— Однако ты осмелел. Я помню юного Браги, который трепетал при одном упоминании моего имени.

— Тогда я ещё не знал, что даже самые могущественные уязвимы.

— Прекрасно сказано. Но я бы на твоем месте рисковать все же не стал.

— Ну ладно, — ухмыльнулся Браги. — Потолкуем в другое время, когда ты будешь пребывать не в столь чародейском расположении духа. Когда будешь готов отвечать на вопросы. — Король едва заметно кивнул и оставил мага предаваться размышлениям.

Джоси Гейлз был несчастным человеком. Он никак не мог вырвать королеву из орды окружающих её придворных матрон. Даже зная, что ему надо с ней поговорить, её величество не имела возможности оставить фрейлин.

Наконец желанный момент наступил. Ингер, поманив пальцем Джоси, вошла в скрытую за гардинами глубокую нишу в стене. На её губах играла обычная чуть насмешливая и такая мучительная для него улыбка. Гейлз скользнул следом за своей повелительницей.

— О чем они говорили, Джоси? — Никто, кроме нее, не называл его Джоси.

— Практически ни о чем.

— Но что-то они все же сказали, не так ли?

— Сказали. Но все их слова, миледи, не стоили того, чтобы ради них дышать пылью в лабиринте потайных ходов. Сплошные: «Привет, как поживаешь, давно тебя не видел». Иногда: «Как получилось, что Пратаксис в этом году ухитрился что-то сделать?» И изредка: «Интересно, что происходит в Шинсане?» Потом его величество отправил их всех заниматься делами. Сказал, что все соберутся опять, как только вернется Пратаксис. Я даже стал задумываться, уж не подозревает ли он что-нибудь.

— Он всегда что-нибудь подозревает, Джоси. И для этого у него есть все основания.

— Я хочу сказать, что на сей раз это может быть больше чем обычные подозрения. Я исхожу из того, что он сказал.

— Что же именно?

— Он попросил Требилкока подождать, когда все уйдут. А затем сказал, чтобы тот пришел играть в «Захват» вместе с ним. И после этого он самое главное и сказал.

— Что сказал, Джоси? Не тяни.

— Что здесь даже у стен есть уши.

Улыбка исчезла с лица Ингер.

— Хм-м. Это наводит на размышления. Спасибо, Джоси.

— Ваш покорный раб, леди.

Королева вышла из ниши, слегка нахмурившись. Похоже, что фрейлинам предстояло увидеть не столь доброжелательную госпожу, какой она была всего несколько минут тому назад.

Гейлз прикусил нижнюю губу. Не вел ли он себя чересчур нагло? Не наболтал ли лишнего?

Джоси Гейлз был жертвой любви. Любви совершенно безнадежной. На большую интимность, чем та, которая была сейчас в нише, никаких шансов не имелось.

Умом Джоси понимал ограниченность своих возможностей, и осознал он это ещё до того, как в жизнь Ингер вошел Браги. Однако сердце его отказывалось верить в то, что между ним, средних лет пехотинцем, и дамой из высшего общества непреодолимая пропасть.

Джоси дал волю своему воображению, и безумная фантазия попыталась внушить ему, что он сейчас вел себя с ней недостаточно смело.

Король Кавелина сделал остановку на кладбище Форгреберга. Он выехал из города чуть раньше, чтобы получить немного свободного времени до начала игры.

Первым делом он навестил мавзолей династии Криф. Это семейство правило Кавелином до него. Браги склонился над застекленным саркофагом своей предшественницы и возлюбленной. Благодаря тонкому искусству Вартлоккура, тлен совершенно не коснулся тела королевы Фианы.

— Спящая красавица, — прошептал он, обращаясь к холодной недвижной форме, — воображение Рагнарсона разыгралось, и ему вдруг стало казаться, что грудь Фианы медленно вздымается от дыхания. Сердце хотело верить в это, а ум категорически отказывался следовать зову сердца.

