Дядя Боря оказался не единственным, кто в те сложные годы проиграл неравный бой с возрастом. Большинство его боевых товарищей спились, не в силах вынести своей ненужности. Однако, пожилой военный не растерял бодрости духа и предусмотрительно перешел с государственной службы на коммерческую. Мы с удовольствием взяли его на работу и ни разу не пожалели об этом – дядя Боря оказался настоящим профессионалом и не раз выручал нас с Вадиком. В том числе и в щекотливых, не всегда законных вопросах. Что поделать, бизнес – есть бизнес!

Дядя Боря оставался в нашей стремительно меняющейся среде оплотом старомодного уюта, островком неподвижной, железной нравственности и чести, которой так не хватает современному миру.

Я относился к дяде Боре с сыновьим уважением, и он в точном соответствии с выданной ему ролью по-отечески хмурил брови, когда я нетрезвый заявлялся в офис после полуночи, чтобы показать очередной новой знакомой «закулисье рекламного бизнеса». Эти ночные экскурсии редко заходили дальше кожаного дивана в моем кабинете, и дядя Боря всегда неизбежно встречал нас со спутницей на обратном пути, стоя в дверях своего помещения в конце коридора.

«Здрастье», – густо басил он, прищуривая глаза и помешивая чай в старой оранжевой кружке со свешивающимся с краев пакетиком. Мои спутницы что-то сдавленно пищали в ответ и исчезали в проходе, а дядя Боря укоризненно качал вслед головой, когда я оборачивался на него перед выходом из офиса.

К тому моменту, когда Вадим закончил свое непечатное выступление, у меня не осталось сомнений, что даже бравые бойцы, многое повидавшие на своем веку, густо покраснели под своими непроницаемыми масками. Я обезоруживающе улыбаюсь и развожу руками.

– Ну и сволочь же ты, Саша… – шепчет партнер, и на его лице появляется миролюбивая улыбка.

Поняв, что спектакль окончен, дядя Боря кивает головой бойцам, и те дружно направляются к выходу, стуча тяжелыми сапогами по нежному офисному паркету.

– Спасибо вам за помощь! – горячо благодарю я дядю Борю. – Я не смеялся так целый год, с последнего раза, когда разыгрывал Вадима на прошлый день рождения. Тогда я ему…

– Замолчи! – рычит взявший себя в руки Вадим и легонько тычет меня в плечо. После чего направляется к зеркалу и приводит в порядок свой внешний вид.

– Молчу, молчу! – картинно вскидываю я руки и обращаюсь к пожилому охраннику: – Пожалуйста, соберите всех, будем праздновать.

Мы с Вадимом приводим в чувство перепуганный моими стараниями персонал, и следующий час проводим в неожиданном для сотрудников праздничном чаепитии. Коллеги с удовольствием уплетают извлеченный из сейфа торт и на все лады пересказывают друг другу произошедшее, перебивая и приукрашивая повествование новыми деталями.

– Хорошая традиция. Она никогда не перестанет мне нравиться! – бросаю я Вадиму, когда мы спустя несколько часов благодарим коллег за участие и закрываемся в его кабинете.

Падаю на диван, и под неодобрительные взгляды Вадима закидываю ноги на кофейный столик. Под подошвами ботинок оказывается журнал с изображенным на обложке солидным господином в унылом сером костюме и галстуке, которому наверняка такое обращение пришлось бы не по нраву.

– Должен признать, – задумчиво говорит Вадик, подходит и коленом сбрасывает мои ноги со стола: – С каждым годом ты становишься все изощреннее в своих розыгрышах. Иногда я даже начинаю жалеть, что согласился на это двадцать лет назад. Но меня успокаивает, что всего через неделю… – Вадим, коварно усмехнувшись, выдерживает драматическую паузу, – наступит моя очередь делать твою жизнь невыносимой.

В этом Вадим прав. Мы знакомы с ним почти тридцать лет, двадцать из которых традиционно вместо подарков устраиваем друг другу на дни рождения сумасшедшие розыгрыши.

Дни нашего рождения следуют с интервалом в неделю, и меня всегда возмущает, что Вадим, которому посчастливилось родиться первым, имеет огромную фору в том, чтобы переплюнуть все мои спектакли.

