Но как такое возможно? Разве сострадание не подразумевает необходимость видеть страдание? Уж если на то пошло, само слово состоит из «страдания» и приставки «со» — что значит «страдать вместе». Как состояние ума, глубоко связанное со страданием, вообще может иметь отношение к радости и уж тем более быть самой большой радостью?! И только отважившись испытать сострадание на практике, я получил неожиданный ответ: именно необходимость взглянуть в лицо страданию ведет к способности получать доступ к огромной радости. Как? Я осознал, что если для начала приведу ум в спокойное и стабильное состояние, а затем позволю внутренней радости зародиться и пронизать мой ум и в этом состоянии откроюсь переживанию страдания, вскоре мой ум наполнится чувством ошеломляющей грусти, вызывающей сильный дискомфорт в моем теле и уме. Однако если я буду поддерживать спокойствие и стабильность ума и если основание внутренней радости достаточно прочно, чтобы не позволить ей полностью исчезнуть, я могу переживать грусть с равностностью.

Когда я переживаю грусть с равностностью, возникают три качества: отвага, уверенность и — главное — бескорыстная любовь. Отвага появляется потому, что когда ум видит поглотившее его страдание, но по-прежнему способен оставаться равностным, страх наличного страдания ослабевает. Благодаря этой отваге ум меньше боится страдания в будущем. Так возникает уверенность. Благодаря отваге и уверенности ум смотрит на страдания с ясностью и бесстрашием. Когда такой ясный и отважный ум встречается со страданием, он как бы преображается в любящего родителя, дедушку или бабушку, нежно выхаживающих больного малыша с единственным желанием: увидеть, как его страдания отступают. Чувство важности собственной персоны бледнеет и сменяется чувством взаимосвязи с другим человеком. Так зарождается бескорыстная любовь. По-гречески бескорыстная любовь называется агапэ, что на этом языке означает — и, на мой взгляд, совершенно правильно, — высшую степень любви, известную человечеству, любовь, направленную на благополучие других. Я считаю, что бескорыстная любовь — сердце сострадания, именно она придает ему божественность и порождает глубокую радость.

Для меня способность достигать такого состояния стала настоящим вызовом. Мне пришлось научиться внутреннему спокойствию и внутренней радости довольно высокого уровня, чтобы они начали работать. Я посвятил много времени (пожалуй, тысячи часов практики) тому, чтобы научиться стабильно достигать этого состояния и удерживать его. Однако даже плохо владея такой практикой, я успел почувствовать ее потенциал, и мне стало ясно, почему она приводит к совершенно невероятному уровню радости.

Однажды мы с Матье обедали в кафе в Париже. К тому времени мы успели подружиться, хотя на самом деле я все еще воспринимал его скорее как мастера, нежели как друга. В надежде стать его учеником я хотел убедиться, насколько верным является мой подход к практике сострадания, и спросил:

— Сострадая, мы неизбежно испытываем грусть, хотя предполагается, что это радостный опыт. Каким образом сострадание может быть грустным и радостным одновременно?

Ответ Матье подтвердил, что я двигаюсь в правильном направлении, однако сам он использовал немного иной подход, чтобы прийти к тому же заключению. Матье сказал, что очень важно четко понимать разницу между здоровой и нездоровой грустью. Здоровую грусть он определил как «отвагу сострадания». И добавил, что этот вид грусти порождает в тебе ответную любовь, которая мотивирует на отважные шаги для облегчения страданий. Главное различие между нездоровой и здоровой грустью — наличие или отсутствие отчаяния. Здоровая грусть — грусть без отчаяния. Она возможна благодаря нашей уверенности во внутренних ресурсах, которые помогут справиться с трудностями. Откуда возьмутся внутренние ресурсы? Из тренировки ума.

Сострадание несет в себе больший потенциал, чем любящая доброта, зато любящая доброта намного проще. И, что еще важней, любящая доброта ведет к состраданию. Если ваше пожелание счастья кому-то достаточно сильно, то вполне естественно, что вы желаете этому человеку быть свободным от страдания, — и таким путем любящая доброта подводит вас к состраданию. Выходит, самый ленивый способ обучиться состраданию — хорошо развитая способность к любящей доброте. Посвящайте как можно больше времени практике любящей доброты (самой легкой и радостной), и это укрепит ваше состояние любящей доброты настолько, что вы инстинктивно начнете желать счастья каждому человеку, которого видите. Древние тексты сравнивают это состояние ума с энергичным трубачом, которому без труда удается трубить так, что слышно всему свету. Точно так же, без труда, опытный мастер распространяет любящую доброту во всех направлениях. А чтобы перейти от любящей доброты к состраданию, вам потребуется лишь ясно воспринимать страдание. Ум, пронизанный достаточно сильной любящей добротой и ясно осознающий страдание, обязательно станет сострадающим. Это и есть самый легкий путь «для ленивых» и причина, по которой я считаю любящую доброту «точкой доступа» к состраданию. Вы начинаете с концентрации на легкой, ни к чему не обязывающей любящей доброте и не успеваете глазом моргнуть, как погружаетесь в требующее твердости духа сострадание.

Иначе говоря, согласно приписываемому индийскому буддийскому мастеру Камалашиле[86] высказыванию: «Если вы смягчите свое сердце любящей добротой, подготовите его, как плодородную почву, а потом посеете семена сострадания, они дадут обильный урожай».

Немного более формальный подход к пути к состраданию таков: сострадание не может быть устойчивым, если не опирается на радость и равностность. Если как следует развить этот навык, сострадание способно самостоятельно создавать внутреннюю радость и равностность, образуя как бы ментальный эквивалент самоподдерживающегося ядерного синтеза. Однако для достижения такого уровня требуется очень много практики. Менее опытным практикующим приходится поддерживать сострадание за счет радости любящей доброты и радости равностности, порожденной внутренним спокойствием. А внутреннее спокойствие возможно благодаря способности успокаивать ум по требованию, которая, в свою очередь, приходит в результате медитации на спокойствие (см. «Один внимательный вдох», и «Успокаиваем ум»).

Давайте выполним формальную практику, которая проложит путь от спокойствия через радость к любящей доброте. Для меня самая важная составляющая этой практики — радость от бескорыстной любви. Если (и когда) она появляется, обращайте на нее все свое внимание, чтобы ум мог к ней привыкнуть. Чем сильнее это привыкание и чем более дружественно ум будет воспринимать эту любовь, тем чаще она станет являться и задерживаться во время медитации.