– 2 года, 7 месяцев и… – Вадим смотрит на часы, – 9 дней.

– …Пятнадцать минут! – пищит Надя, смеясь.

– Когда вылет?

– Через 6 часов, – спокойно говорит Вадим.

– Что, прости?

– Через 6 часов, – по слогам повторяет приятель и снова бросает взгляд на часы. – Через час мы причалим, и водитель отвезет тебя домой, чтобы ты собрал вещи. Сильно не собирайся, возьми только основное. Все, что тебе нужно, будет ждать тебя в пункте назначения.

Грожу приятелю пальцем:

– Так и знал, что ты все спланировал! Вот обожаю тебя за это. Обожаю и ненавижу. Но 6 часов, Вадик! Посмотри на меня! Ты же видишь, что я никакой? Меня в самолет просто не пустят!

– Пустят, не волнуйся. Это частный самолет. Тебя туда пустят даже в состоянии полной отключки. И будут тебя лелеять, как младенца. Я обо всем позаботился, дружище.

– А если у меня есть планы? – задиристо бросаю я приятелю, восхитившись уровнем организации подарка.

В голосе Вадима вдруг прореживается металл:

– Слушай, кто из нас великий искатель приключений? Какие у тебя планы? Проектов сложных сейчас нет – я это знаю, лето, все разъехались по Куршавелям и дачам в Черногории. Единственные дела, которые у тебя могут быть – это твои девки. Ну, так что с ними станется? Поживут без тебя недельку, чай не заблудятся на Красном Октябре или где ты их там по ночам подбираешь?

Я глупо хихикаю. Неожиданное приключение, да еще в исполнении того, от кого этого меньше всего ожидаешь! Вадим! Вадим, месяцами выбирающий отель для отпуска! Вадим, однажды загонявший до полуобморочного состояния свою помощницу, помогавшую ему с организацией семейного отдыха. И тут такое предложение!

В конце концов, я машу рукой:

– Черт с тобой! Звони в свою белую машину, скажи, что я согласен, пусть везет меня в приключения-я-я! – я снова обнимаю друзей и уточняю: – А меня точно пропустят в самолет в любом состоянии?

– Точно, – кивает Вадим.

– Тогда… Тогда… Тогда пошли пить! – азартно предлагаю я, и, не дожидаясь ответа, тащу друзей обратно под купол шумного ресторана.

И мы снова пьем и танцуем. Расслабившийся после нашего разговора Вадим даже позволяет два раза вытащить себя танцевать, чем вызывает горячий приступ ликования своей супруги.

Все дальнейшее ощущается, как настоящий праздник жизни. Мы молоды, успешны и счастливы. Каждый по-своему, но все-таки слепо, безудержно счастливы. И счастье это, подхваченное и многократно усиленное музыкой, яркими огоньками и ослепляющими вспышками стробоскопов, разливается в пьяном ночном воздухе, увлекает за собой, топит в сладкой тягучей пучине.

Через несколько часов мы сходим с теплохода нетвердой походкой перебравших рома пиратов. Вместе с нами на берег сходит компания таких же веселых мореплавателей, полностью разделяющих наш восторг от алкогольно-речного путешествия. На этой волне всеобщей радости мы умудрились стать лучшими друзьями ровно за пятнадцать минут до прибытия судна к пристани.

Сойдя на сушу, мы с компанией заверяем друг друга в искреннем уважении, и расходимся в разные стороны, договорившись «обязательно как-нибудь созвониться», что на современном городском сленге означает «никогда».

Едва перебираю ногами и с трудом, не без помощи Вадима добираюсь до терпеливо дожидающегося в сторонке белого автомобиля с матово-черными стеклами.

– А верный конь все ждет и ждет! – задорно пою я, увидев перед собой знакомый автомобиль. Вадим помогает мне забраться на заднее сиденье и вдруг начинает прощаться.

– Пог-гди, друже,.. – возмущаюсь я заплетающимся языком. – А вы что, не п…едете?

– Нет, – тоном, не терпящим возражений, отвечает Вадим и добавляет, смягчив голос: – Мы с Надей немного пройдемся по набережной, проветрим головы, а потом вызовем такси. Не хочется возвращаться в таком состоянии к теще и ребенку. Нужно немного выветрить запах… – Вадим запинается, подбирая мягкое определение: – Запах праздника! Вы сейчас с водителем прокатитесь к тебе, заберете документы и нужные вещи. Напоминаю: много вещей не бери, я обо всем позаботился. Только самое нужное!