Впрочем, этим преимуществом Вадим пользуется редко. Несмотря на то, что мы росли вместе с раннего детства, наши представления о жизни оказались до невозможности разными. Вадим – всегда спокойный и рассудительный, человек исповедующий Планирование и Практичность, как две основные религии. И я: сумасшедший ураган, мало к чему относящийся в этой жизни серьезно и убежденный в том, что извлечение удовольствия из каждой промелькнувшей секунды – есть главная суть и смысл жизни.

Розыгрыши Вадима всегда были полноценным отражением его характера: тщательно выверенные, идеально спланированные, безопасные, и оттого порой предсказуемые и скучные.

Несмотря на различия в темпераментах и взглядах на жизнь, нам каким-то чудом удалось несколько лет назад создать общее дело. Еще большим чудом было то, что дело существовало и по сей день. Невозможная смесь из хозяйственности Вадима и моей неугомонности вдруг оказалась неожиданно продуктивной. Созданное нами рекламное агентство хоть и не хватает звезд с небес, но уверенно обеспечивает нас с Вадимом и еще два десятка сотрудников всем необходимым. Не обеднело агентство и в тот момент, когда в семье Вадима произошло пополнение.

У рано и предсказуемо женившегося несколько лет назад друга недавно родилась дочь. Мы вместе встречали его супругу из роддома, и едва завидевший укутанную розоватую малышку Вадим расплылся в отеческой нежности, утонул в ней с головой, да так и не вынырнул обратно, с гордостью приняв внушавший мне ужас статус семейного человека.

Я некоторое время подзуживал старого приятеля на предмет его внезапно наступившей старости («Не старости, а зрелости!» – каждый раз занудно поправлял меня Вадим), а потом оставил счастливого друга в покое. В конце концов, принимать счастье близкого человека как свое собственное, даже если ты такое счастье в гробу видал, – лучшая форма любви, на которую способен человек.

И я страшно любил Вадика, несмотря на его занудство и разлинованную настольным органайзером жизнь. Вадим отвечал взаимностью, в шутку (в шутку ли?) называл меня Демоном и частенько закатывал глаза к небу, призывая небесную канцелярию к ответу. В эти минуты он вопрошал, за какие такие грехи двадцать лет назад ему «ниспослали вот это» тем славным июньским вечером, когда мы неожиданно встретились на стройке, оба занятые поиском приключений на свои тощие мальчишечьи задницы.

С тех пор мы были не разлей вода, и всегда поддерживали друг друга в различных жизненных перипетиях. Практичность, привитая Вадиму строгими родителями с детства, и моя страсть к приключениям делали наш тандем практически непобедимым, и эти качества здорово выручали нас даже в подростковых переделках. А повзрослев, мы стали использовать преимущества такого тандема и в коммерческих целях: Вадим успешно справлялся с рутинной хозяйственной работой, я же с удовольствием брался за её креативную часть. Дело процветало, все были довольны, а к изредка возникающим конфликтам мы относились, как к неизбежной плате за прогресс и легко их разрешали.

Последний рабочий день близился к вечеру. Справедливо рассудив, что после традиционного розыгрыша рабочему настроению сегодня случиться не суждено, мы с Вадимом прощаемся с сотрудниками и направляемся к выходу. На выходе нас встречает дядя Боря, и Вадим, пожимая руку моему сообщнику, некоторое время проницательно вглядывается ему в глаза. Уловив напряжение на лице Бориса Сергеевича, тяну Вадима за рукав:

– Пойдем, пойдем. Дядя Боря – заложник ситуации, и всю вину за случившееся я признаю за собой.

– Этот Демон все устроил? – спрашивает Вадим у растерянного дяди Бори.

– Этот, этот! – поспешно кивает пожилой охранник и заговорщицки подмигивает.

Вадим отпускает руку охранника, меняет гнев на милость, прощается и идет за мной к выходу. Мы спускаемся на парковку и оказываемся у автомобиля Вадима. Совершенно не изящный, а по мне так и вовсе откровенно уродливый мини-вен друга смиренно ждет своего практичного хозяина рядом с моим мотоциклом.