Пассажиры с последних четырех кресел в конце салона о чем-то тихонько разговаривают. Низкая громкость их речи и монотонный гул двигателей самолета не позволяют не только разобрать, о чем они говорят, но и понять, на каком языке ведется беседа.

Чуть приподнявшись, чувствую скольжение ткани по телу. Опускаю глаза вниз и замечаю спадающий по ногам плед, которым я, оказывается, был до этого момента укрыт. Падающий плед обнажает голые ноги в шортах. В изумлении смотрю на новую одежду, пытаясь сопоставить с оставшимся в сознании последним автопортретом.

Возвращаю на место соскользнувший плед и напрягаюсь, пытаясь вспомнить события прошлого вечера. Память на удивление отзывчиво подсовывает все подробности вечера, включая мои неуклюжие сборы, неразговорчивого водителя загадочной службы с так и не раскрытым до конца названием «…встреча» и жалкие попытки попасть ключом в маленькую замочную скважину собственной двери. Однако после этого наступает темнота. Память наотрез отказывается отдавать хоть что-нибудь из воспоминаний, произошедших после того, как я вновь оказался в автомобиле у своего дома. Позорный уход из сознания – последнее, что мне удается вспомнить, после чего следующим воспоминанием становится пробуждение в самолете.

– Здравствуйте, Александр Владимирович! – погруженный в мысли, я не замечаю, как рядом появляется улыбчивая девушка в тесной синей юбке, белой блузке и такой же синей короткой жилетке. На жилетке вышитая золотой нитью красуется монограмма из двух английских букв: эйч и би. Буквы переплетаются замысловатой вязью, от них раскидываются в стороны и взмывают вверх золотые нити, а потом снова встречаются над буквами, придавая логотипу гармоничную завершенность. Слово «логотип» кажется неуместным по отношению к этому знаку, так не похожему на символ авиакомпании. Пожалуй, герб – было бы лучшим определением.

Бортпроводник терпеливо дожидается моей реакции, сохраняя на лице фирменную улыбку, и я, спохватившись, спешно приветствую её в ответ.

– Мы не стали вас будить во время обеда. Но скоро мы начнем снижение, и кухня уже закончила работу. Я могу предложить вам лишь кофе и что-нибудь перекусить – как раз успеете подкрепиться до приземления.

Мысль о еде, к моему удивлению, не вызывает приступ тошноты, обычно свойственной состоянию, в котором я, по идее, должен был находиться. Тело вообще никак не напоминает о вечеринке, словно это не меня накануне загружали в беспамятстве в самолет, а вместо этого дали хорошенько отоспаться на лучших гостиничных матрасах.

Тем не менее, я вежливо отказываюсь от угощения и интересуюсь, сколько осталось лететь.

– Мы приземлимся через двадцать три минуты, – без запинки отвечает бортпроводник, точно в неё встроен хронометр.

«Настоящий профессионал!» – мысленно восхищаюсь и благодарю милую девушку. Она улыбается, просит сразу же сообщать ей, если мне что-нибудь будет угодно, и удаляется в сторону кабины, ловко удержав равновесие в неожиданно накренившемся самолете.

Провожаю бортпроводника взглядом и давлю некстати возникшее постыдное предположение, что эта милая услужливая девушка может быть как-то замешана в процессе моего таинственного перевоплощения из джинсов в шорты.

Хочется надеяться, что я все же не потерял лицо и переоделся сам, хотя и совершенно не помню этого. Как, впрочем, и не помню других событий, через которые обычно проходят путешественники до того, как оказываются в кресле самолета. В памяти не осталось никаких следов от регистрации на рейс, унизительной процедуры досмотра и проверки багажа, утомительного ожидания в зоне вылета. Возможно, в частной авиации все эти процедуры не так ярко дают ощутить пассажирам свою ничтожность перед воздушной транспортной системой, но не до такой же степени, чтобы совсем исчезнуть из памяти!?

Вопросов пока было больше, чем ответов, поэтому мне оставалось только на некоторое время признать за прошлым право оставаться неизвестным. Решив так, я стал всматриваться в иллюминатор, переключившись на идею попытаться разузнать хоть что-то о моем не менее неизвестном будущем.

