Почесав антенной мобильника кончик носа, он сообщил присутствующим:

— Только что мне звонил ответственный сотрудник аппарата… В городе уже совершены и еще готовятся террористические акты. Это может быть связано с нашим собранием. Для нашей безопасности я должен… все мы должны пока оставаться здесь… На берег не возвращаться. Так безопаснее… Заседание продолжается. И, — он обратился к Мореходу, — вы что-то там упоминали о развлекательной программе?

— Пир во время чумы, — вздохнул Ренат.

— А я предлагаю перегрузить весь сахар, или что там еще, — мужик бросил взгляд на мешки, сложенные на катере, — в сарай на берегу, а лодку отвести вверх по течению и тоже где-нибудь спрятать. Подождем, когда искать перестанут, и…

— Не перестанут, — возразил другой из компании. — Знаю я этого Пашу-морехода, а товар ему предназначался, если на пароход отвезти должны были… Нет, этот не отступится. Не потому, что сахара жалко, а чтоб другим, вроде нас, неповадно было на его барахло пасть разевать.

— Эх, погорячились мы, господа удавы. Погрузили бы чисто сахар, отвезли, а с нами по понятиям рассчитались бы…

— Да, на бутылку хватило.

— И, того, зря… Найдут труп того, кто сахаром командовал — станут нас искать. А если жмурик выплыл, так еще хуже. Стукнет он про нас Пашке, к вечеру всех и похватают. А у того базар короткий, жуткие истории я слышал. Одному в анальное отверстие…

— Тогда, может, сразу все продадим, и катер, и груз? Пока шум не поднялся. Торговаться не станем, сколько можно возьмем — и деру. Вот только кому…

— В Камышевске есть один мужичок… Хитрющий… Михалычем зовут.

— БАЛ! — объявил Паша-мореход, появившись в зале под руку с Джессикой.

Ухоженная и нарядная, Джессика неузнаваемо изменилась.

— Какой-такой бал? Бал или е… — поинтересовался Петюн.

— Бал — в смысле — праздник. Танцы, коктейли и все такое. Люди должны сначала расслабиться. А делами займемся позже. Для меня — сегодня вы! — Паша распахнул объятия. — А остальное подождет.

— Он прав, — согласилась дама с мертвым зверьком на плечах. — я бы с удовольствием немного расслабилась…

— Уи, мадам, — услышав ее, подтвердил Паша. — Я бы тоже с удовольствием предложил вам свою руку, про сердце базара нет, но… Не свободен. Полагаю, вам по масти подойдет сей геркулес, — и он указал на Петюна.

— Во, блин, теперь мы партнеры, — согласился тот и протянул даме в розовом руку.

Она вложила в его пятерню свою ладошку, и ее ладошка была пошире.

Петюн почувствовал себя пассивным. Но вспомнив, что у него целых четыре процента акций, приободрился.

— Велено не пускать, — охранник, дежуривший у шторм-трапа попытался багром оттолкнуть лодку.

— У нас аккредитация! — безапелляционно заявил «Робин Гуд». — Посмотрите сами. Что же это такое делается! Купил рабочий человек акции, пусть совсем немножко, но заплатил кровные, побрился, помылся человек, — он исподтишка указал на Диму, чтобы стало ясно, какой именно человек помылся. — Кофию откушал с яичницей на завтрак… и опоздал. Ну, опоздал, что тут поделаешь? Может, он рано просыпаться не привык, или медленно кушает. И тут — нате вам, здрасьте! Не пускают законного совладельца на собрание. Что ж ему надо было — натощак сюда бежать? Это какие-то репрессии, извиняюсь. Вот, на ксиву его посмотрите! На два лица и с правом голоса.

— Может, вы этот пропуск на закрытое мероприятие стащили у кого? — предположил охранник. — Уж одеты как-то…

— А фамилия чья вписана? — «Робин Гуд» хлопнул в ладоши для пущей убедительности. — Моя фамилия. Я потому себя вписал, пояснил он Диме, — что не знал, окажется у тебя под рукой паспорт. А у меня он всегда оказывается. На, сличай! — он протянул пропуск и документ. Сличай, сатрап.

Позже охранник объяснял своему начальнику на вопрос, с какой это стати он допустил на закрытое собрание акционеров неизвестно откуда взявшихся прощелыг:

— Подлинные у них документы, говорю вам! Что я, подделку не отличу?