Браги любил королеву, и та подарила ему дочь, которую он практически не знал. Маленькая Каролан покоится здесь же рядом с матерью. Ревнивое королевство потребовало в жертву их жизни…

Любовь их была похожа на пламя. Такое полное слияние физического и духовного возможно лишь раз в жизни. Их желания и потребности всегда совпадали, создавая из Браги и Фианы совершенную пару. Он настолько хорошо помнил жар былой страсти, что иногда даже сомневался в своей привязанности к Ингер. Браги опасался дать себе с ней волю, боялся полностью принадлежать своей последней женщине. Страх этот отчасти объяснялся тем, что злой рок обрушивал гнев на всех тех, кого он по-настоящему когда-нибудь любил.

Браги поцеловал стекло над губами мертвой королевы. На мгновение ему даже почудилось, что Фиана улыбнулась.

— Не сердись на меня, Фиана. Прояви снисходительность. Я делаю все, что в моих силах. — Помолчав немного, он продолжил:

— Грядет время великих испытаний. Они считают, что я ничего не подозреваю. Считают, что я витаю в облаках. Но они меня недооценивают. Так же как недооценивали тебя. И я позволяю им думать, что они имеют дело с тупоголовым солдатом, до тех пор пока они не рухнут в яму, которую я для них вырою.

Браги показалось, что Фиана понимающе ему кивнула.

В Форгреберге его поведение порождало беспокойство. На кладбище он появлялся редко, но их безмерно поражало то, что он вообще сюда приходит. Особенно странными им представлялись его беседы с мертвыми.

Пусть думают, что хотят. Это было одно из тех уединенных мест, где он мог предаться раздумьям, когда хотел побыть один.

Браги отошел в сторону и уселся на мокрую траву рядом со свежей могилой. Дождь прекратился. Некоторое время он сидел, ничего не делая и лишь пытаясь разобрать полустертые надписи на ближних к нему мокрых гробовых камнях. Затем он начал подводить кое-какие итоги. Всего он ещё не знал, но до него начали доходить странные слухи, он стал слышать невнятный шепоток, из-за гор долетали обрывки странных новостей… За всем этим стояло нечто очень серьезное.

Еще мальчишками он и брат участвовали вместе с отцом в одном из пиратских набегов. Они отплыли из Тондерхофна, когда в заливе ещё плавал лед, и их драккар чуть ли не первым прошел через архипелаг «Языки огня». Спустя несколько дней, находясь уже в океане, они попали в мертвый штиль. Поверхность воды стала похожей на зеленый полированный нефрит. Садиться на весла настроения у команды не было, и их отец Безумный Рагнар получил возможность поделиться с сыновьями своей философией.

— Оглядитесь вокруг, парни, — произнес человек, которого звали как Безумным Рагнаром, так и Волком Драукенбринга. — Что вы видите? Красоту океана? Его покой? Его прелесть?

Не зная, чего ожидать дальше, Браги кивнул. Его брат Хаакен заходить столь далеко не решился.

— Представьте, что океан — жизнь, — сказал Рагнар.

Он взял кусок кишащей белыми червями свинины — то, что осталось от свиньи, которую принесли в жертву, прежде чем пройти через предательские течения архипелага, — и наколол протухшее мясо на дротик. Затем, наклонившись через планшир, Рагнар опустил дротик так, что между мясом и похожей на зеркало поверхностью воды оставалось несколько дюймов.

Очень скоро Браги заметил в массе зеленого стекла какое-то движение. Еще одно существо проплыло под днищем драккара. В пятидесяти футах от судна поверхность воды прорезал острый плавник.

Затем океан словно взорвался. Нечто страшное вырвалось из воды, захватило мясо, дротик и чуть было не утащило Рагнара, едва сумевшего устоять на ногах — настолько резким и сильным был рывок. Вода вскипела, но тут же снова успокоилась. Браги так и не понял до конца, кто или что утащило разложившуюся плоть.

— Итак, вы все видели, — сказал Рагнар. — Там всегда кто-то находится. И следить надо особенно внимательно, когда кругом все тихо. Именно в такую пору на охоту выходит самый крупный зверь. — Он показал на воду.

Под днищем драккара проплыло нечто огромное и темное. Существо находилось слишком глубоко и поэтому казалось лишь мрачной тенью в густой зелени.

— В такую пору на охоту выходят самые крупные хищники, — повторил Рагнар и принялся с проклятиями пинать ногами спящих людей. В итоге команда решила, что гораздо приятнее сидеть на веслах, чем слушать рев своего предводителя и терпеть от него оскорбления.