— Еще немного поясни, а, Паша? — неожиданно жалобно попросил Стриж, — Мне чуток надо, и я уже начну догадываться.

— Какие деньги на заводе крутятся?

— Большие. Но как до них добраться? Хоть ты стань директор, хоть генеральный. Там же безнал, там бухгалтера всякие, проверки, инспекции. Бумажки, а не конкретные бабки. Разве что заводскую кассу взять на гоп-стоп? А как потом людям жить? У меня самого братья, свояк, хоть и падла, там ишачут. Они же с голодухи подохнут без зарплаты. Да за такое западло — заводскую кассу взять — свои же опустят…

— Кто говорит об ограблении? — Паша улыбнулся так, чтобы это было незаметно для собеседника. — Наоборот. Если завод твой, можно и зарплаты повысить, и вовремя их платить, и отчисления в бюджет города…

Теперь Стриж засмеялся и хлопнул себя по лбу.

— Ясно! Кто заводом владеет, за того стеной станут все, кто на зарплате. Это настоящая власть, весь город… Те же менты, вместо того, чтобы давить, тебя еще и охранять станут. А можно и… депутатом там стать, верно, Паш? Ты — мЕр, а я — законодательное собрание в полном составе, — и он с опаской посмотрел на Морехода. — Друган, ты не подумай лишнего, договор в силе, если ты знаешь, как Электроламповый отыметь. Я просто хотел детали перетереть.

— Не так давно, — Паша доел огурец. — Всего-то несколько дней назад в Москве замочили одного весьма авторитетного, но не в наших с тобой кругах, Стриж, человека. А вот в сейфе этого человека хранились документы, удостоверяющие, — он поднял указательный палец руки, в которой уже не было огурца, так как съеден, — удостоверяющие законное, подчеркиваю, законное владение частью Нововладимирского электролампового завода…

— Паша, кореш мой бесценный, — Стриж распахнул руки как для объятия, — так это — ты! Ты живодристика того мокнул? Бумаги у тебя?

— Нет.

— Но?.. Тогда в чем базар?

— Бумаги в городе, поверь мне! Где им еще быть, если в субботу состоится собрание, на котором определится хозяин?

— А как они окажутся у нас?

— Где намечено собрание?

— Где… Я думаю — в театре. Там зал большой. Стой! Я понял! Нет, не понял, — признался Стриж.

— Ты когда стрелку забиваешь, прежде думаешь — в каком месте?

— Еще как думаю. Я «стрелки» только там забиваю, где каждую дверь, ступеньку, окно, а то и каждую кочку, каждый камешек знаю…

— Вот и тот, у кого документы, наверняка провел рекогносцировку.

— Реко… чего?

— Сориентировался на местности.

— А, понятное дело.

— А вдруг собрание перенесут в другое место?

— Куда?

— А хоть бы на мое корыто? — Паша сделал широкий жест.

— С какой стати? Нет, я понимаю. Здесь, на своей территории, любой хмырь, будь он, даже не знаю кем, но… Тут ты все решишь, кем, кому и как быть… Ну, или… — он осторожно посмотрел на Морехода и поправился, — МЫ решим, раз вместе в деле, — и, увидев утвердительный кивок собеседника, обрадовался, хотя и спросил, — а как ты собираешься помешать провести собрание акционеров в театре?

— А вдруг — театра не будет?

— Как это — не будет?

— Сгорит ненароком…

— О, е…

— Я преступник, вор, фарца, мразь, — лицо у Адидаса покраснело. — Вы сажали меня, били на допросах… Но я не стану взрывать театр, в котором соберутся десятки людей. Да, я «закажу» человека, если он мне мешает. И спать буду спокойно, когда его «мокнут». Но я не стану убивать людей, которым мне предъявить нечего, да даже и не знаю я их!

— Ты теперь на службе, сынок, — произнес помощник мэра.

Помощник был лет на десять моложе Адидаса.

— Я не ссучивался, — холодно заметил Адидас. — У нас были общие интересы, а теперь их нет.

— Жалко тебя, — вздохнуло «Лицо городского масштаба!. — Жалко твои косточки.

— А мне жалко твой семейный бюджет, — оскалился Адидас. — Не будет меня — не будет у тебя новой машины и экзотического отдыха.

— Свято место пусто не бывает. Найдется другая корова, которую доить.

— Ты сначала найди ту «корову», кто мое место займет. Я это место всю жизнь делал. Найди такого же.