…А бал гремел. В смысле, гремел оркестр, заранее нанятый Пашей-мореходом. Струнно-трубные звуки оказывают удивительное влияние на людей. Мужчины втягивают вовнутрь живот, чтобы казаться подтянутыми, а женщины и так грациозны, словно в них проснулись забытые за века силы природы. Мамонты трубят. Или боевые слоны войск Ганнибала, что культурнее.

Дима, в поношенном чесучевом костюме, откопанным недавними партнерами на свалке, чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Вальсировать умели только четыре пары. Остальные просто топтались на месте, но с какими лицами!

О, эти лица, эти глаза! В них отраженье объективов. Чисто гипотетических. Тут вам и папараци, тут вам и Оскар в обнимку с золотым граммофоном. Всем хотелось казаться знаменитыми.

Неожиданно музыка смолкла.

— Что случилось? — спросил кто-то справа от Димы.

— Сейчас хозяин парохода скажет слово, а потом фуршет, — пояснили слева.

Зал, в котором проходило веселье, представлял собой овальное помещение, одной стороной ограничиваемое окнами, выходящими на корму, а с другой — каютами второй палубы. Паша находился именно со стороны кают, в скромном белом смокинге, чуть отдававшем в цвет топленого молока. Под руку с ним стояла красивая женщина с несколько сердитым выражением лица.

— Нехилую подружку завел Мореход, — сказал тихо один из присутствующих.

— Вот его козырь, — покачал головой недавно председательствующий и достал из нагрудного кармана клетчатый платок, которым вытер лысину.

— Так это же!.. — вздрогнул Ренат. — Как же я раньше ее не узнал!

— Мужчина, вы делаете мне больно! — воскликнула его партнерша и выдернула из непроизвольно сжавшихся ладоней Рената свое тело.

— Я узнал ее, — жарко прошептал остановившийся рядом с Димой Ренат — Это…

— ВАЛЬС! — крикнул Мореход. — Дамы имеют кавалеров. Типа того, что — приглашают. Короче — все танцуют, с кем хочут и как можут. Конкретно, умеют и хотят.

— Я тоже ее узнал, стерву, хоть она и перекрасила волосы, — злобно прошипел Дмитрий. — Это — Джессика! А я при ней свои рассказы вслух читал, мудак…

— Ты не понял. Это НЕ Джессика!

— Да вижу я! — Дима подхватил за талию даму, которая только что вырвалась из лап Рената, и принялся вальсировать, периодически наступая ей на ноги.

— Это НЕ Джессика, а секретарша! — закричал вслед Ренат. — Это же секретарша Трупина! Только она, еще она, кроме нас, была в то время в здании, в его кабинете… Если б она не встретилась нам такой грязной и непричесанной, я сразу бы узнал!

Но Дима его не слышал. Ведя за собой свою партнершу, он пытался оказаться поближе к паре Джессика-Мореход.

Паша тем временем вальсировал в кайф. Танец всегда напоминал ему поединок, но только в танце противник и партнер сливались воедино, и главное была не победа, а процесс.

Джессика едва доставала ему до плеча. Старательно двигаясь в унисон в партнером, и чувствуя его горячую ладонь на талии, она размышляла о том, как ловко пристрочен рукав на его пиджаке. На мгновения взглянув мимо экземпляра портновского искусства, она встретилась с глазами Димы.

Взгляд его был холоден.

Джессика подмигнула, мол, какая фигня! Ты че?

Дима демонстративно не заметил, наклонился к своей партнерше и что-то принялся нашептывать в ухо. Партнерша хихикнула, ее рука с плеча переместилась на димин затылок, и приблизив его к себе еще ближе, она что-то сказала в ответ. До Джессики только долетело:

— Проводи меня до каюты…

— Мореход, а ты обними меня покрепче, — потребовала Джессика.

— У нас деловые отношения, ты сама на этом настояла! — возразил он.

— Вот и обними меня ради дела покрепче. Эй, не настолько, ты мне ключицу сломаешь.

В движении пар наметилась явная центробежная сила. Как два шара на веревке, «бола», которые раскручивают над головой гаучо, пастухи южноамериканских прерий, чтобы метким броском стреножить непокорного бычка, так вертелись бок о бок, друг вокруг друга, Мореход-Джессика и Дима со своей партнершей. Остальные отодвигались от них, пока, наконец, все уже остановились и смотрели, что вытворяют эти.