Я нетвердо улыбаюсь:

– Ваааадик… Ты сегодня меня удивляешь. Куда делась твоя правильность? Это на тебя так речной воздух действует? Знатный целебный воздух Москворечья! Над-дя, когда я вернусь, мы с тобой потащим Вадика в этот… к-круиз! И там за два месяца из него сделаем че-ло-ве-ка!

Последнее слово я выдыхаю в лицо девушке, и она картинно отмахивается рукой, отгоняя воображаемые пары спирта.

– Хватит трепаться, Демон, – ласково отрезает Вадим. – У тебя самолет через три часа. Хорошего отдыха!

– Приятно отдохнуть, Саш! – машет рукой Надя, и Вадим, не дожидаясь моей реакции, захлопывает дверь автомобиля.

– Уютный ты мой, зануда… – невнятно бормочу в пустоту, откидываюсь на удобную спинку заднего сиденья и закрываю глаза.

Машина мягко трогается с места.

Дальнейшее, сквозь мутную пелену пьяного тумана, вспоминается с трудом. Мы бесконечно петляем по ночным улицам города. Потом, когда в окне показываются знакомые очертания моей многоэтажки, водитель закрывает машину и провожает меня до квартиры. На лестничной клетке он сам открывает ключом дверь, после того как мне это не удается.

Оглядев квартиру, понимаю, что собирать чемодан мне совершенно не из чего. Ко всему «самому нужному», о котором говорил Вадим, относятся разве что зубная щетка, паспорт и зарядное устройство для мобильника. Все остальные сборы предполагают знание пункта назначения, поэтому ограничиваюсь лишь этими предметами, в точности соблюдая оставленные другом инструкции.

Сборы занимают минут пятнадцать, после чего я со своими вещами, легко уместившимися в небольшом портфеле, вновь оказываюсь в автомобиле. Машина снова трогается с места, унося своего единственного нетвердо стоящего на ногах пассажира в аэропорт.

«До чего же однообразны мои пятницы!» – последнее, что успеваю подумать, прежде чем провалиться в глубокий пьяный сон.

Сон прерывают необычные ощущения в теле. Воздух наполнен ровным размеренным гулом, все пространство слегка вибрирует, неподалеку слышатся приглушенные голоса людей.

Сознание на удивление ясное – значит, я проспал приличное время, во всяком случае, достаточное, чтобы карусель, завладевшая моими мыслями до того, как я провалился в беспамятство, отступила без следа. Опасаясь расплаты за веселый вечер в виде неизбежного следующего за приходом в сознание взрыва головной боли, медленно приоткрываю веки. И уже в следующую секунду с изумлением обнаруживаю себя в самолете.

Не ощутив и намека на головную боль, аккуратно верчу головой по сторонам, рефлекторно разминая затекшую шею, но не обнаруживаю признаков усталости. Во всем теле ощущается непривычная легкость. А неизбежная после такого количества выпитого разбитость никак не дает о себе знать.

«Что за чертовщина!» – не без удовольствия думаю я и чуть приподнимаюсь в кресле, оценивая обстановку. В небольшом салоне самолета, помимо меня, в креслах расположились еще семь пассажиров. Объемные сидения, обтянутые мягкой коричневой кожей с подлокотниками из темного дерева, парами располагаются вдоль стен салона. Каждая пара кресел установлена друг напротив друга и разделена откидным лакированным столиком, расположенным под квадратным иллюминатором. На столе стоит неожиданная для авиации невысокая ваза с цветами и россыпью журналов, один из которых внимательно изучает мой попутчик в кресле напротив.

Все пассажиры заняты обычными делами воздушных путешественников и на мое пробуждение не реагируют. Кто-то слушает музыку, откинувшись с закрытыми глазами на спинку кресла. Мой сосед в числе прочих пассажиров погружен в чтение. Одной рукой с журналом он закрывается от меня цветастой обложкой, а другой – чуть придерживает стоящую на столе кофейную чашку. Когда через салон самолета пробегают легкие вибрации, чашка опасно звенит на блюдце, поэтому читающий пассажир на всякий случай охраняет её от случайного опрокидывания.