в окно машины.

— Ты в порядке, Холли? — спрашивает он, делая пару шагов назад, пока я выхожу и закрываю машину.

— Да, прости. Я просто задумалась, — правдиво отвечаю я.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, я в порядке. Который час? — стараюсь сменить тему разговора.

— Почти восемь. Ты вовремя.

Я прохожу мимо Ангуса и вхожу в заднюю часть ресторана. Чувствую его руку на своей пояснице, пока он ведет меня внутрь. Смотрю на него через плечо, и мой взгляд встречается с его, молча приказывая убрать от меня свою руку, прежде чем я ее оторву.

Ангус открывает дверь и позволяет мне пройти первой, прежде чем закрыть ее и засунуть руки в карманы.

Кинув свою сумку в комнате для персонала, я выхожу в зал и нахожу Джастину в передней части ресторана. Ангус занимает место на подиуме метрдотеля.

— Привет, что происходит? — спрашиваю ее, когда она подходит к барной стойке и наливает напиток.

— Мы зашиваемся, вот что происходит. Я очень рада, что ты здесь. Но, эй, предупреждаю… у Пьера паршивое настроение. Он каждому сегодня задал жару. Зная, какие вы оба вспыльчивые, я бы посоветовала держаться от него подальше.