Спрашивать о пункте назначения пассажиров или экипаж мне кажется нелепым, поэтому я приникаю к иллюминатору, надеясь разглядеть внизу знакомые очертания популярных туристических мест. За окном во весь горизонт необъятно синеет море. Самолет действительно снижался, и на темно-синей волнистой поверхности уже можно было разглядеть отдельные то появляющиеся, то исчезающие островки белой пены. Прислоняюсь лбом к нагретому ярко светящим солнцем стеклу иллюминатора, чтобы лучше видеть, куда направляется самолет. Везде одна и та же картина – бескрайняя водная гладь и ни единого намека на сушу, корабль или другие следы присутствия человека.

Пожав плечами, отодвигаюсь от окна и терпеливо жду посадки, украдкой поглядывая на читающего соседа напротив. Он полностью погружен в чтение и не замечает моих нервных манипуляций. Не желая мешать увлеченному чтению соседа, достаю из кармана шорт мобильный телефон. Эти маленькие игрушки становятся настоящим спасением современного человека от неловкости или скуки. Карманный переносной мир, в который можно в любой момент нырнуть, надежно оградившись от окружающих.

Мобильный телефон почти разряжен и предсказуемо показывает отсутствие любой из доступных сетей. Бессмысленно листаю пальцем влево-вправо привычную сетку иконок приложений и, подумав, убираю бесполезное сейчас устройство в карман. Если верить словам бортпроводника загадочной авиакомпании Эйч-Би, до посадки остается совсем немного времени, поэтому решаю просто ждать, поглядывая в иллюминатор.

Примерно через десять минут, когда меня начинает нестерпимо клонить обратно в сон, самолет вдруг резко ухает вниз и, задрожав всем фюзеляжем, начинает уверенное снижение. Снова смотрю в иллюминатор, и на этот раз мне удается разглядеть среди бескрайней водной синевы очертания небольшого острова. Самолет двигается в направлении этого кусочка суши, и не остается сомнений, что он-то и является конечным пунктом нашего путешествия.

Остров, кажущийся издалека крохотным, не слишком увеличивается в размере даже после приближения. Небольшой, не больше десятка километров в диаметре, участок земли, полностью покрытый зеленью и опоясанный неровным светлым кольцом береговой линии. Приближаясь к берегу, глубокая морская синева меняет свой цвет, постепенно светлеет, и за несколько десятков метров от пляжной линии становится почти полностью прозрачной.

Глядя на стремительно приближающийся зеленый оазис, невольно отмечаю, насколько он красив. Как будто только сошедший с картинок буклетов туристических агентств, остров раскрывается приятными деталями, каждая из которых вызывает тянущее предвкушение. Обычно изображенные в туристических каталогах панорамы всевозможных райских местечек редко выдерживают проверку реальностью. И по прибытию в место отдыха неизменно обнаруживается, как сильно действительность отличается от хитрых рекламных обещаний. И вроде формально ты и впрямь попадаешь в место, обещанное приветливыми туристическими агентами, но то ли песок оказывался недостаточно белым, то ли морская лазурь недостаточно лазурной, всегда чувствуется легкий укол разочарования, ощущение, что вместо тропического рая подсунули подделку.

Но представший во всей красе остров оказался действительно, по-рекламному прекрасен. В один момент мне даже кажется, что кто-то хитрый вырезал его фотографию из рекламного буклета и приклеил с другой стороны иллюминатора, чтобы подразнить утратившего бдительность путешественника. Казалось, красивую фотокарточку вот-вот сорвет порывом воздушного потока, и мираж острова навсегда сгинет, вновь оставив моему взору лишь бескрайнюю синюю водную пустошь.

Но остров был вполне реальным и с каждой секундой проявлялся все отчетливее. Уже можно было разглядеть отдельные детали, вроде колышущихся на ветру пальмовых ветвей, небольших, уходящих в воду скал и камней, местами разделяющих песчаное побережье. Промелькнули и скрылись за бортом самолета несколько аккуратных белых построек.