— Пришло время.

Я смотрю вверх и вижу, как ее ласковые зеленые глаза смотрят на меня, сияя любовью и обнажая сильные чувства.

— Мы должны были быть вместе, пока смерть не разлучит нас. Нам было суждено умереть в объятиях друг друга, ты не должна была оставлять меня одного.

— Ты не можешь уйти со мной туда, где я сейчас.

— Здесь меня ничего не держит.

— Ты знаешь, что это не так.

— Четыре года я спотыкаюсь и не могу удержаться прямо. Мне нужно быть с тобой. Разве ты не видишь, как сильно я тебя люблю?

— Ты любишь меня всем своим телом, всем своим разумом и всем сердцем. Так же, как и я люблю тебя. Но ты нашел ту, которую сможешь полюбить.

— Non! Невозможно, — кричу я слишком громко.

— Это правда, Пьер. Я видела. Я знаю, что она та, кого ты полюбишь.

— Но я люблю только тебя.

— У тебя такое большое сердце, чтобы полюбить еще кого-то. И теперь настало время увидеть ту, что находится прямо перед тобой. Я счастлива здесь, Пьер.

— Ты не можешь уйти.

— Помнишь нашу поездку в Грецию на медовый месяц? Мы провели три недели, путешествуя по островам, наслаждаясь едой и обожая друг друга душой и телом.

— Конечно, помню. И желаю вернуться в те времена и пережить их снова.

— Вот что я чувствую здесь. Легкость, спокойствие и умиротворение. Я там, где и должна быть. Там, где Вселенная планировала, чтобы я была. Но тебе больно, ты потерян, и ты сам не свой. Ты продолжаешь оглядываться, держишься за прошлое, вместо того чтобы увидеть прекрасное перед собой. Ты должен проживать каждый миг, создавая новые потрясающие воспоминания.

— Я не могу, — просто говорю я и кладу голову на ее животик. Ева запутывается пальцами в моих волосах, игриво лаская меня. Я сжимаю ее крепче, не желая отпускать. Никогда.

— Ты хоть знаешь, что уже любишь ее? Задумывался ли, что ты чувствуешь, когда видишь ее или когда она разговаривает с тобой?

— Я не могу, — бормочу я, слезы текут по моим щекам. — Я никогда не смогу полюбить кого-то так, как тебя.

Сладкий смех Евы эхом отражается от стен.

— Надеюсь, что нет, Пьер. Ей всего семь лет.

Я мгновенно отстраняюсь от своей жены и пристально всматриваюсь в ее зеленые глаза, и она все еще улыбается.

— Я не понимаю.

— Ты защитишь Эмму ценой своей жизни. Ты уже любишь эту милую маленькую девочку. Она такая же страстная, как и ты, и ты понял это, когда встретил ее.

— Я думал, ты имела в виду... — я замолкаю, опешив от того, как, должно быть, это ощущается для Евы.

— И я бы хотела, чтобы ты так же полюбил ее мать.

Мы проводим долгие мгновения, глядя друг на друга. Секунды останавливаются, и мы получаем этот бесценный подарок — наши последние мгновения вместе. Наше последнее прощание, прежде чем Ева раз и навсегда оставит меня, заберет моменты, которых у нас не будет. Последние интимные прикосновения.

Мое сердце бьется чаще, пока я пытаюсь сохранить воспоминания о Еве: сияние ее кожи, ее красивые полные губы, копну золотистых волос, глубину яблочно-зеленых глаз, мягкость ее пышных бедер, ощущение ее упругой груди.

— Я никогда не перестану любить тебя, — шепчу я, цепляясь за последние мгновения со своей женой.

— Я всегда буду наблюдать за тобой, Пьер. Живи и люби эту маленькую девочку. Она нуждается в тебе, а ты в ней, — голос Евы уже исчезает. Я усиливаю хватку.

— Побудь со мной еще чуть-чуть.

— Твое сердце больше не нуждается во мне. Оно достаточно зажило, чтобы впустить кого-то еще.

— Ева... — шепчу я.

Но она уже ушла.

— Ева! — я резко сажусь в постели, весь в поту. Устало моргаю и осматриваю комнату вокруг. Мое сердце колотится, а руки дрожат, когда я провожу ладонью по волосам.

