— Как ты просчиталась? — уточнил Паша.

— Оказывается, когда эти трое уезжали из Москвы, там кого-то грохнули, а они рядом находились. И мало того, что убили, да еще из сейфа все выгребли. Вот и оказалось, что за папашками гонятся, а мне вместе с ними под пулями крутиться пришлось…

— Значит, акции завода у них? — быстро спросил Паша.

— Шут его знает, — она пожала плечами. — Сумки какие-то у них были, только с каждым «наездом» вещей все меньше и меньше остается. А вот есть ли в тех сумках акции, не поручусь. Банк-то мы на самом деле не грабили. Им деньги нужны были, потому что джип разбили, а ехать надо, вот один из них и заказал перевод в Камышевское отделение. Да только о переводе этом прознали те, кто за ними гнался, и поджидали, когда мы в банк за деньгами придем. Пришлось сымпровизировать.

— Так что ж ты Старику лапшу вешала про ограбление, и то что вас подельник кинул?

— Мешок с деньгами на самом деле сначала пропал, а потом вдруг объявился, хотя мы думали на парня, которого по дороге подобрали. Но он, очкарик этот, вроде не при чем оказался. А так, не исчезни эти деньги на время, мы бы далеко отсюда были, наверняка уже в Москве. А потом все завертелось, закружилось…

— Значит, акции все-таки у них, — задумчиво повторил Паша-мореход. — Недаром москвичи так за ними охотились. Стоит только обыскать… Или допросить… так, жестко допросить…

— Ничего у тебя не получится, — заявила Джессика, вгрызаясь в пахнущее дымом мясо.

— Почему?

— Все трое утверждают, что ни к убийству, ни к ценным бумагам отношения не имеют. Просто не повезло — оказались не вовремя и не в нужном месте.

— Ну, посмотрим что они станут утверждать…

— Давай, давай, — развязанно подбодрила Джессика. — Запытай до смерти двоих, до них еще можно добраться. А акции — возьми и окажись у третьего. Того, что у Адидаса держат. К нему тебе не подобраться.

— Так значит, козыри у Адидаса?

— Никто не знает, какая из трех карт — выиграшная, — в тон ему ответила Джессика и с сожалением посмотрела на опустошенный ею поднос, а вина так и не выпила, — Это как у наперсточников, понимаешь? Никто не знает, где спрятан шарик.

— А не проще ли посмотреть под всеми тремя? — улыбнулся Паша. Он любил, когда доходчиво объясняют.

— Московские бандиты, залетные, как ты говоришь, как раз и пытались это сделать. Что с ними стало? Их убили всех до единого. Вот я и полагаю, что даже тебя, Великий Мореход ибн Синбад, убьют, если ты начнешь переворачивать все наперстки. Таковы правила Игры. И Адидаса убьют, если он вздумает сделать тоже самое. Вы друг друга убьете, а есть, я полагаю, другие заинтересованные лица, которые не позволят кому-то одному получить преимущество. Придется всем играть по правилам, вот так вот, Мореход.

— И ты пробралась сюда, чтобы сообщить мне это?

— Я собираюсь помочь тебе выиграть.

— Ну да? С какого интереса?

— Сложно прожить молодой девушке без покровителя… И прикажи, чтобы еще пожрать принесли, я когда нервничаю, очень быстро перевариваю.

Паша-мореход пил и старался не опьянеть. Напротив него сидел бандит по кличке Стриж и старался делать то же самое.

— Договор, Мореход, у нас… был в силе, — слегка заплетающимся языком говорил Стриж. — Но, в силе — БЫЛ когда? — словарного запаса ему явно не хватало. — Когда, блин, по рукам ударили, тогда и был. А после?

— После договор надо тоже выполнять, — кивнул Паша. — Если: по понятиям.

— Мореход, ты конкретно не врубился. Сейчас у нас что?

— Пятница, — мрачно ответил Паша-мореход. — Или тебя который час интересует?

— Меня интересует — раз — что Саида, директора в распыл пустили, заодно и какого-то мента, что поблизости оказался. А, два… — тут Стриж неудачно опперся локтем о край стола той рукой, которой по счету загибал пальцы, локоть соскользнул, а вместе с локтем и часть скатерти. Хрустальные бокалы и графин с водкой разбились о палубу.

— Опять… — пробормотал Паша. — Говорят, к удаче, — и жестом, поманил официантов, чтобы они сменили сервировку.

