Посвящается всем, кто проснулся.

Прущие в гору пеняют мне, мол: «Экий неторопливый!»

Я отвечаю: «Кто понял жизнь – ходит не семеня!»

Движется лето на острова, рябью идут проливы,

Я покидаю чужие сны – ну как ты в них без меня?

Олег Медведев, «Чужие сны»

Смеюсь, как никогда в жизни. Волны безудержного смеха тисками сдавливают грудь, некоторое время не отпускают, грозя удушьем, а потом проваливаются вниз живота, даря секундное облегчение. Опершись рукой на стол, смотрю на изображение в маленьком экране монитора видеонаблюдения и тесное, слабо освещенное помещение охраны сотрясают все новые взрывы гомерического хохота.

Охранник дядя Боря – пожилой, не по годам подтянутый мужчина, тоже смеется: сдержанно ухает в усы густым басом. На его суровых глазах тускло поблескивают в свете включенных мониторов скупые мужские слезы.

– Александр Владимирович… Саша… – охраннику приходится отвернуться от монитора, чтобы представшая там картина не спровоцировала новый приступ хохота. – Надеюсь, наш уговор в силе, и меня после этого не уволят? Ты ведь знаешь, как сложно найти работу в моем возрасте? Ну, повеселил старика, ну, стервец!

Прикладываю усилие, чтобы отвернуться от вызывающей смех картинки. Не переставая улыбаться, утирая слезы, сдавленно всхлипываю:

– Не волнуйтесь, дядь Борь, Вадим ничего вам не сделает, это я гарантирую. Но какой шик! Какое исполнение! – одобрительно хлопаю по плечу бывшего милицейского, а ныне начальника нашей службы безопасности Бориса Сергеевича. Неслыханное панибратство, которого никогда бы не допустил, не окажись мы волею судеб соучастниками этого веселого мероприятия.

Смех сближает людей лучше любых заверений в вечной любви, надежности и верности. Вместо отвратительного кофе, который обычно подают на совещаниях в сверкающих стеклом и металлом небоскребах длинноногие секретарши, стоило бы включать скучным дядькам в костюмах несколько серий комедийных передач.

Уверен, что полчаса совместного веселья над глупыми шутками сблизили бы присутствующих за столом гораздо сильнее банальных предварительных корпоративных ласк с графиками и презентациями.

Дядя Боря в силу профессии, оставившей неизгладимый след на его характере, смеялся редко. Было приятно узнать, что старик сохранил чувство юмора. Кроме того, особое значение приобретал и тот факт, что он сохранил и некоторые связи в органах, без которых сегодняшняя шалость попросту бы не удалась. Но теперь дядя Боря беспокоился, и это было понятно: шутить пусть и с не единственным, но все-таки директором – развлечение опасное, сопряженное с туманными перспективами.

Снова бросаю взгляд в монитор. Несмотря на небольшие размеры экрана и низкое качество картинки, на изображении четко просматривается обескураженное, полное противоречивых эмоций лицо Вадима – моего лучшего друга и партнера по бизнесу.

Вадим стоит в окружении внушительных парней с автоматами, в черной камуфляжной форме и масках с прорезями для глаз. Папки в его кабинете разбросаны, рубашка неаккуратно выбилась из безупречно отглаженных брюк. Галстук ослаблен и неестественно свешен на бок. Вадим стоит перед открытым сейфом, где красуется абсолютно неуместный в этой ситуации… праздничный торт.

За двадцать минут до этой, полной сюрреализма развязки по приглушенной, четко выверенной за годы службы команде дяди Бори «Начинаем!» в офис небольшой рекламной фирмы ворвалась дюжина бравых бойцов.

Колоритные гости аккуратно, планомерно и бережно («Бережно, орлы, бережно!» – шипел в рацию дядя Боря) рассчитали весь персонал на первый-второй. После чего направились в кабинет Вадима, где произвели не очень тщательный, но весьма убедительный обыск. Для виду даже отключили от сети несколько компьютеров, демонстрируя намерение забрать их с собой. В довершение мероприятия силовики потребовали от владельца кабинета открыть сейф, в котором Вадим хранил не совсем законные предметы и документы.