— Ладно, ладно тебе — помощник мэра города, «Лицо городского масштаба», приятно улыбнулось. — Раскипятился. Чего ссорится, Адидас? Ты не понял. Кто же собирается убивать людей, взрывать здание? Ты что — идиот? Я имел ввиду представить дело так, якобы в здании заложена бомба. И представить это в тот момент, как только мы узнаем, у кого украденные акции. Сорвать, понимаешь, голосование. Тем самым мы спасем город, в том числе городской бюджет. Нам потрясения не нужны, сам знаешь — завод всех кормит. Сделаем доброе дело во благо новоладимирцев, только и всего. И никаких бомб, никаких взрывов!

— Голова, — покачал головой присутствовавший при разговоре начальник управления милиции. — Во как придумал!

Понял, кулема? — обратился он к Адидасу. — Как ты с твоими мозгами в авторитеты выбился — ума не приложу. Вот он — голова!

— и указал на помощника мэра. Да такой голове всей страной руководить надо, или на худой конец таможенным терминалом каким.

— Избиратели сделают правильный выбор, — согласился Адидас.

— Три карты, три карты, — оперно пробормотал Паша-мореход.

— А у меня, выходит, ни одной.

— Ни одной, — вздохнула Джессика. — Ренат — у Адидаса. Димка с Семеном — в больнице, и охраняют их, поверь, ой как охраняют… Милиция!

— Можно, конечно, попробовать… — задумался Паша.

— Попробуй, — кивнула она. — Только их сразу убьют, в случае чего. В случае, если у тебя появится шанс до них добраться.

— Хочешь сказать — играют без меня? Я — неудачник?

— Нет, не хочу этого сказать. Шанс есть.

— Какой? — он встрепенулся.

— Я.

— Ты?

— А кто знает, что я не из их компании?

— Подожди, — Паша сделал рукой протестующий жест. — Известно, что от офиса, где убили посредника и сперли акции, отъехал автомобиль, в котором сидели три мужика. Про тебя речи не было.

— Вот именно. Но те, кто следит за развитием ситуации, — пояснила она в манере популярной телеведущей, — знают, что и в Камышевске, и здесь, да и намного раньше — я путешествовала вместе с ними.

— Но ты же сказала — случайно…

— Что я сказала, так только ты теперь знаешь. Но другие этого не знают…

— Не поверят… — с сомнением посмотрел на нее Паша. — Не поверят, что ты такая крутая, чтобы акции вдруг оказались у тебя. Ну, представь! Собрание учредителей. Трое мужиков, и один из них может оказаться владельцем акций…

— Может, — подтвердила Джессика. — И любой из них мог убить Трупина, у каждого были свои причины.

— На жмурика — наплевать. Как пойдет игра, ответь мне! Ведь «козырь» не должен сыграть, в этом все заинтересованы. У каждой стороны будет свой план, как перехватить его, да только надо сначала выяснить — кто «козырь». Ты кушать еще хочешь? — буднично поинтересовался Паша, а Джессика отрицательно покрутила головой в ответ. — На этом все строится, пойми! Адидас предъявит татарина. Татарин — без вопросов, на него можно ставить, солидняк. Городские власти — еврея и этого, патлатого из больницы. Патлатый — не серьезно, а вот на рыжего клюнут. А что у меня — всего лишь ты? Дешевая шлюха?

— Мореход, у тебя найдется клочок бумаги?

— Зачем?

— И карандаш. Я составлю список.

— Список — чего? — Необходимых вещей. И если эти вещи у меня будут, а после ты скажешь, что на меня, плечевую блядь, «ставить» бессмысленно, выбрасывай за борт. И меня, и те вещи. Я только скажу: «Не щмогла», — прошепелявила Джессика. — Спорим, ты этого не сделаешь?

— На что пари? — живо откликнулся Мореход.

— На все.

Стриж слился со стеной. В одной руке у него была канистра с бензином, а другой, в толстой горнолыжной перчатке вьетнамского производства он держался за фигурное украшение, обрамляющее окно первого этажа. Продвинул пальцы повыше, уперся в пыльное стекло и аккуратно надавил у самой рамы. Скрипнула окаменевшая замазка, и стекло провалилось вовнутрь, упав на что-то мягкое. Оставалось только просунуть руку и поднять шпингалет. Перчатка не понадобилась, стекло не треснуло.