— Ну и что? — продолжил он разговор, подливая в рюмку собеседнику. — Нам-то какое дело до директоров там всяких и ментов?

— Тебе-то — какое! Посреди реки живешь, как остров Швейцария.

— Швейцария — не остров.

— Все равно, блин. Его ни фашисты, ни коммунисты не тронули, знаю, в натуре, кино видел. И до тебя им не добраться. Наши наедут, так заречные вступятся. И наоборот. А мою братву уже шерстить начали. Хер знает, за что берут? Патрон находят, и в тюрьму. Это ж беспредел какой-то! А у меня, сам знаешь, основной контингент — синие, тубики… Им лишняя ходка — и крантец. Так если б за дело ходка! — он стукнул кулаком по столу, но на этот раз свалилась только посудина с солеными огурцами.

Паша-мореход жестом остановил официанта, который хоть и стоял в отдалении, но увидел, и кинулся поднимать.

— Если твоим котам залечь надо, милости прошу, — сказал он. — Всех приму, кто решил у меня отсидеться.

— Нет, не только в этом дело, — пояснил Стриж, сам себе налил и жадно выпил. — Власти на Адидаса поставили.

— Мы Адидасу ничего не предъявляли, — Паша скривил губы. — Если у тебя по этому поводу мандраж, давай разбираться. Свою долю, которая от Адидаса, я ему верну.

— Да у тебя там и доли никакой нет, — быстро перебил Стриж.

— Вот видишь? Значит, это твой «стоп». А договор — в силе.

— Мореход, я тебя уважаю, — Стриж дотронулся до груди. — Хоть ты и челюскинец, на общак никогда не жалел. Но и Адидас — авторитет большой имеет, особенно среди зелени и отморозков.

Меня еще старики уму-разуму учили. А кто, кто, вспомни, блин, первые джинсы привез с лейблами, и впаривал за пол цены? А потом — видяки, тачки косоглазые… Кто обезьянник к цивилизации приучил? И он ведь с них не драл, за некоторыми до сих пор файфок имеется.

— При чем здесь джинсы? — Паша поморщился. — И видеомагнитофоны?

— Да весь мой молодняк к Адидасу перекинется, если сила за ним. А менты поквитаться уже хотят. Сам знаешь, за своего они всегда поквитаются. Так что нам с тобой, Паша, хоть ты и мореход, против силы и поросли не выстоять. Тогда на хрена наш договор?

— А теперь слушай, Стриж, сюда, — Паша наклонился, поднял один из рассыпавшихся по палубе огурцов, выпил из рюмки, а после с хрустом закусил тем самым огурцом. — Уникальный засол, — пояснил он. — Ни капли уксуса, вместо кислоты — смородина.

И еще секрет — банки надо хранить на дне колодца. А теперь о главном… Сам спросил, сам и слушай.

— Чего я такого спросил? — неуверено поинтересовался Стриж. — Вроде, ничего такого не спрашивал.

— Ты спросил — сейчас у нас — что?

— Сейчас у нас что? — как завороженный повторил за ним Стриж.

— Пятница.

— Это я понял.

— Завтра будет суббота.

— Паша, ты че, горбатого лепишь? При чем тут календарь?

— А в субботу, Стриж, че произойдет?

— Че, Паша? Выходные?

— В субботу, братан, произойдет собрание акционеров Электролампового завода.

— Знаю, Паша, — обрадовался, что попал в струю, Стриж. — У меня дочка — в третьем классе — утром на кухне газету читала. Я как раз яичницу кушал. На сале. Ох, люблю на сале, да с нашинкованным пореем. Точно, Паша, в субботу. На первой странице пропечатано, состоится собрание. Но нам-то какое дело? Мы че, — он засмеялся, — на заседание пойдем? А после — концерт самодеятельности?

— Пойдем.

— С какого?..

— Объясняю — с какого. Кто хозяин города?

— Старик был, да Учкан… Ну а теперь… Теперь мы с тобой, двое вроде… Пока мы… Разве что Адидас третий… — Стриж поморщился. — А в смутное время и чечены голову поднять захотят. Так что разборок не избежать.

— Брось, Стриж! Бензоколонка, рынок, ларьки, да пара шлюх на обочине? Все, что надо иметь, прежде чем встретить старость?

— Не понял?

— Если, скажем, я, — тут Паша постучал себя в грудь надкусанным огурцом, — стану хозяином Электролампового?