Если же захотите выбрать еще одно состояние, то я бы рекомендовал радостное восприятие внутренней добродетельности и своих или чужих альтруистических поступков. Главным образом потому, что это довольно просто, но при этом приносит удивительно много пользы относительно затраченных усилий. От вас потребуется всего несколько минут воспоминаний и радости от доброты и бескорыстия (своих или чужих) во время обязательной медитации и еще несколько минут на ежедневные добрые дела. Тогда этот вид альтруистической радости наверняка поднимет вам настроение.

Если же вы решите совершить следующий шаг — к третьему высшему состоянию, то им определенно должно быть сострадание. Из перечисленных трех состояний сострадание наиболее заряжено силой. Именно оно напрямую подводит к тому, чтобы противостоять страданию, мотивирует людей на альтруистические или героические поступки и становится источником чистейшей бескорыстной любви. Именно благодаря столь мощному потенциалу сострадание ценится во многих буддийских школах как величайшая добродетель. Это качество требует внутренней устойчивости. Я настоятельно рекомендую вам практиковать сострадание после того, как вы уверенно овладели любящей добротой.

Что же касается последнего высшего состояния, равностности… ну, вообще-то вы уже успели культивировать его в себе. Его семена были посеяны в тот миг, когда вы сделали первый осознанный вдох. Корни понемногу отрастали всякий раз, когда вы приводили ум в состояние спокойствия и внутренней радости. Вы насыщали эти корни влагой, когда направляли свой ум к благотворной радости. А в главе 7 мы поговорим о том, как привести равностность к полному расцвету.

Для грибника, собирающего лесной урожай, главная опасность кроется в ядовитых грибах, внешне неотличимых от съедобных. Если вы хотите набрать чудесных осенних опят, то мухоморы или поганки вам не помешают — их вы узнаете с первого взгляда. Настоящую опасность представляют ложные опята, и вам придется потрудиться, чтобы их распознать. То есть, чтобы собирать грибы, важнее всего уметь отличать ядовитые от съедобных.

Точно так же каждое из высших состояний имеет свое более или менее ядовитое подобие, которое в традиции древних текстов именуется ближним врагом. Помимо этого, высшие состояния имеют и врагов дальних — свои прямые противоположности. Мы априори знаем, что дальних врагов надо избегать, и держимся с ними настороже. А вот ближние враги из-за сходства с «оригиналами» могут стать серьезной проблемой. И для нас очень важно уметь их распознавать.

Дальний враг любящей доброты — враждебность, особенно если она настолько сильна, что превратилась в ненависть. У любящей доброты есть и два ближних врага, которые обычно появляются в романтических отношениях и со временем портят их. Первый ближний враг — привязанность, переходящая в одержимость и напоминающая зависимость. Для настоящей любящей доброты физическое отсутствие любимого объекта не вызовет боль, обиду или тоску, в противном случае речь идет об одержимости. Любящая доброта однозначно благотворна. Второй ближний ее враг — обусловленная любовь или привязанность, которая зависит от того, как ведет себя объект: что именно он делает или не делает, доставляет ли вам удовольствие. Если ваша любовь тускнеет, как только ваш возлюбленный перестает быть успешным, уверенным в себе или красивым, значит, там не было любящей доброты. Любящая доброта не знает условий и совершенно бескорыстна. Правда, было бы ошибкой утверждать, что бескорыстная любовь не дает нам права думать о собственном благополучии. Если ваш муж оскорбляет вас, никакая любящая доброта не должна помешать вам ему ответить. Вы можете от всей души желать ему счастья, но это вовсе не означает, что вы обязательно должны жить с ним под одной крышей.

Дальний враг сострадания — жестокость. Но есть у него и два ближних врага. Первый — горе, порожденное отчаянием. Как говорит Матье Рикар, истинное сострадание основано на здоровой грусти, которая вдохновляет и на любящий ответ, и на отважные поступки. А грусть, приводящая к беспомощности, отчаянию и бессилию, нездорова. Поэтому ее необходимо преобразовать в здоровую, чтобы сострадание работало по правильной схеме. Второй ближний враг сострадания — жалость. Жалея другого человека, вы, сами того не осознавая, ставите себя выше его и незаметно питаете нездоровое эго. Сострадание же не может поставить вас выше или ниже кого-то. Сострадание всегда бескорыстно, а кроме того, оно благотворно.

Дальние враги альтруистической радости — ревность и зависть. Ближних врагов у нее тоже два. Первый — разновидность радости за других, связанной с отождествлением «я», «меня», «мое». Например, когда молодой сотрудник, работающий в моем отделе, получает повышение, я говорю, что рад за него, и это правда. Но правда и в том, что я рад, потому что высшее руководство тем самым отметило и мои достижения как босса. Значит, радость, которую принесло мне повышение молодого коллеги, отравлена самолюбованием: ведь я тоже выгляжу лучше, раз оценили заслуги «моего» парня. А значит, это уже не альтруистическая радость. Второй ближний враг альтруистической радости — радость от неблаготворной радости других (или, раз уж на то пошло, собственной)[93]. Если кто-то радуется потому, что попробовал наркотики, или от того, что заработал, обманув наивных старушек и (или) благодаря глобальному финансовому кризису, то радость эта неблаготворна. Потому что источники ее отравлены алчностью, враждебностью или семенами будущих страданий тех, кто радуется, и (или) их окружения, что делает и сами эти источники неблаготворными. А радость, порожденная радостью из неблаготворных источников, становится неблаготворной вдвойне. В итоге это, конечно, тоже не альтруистическая радость. Альтруистическая радость, как и любящая доброта, и сострадание, всегда неэгоистична и благотворна.

Дальние враги равностности — ментальные факторы, возбуждающие ум: тревога, беспокойство, жадность, ненависть. Ближних же врагов у равностности два. Первый из них — игнорирование: это когда мы просто игнорируем то, чего не желаем видеть. Второй ближний враг равностности — равнодушие. Игнорирующий человек просто не видит, а равнодушный — видит, но не реагирует. Сама же равностность, по сути, и видит, и реагирует. Помните, что мы практикуем равностность наряду с остальными тремя высшими состояниями, то есть она видит и счастье, и страдания (наши и чужие), но в то же время предполагает спокойствие и ясность. Равностность не должна нарушаться ни удовольствиями, ни страданиями, воспринимаемыми умом. Приравнять равностность к игнорированию или равнодушию — все равно, что привязать смелость к безопасности. Если мы отважны только до тех пор, пока находимся на безопасном расстоянии от угрозы, это не настоящая смелость. Точно так же, если мы проявляем равностность, когда равнодушны, — это не равностность.

Когда вы научитесь безошибочно распознавать истинное лицо ближних врагов любящей доброты, сострадания, альтруистической радости и хладнокровия, то вряд ли угодите в ситуацию из некачественного фильма ужасов: главный герой женится на кровожадном двойнике своей возлюбленной, но не понимает, что это двойник, пока не оказывается в запертой камере (правда, там он находит смертельное оружие, удачно оставленное кем-то на полу, и, наконец, начинает защищаться). Думаю, вы сумеете избежать такой участи.