Всегда холеный, сдержанный и правильный Вадим, несколько раз поменявший за время обыска цвет лица с зеленого на пурпурный, дрожащими руками, предвкушая страшное, выполнил просьбу серьезно настроенных визитеров. Как только вместо компрометирующего содержимого на свет показался торт, в кабинете наступила гробовая тишина.

В тишину погрузился весь офис и только в одном помещении, двое хулиганов – молодой и в меру безбашенный соучредитель и пожилой, умудренный опытом охранник разразились громким хохотом. Клянусь, если бы не громко стучащая в висках Вадима кровь, он мог бы услышать доносящиеся из дальнего кабинета звуки – так громко мы смеялись.

– Ладно, дядь Борь, – отсмеявшись, пожимаю мужчине руку, вытираю подолом футболки проступившие слезы и направляюсь к выходу из кабинета. – Пойдемте сдаваться имениннику.

Мы выходим из укрытия и идем к месту происшествия сквозь взволнованные группки перепуганных, шепчущихся сотрудников.

– Александр Влади… там… – кидается в нашу сторону запыхавшаяся и полупрозрачная от ужаса стажерка. Отмахиваюсь от неё жестом, который может означать что угодно. В том числе уверенность, что её молодой начальник сейчас одной рукой уложит бравых бойцов, а другой немедленно перенесет весь офис, включая её, в безопасное место.

Предположение о фантазиях стажерки по поводу её героического путешествия на руках начальника не так уж и далеко от действительности. По крайней мере, посылаемые ею взгляды и якобы случайно занимаемые в моем присутствии неестественные (как ей казалось, пикантные) позы красноречиво говорили о тайных эротических фантазиях, испытываемых девушкой.

В какой-то момент признаюсь, было взглянул на неё с интересом, но потом не без усилия одернул себя. Абсурднее секса с подчиненными может быть только секс за рулем мотоцикла – и в том и в другом случае за минутную слабость рискуешь поплатиться полной потерей управления.

Мы проходим в кабинет Вадима, где уже наслаждаемся сюрреализмом ситуации во всех её приятных подробностях, которые не смогли передать старенькие мониторы охраны. В приятные подробности входят тяжелое дыхание Вадима, проступившие на его лбу капли пота и обстановка полного хаоса в комнате.

Вадим замечает наше появление.

– Саш… это… это что? – сглатывая после каждого слова, произносит взволнованный бизнес-партнер, показывая на открытый сейф.

Невозмутимо иду к сейфу мимо застывших, точно каменные изваяния людей в форме, бесцеремонно зачерпываю пальцем крем с верхушки торта, сдвигая букву «С» в надписи «С днем рождения, Вадим!» и отправляю палец в рот.

– Это торт, Вадик. С днем рождения тебя! – с авторитетностью опытного кондитера сообщаю очевидное партнеру. – Между прочим, прямиком из Бельгии, «Труа Шоколя» – так его там называют. Мы, простые парни, говорим «Три Шоколада», но ты ведь ничего, кроме пирожного «Картошка» по три пятьдесят из школьной столовой, не уважаешь, правда?

Подхожу к ошалевшему Вадиму и горячо его обнимаю, не сильно заботясь о чистоте рубашки партнера и последствий от контакта белоснежного шелка с измазанной в шоколаде рукой.

– С днем рождения! – громко шепчу я ему на ухо и начинаю аплодировать. Все находящиеся в помещении люди, с немым удовольствием наблюдающие за этой сценой, тоже разражаются аплодисментами.

Вадим смущенно поправляет галстук, молча обводит взглядом аплодирующих зрителей и неожиданно выдает такую реплику, за которую мне становится неловко даже перед дядей Борей, хотя последний и сам нередко не стесняется в выражениях.

Я искренне уважал этого сурового, не смирившегося со своей ненужностью в силовых органах военизированного старичка. Борис Сергеевич (в нашей компании мы его ласково называли дядей Борей) был личностью волевой и сильной.

Отдавший большую часть своей жизни службе в Министерстве внутренних дел, дядя Боря вдруг оказался за бортом в результате очередной системной реформы. «Надо давать дорогу молодым!» – неожиданно сообщило Борису Сергеевичу руководство, и, с почестями проводив со службы, заменило более молодыми, перспективными и амбициозными кадрами.