Смотрю на будильник, который стоит рядом с кроватью — он показывает неприлично раннее время для меня. Откидываюсь назад, прислоняюсь к спинке кровати и продолжаю моргать, пытаясь разбудить себя. Но я также и хочу вернуться ко сну, чтобы продолжить видеть сон о Еве.

Густой ночной воздух и красное свечение от часов наполняют комнату.

Пока вглядываюсь в пустоту, я вижу, как ярко-красные цифры продолжают мигать, а родные звуки ночи раздаются в тишине.

Когда мои отяжелевшие конечности снова становятся невесомыми, я опять засыпаю.

Закрываю глаза и вижу потрясающий сон.

Маленькая красивая девочка с радостью позволяет мне качать ее на качелях, а вокруг нас окружает пышная, густая, зеленая трава. Своим милым голоском она напевает детскую песенку, а ласковое солнце касается нас своими лучами.

Холли

— Ты уверена, что готова? Можешь взять еще неделю отпуска, если нужно, — спрашивает Ангус, пока мы сидим в его кабинете.

— Прошло десять дней, Ангус. Мне нужно вернуться. Чем дольше я буду отсутствовать, тем труднее для меня будет вернуться. Но если ты не против, я не хотела бы перенапрягаться пару смен, осторожности ради.

Ангус сцепляет руки вместе и закидывает их за голову, при этом откидываясь в своем кресле.

— Я позабочусь о подиуме (Примеч.: имеется в виду место, где находится метрдотель), а тебя поставлю за бар. Пару вечеров тебе не нужно будет разносить блюда, а там мы посмотрим, как пойдет.

— Спасибо, — я улыбаюсь Ангусу и встаю, чтобы пойти на собрание персонала перед открытием ресторана.

— Это не мое дело, но Пьер очень беспокоился о тебе. Он спрашивал у меня, знаю ли я, как ты. Он рассердился, спросив меня, почему я не рассказал твоему мужу о том, что произошло, и я просто ответил ему, что ты не замужем. Прости, если я переступил черту, но он, как бы сказать помягче, был зол.

Я, не останавливаясь, иду и слушаю то, что говорит Ангус о Пьере. Когда дохожу до двери и открываю ее, я поворачиваюсь к нему:

— Ты прав, Ангус. Это не твое дело, — я снова улыбаюсь, когда отворачиваюсь и иду в комнату для персонала.

Кэтрин, Джастина, Мэдди и Эндрю уже сидят за столом для персонала. Мэдди первой видит меня и кричит:

— Холли!

Остальные трое вскакивают со своих мест, и Эндрю предлагает мне свое место.

— Ты в порядке? Разве ты должна уже была вернуться на работу? — спрашивает он, одновременно хватает меня за локоть и ведет к стулу, словно я стеклянная и могу разбиться.

— Привет всем, я в порядке. Просто рада вернуться.

Все четверо нянчатся со мной, задавая вопросы, действительно ли я в порядке, чтобы вернуться. Ангус заходит, откашливается, и они замолкают.

— Холли вернулась, поэтому давайте дадим ей немного пространства. Несколько дней она будет не сильно загружена. Не суетитесь. Если ей потребуется помощь, она попросит вас о ней, — говорит он своим «тоном босса».

Все отступают, и собрание начинается. Через несколько минут заходит Пьер с двумя тарелками в руках. Он спотыкается, когда видит меня, его глаза впиваются в мои, а уголок губ приподнимается.

— Холли, — говорит он и останавливается, прежде дойти до стола.

— Пьер, — приветствуют его.

И он молчит целую неудобную минуту. Его взгляд путешествует по мне, начиная с глаз, опускаясь к груди, затем к моему животу.

В этот момент все исчезает. Звуки не слышны, движения не ощутимы. Есть только Пьер и я. И его напряженный взгляд рассказывает жаркую сказку: дразнящую, ненасытную историю о мужчине, чье желание заставляет изнемогать от жары. Неистовая дрожь пробегает вниз по спине, во рту пересыхает, и я задерживаю дыхание.

— Холли, — снова повторяет он, и сильный французский акцент скользит по моей покрытой мурашками коже.

Черт! Я хочу почувствовать, как этот скрипучий голос проскользнет между моих губ, чтобы зажечь и контролировать это страстное желание моего отчаянного тела. Я хочу, чтобы он дал мне то, что было в кабинете: прикосновение ненасытного мужчины, ощущение его голодной ласки, запах его решительной страсти.

Кто-то откашливается, и я мгновенно возвращаюсь обратно в комнату для персонала.