Дверь мне открывает жена Вадима Надя. Мы тепло здороваемся и обнимаемся, как лучшие друзья, хотя мне втайне кажется, что супруга друга меня откровенно недолюбливает. Правда, пока это остается лишь догадками: как и всякая мудрая женщина, Надя никогда не допускает и тени пренебрежения в сторону лучшего друга своего мужа. Когда я однажды поделился своим неприятным предположением с Вадимом, он меня заверил, что ни о каком пренебрежении не может быть и речи, потому что Надя, как и сам лучший друг относится ко мне как неизбежному, непонятному, но все-таки безобидному и родному злу.

Первое время бесшабашный друг Вадима, конечно, вызывал в ней понятное женское беспокойство. Девушка боялась, что дух свободомыслия и культ игнорирования любых душевных привязанностей, распространяемые другом её бойфренда в пространстве, могут ненароком передаться её избраннику и у того возникнут несовместимые с уютным семейным счастьем идеи. Но Вадим был до беспамятства влюблен в свою подругу. Надя, как и все женщины, эту любовь чувствовала подсознательно. А уж когда правильный и честный Вадим сделал ей предложение, расслабилась настолько, что даже перестала каждые полчаса присылать другу обеспокоенные смски, если мы с ним задерживались на работе.

Прохожу в гостиную и вижу нескольких наших общих знакомых и парочку школьных товарищей. Обвожу взглядом комнату, и замечаю Илью – нового приятеля Вадима. С этим человеком меня Вадим познакомил совсем недавно: я однажды застал их в офисе, что-то горячо обсуждающими. Илья, развернув ноутбук экраном к Вадиму, что-то горячо ему рассказывал, а партнер, подперев ладонью подборок, внимательно вглядывался в изображение. Как я понял позже, Илья руководил одним из направлений нашего потенциального клиента и обратился к нам в агентство за услугами. Какими именно услугами, я у Вадима уточнять не стал: мы обычно не совали свой нос в проекты друг друга, поскольку и своих забот всегда хватало. Если Вадиму требовалась моя помощь, он обычно просил об этом напрямую, а без надобности мы друг друга не теребили.

К моему удивлению, Илья тоже оказался сегодня в числе приглашенных гостей, и когда я вошел, мужчины о чем-то тихо переговаривались, сидя на углу стола.

Глядя на эту внезапно вспыхнувшую приязнь между клиентом и его потенциальным подрядчиком, можно было бы заподозрить друга в кривлении душой во имя коммерческих интересов агентства. Однако, стоило чуть внимательнее приглядеться к Илье, как сразу становилось понятно, чем объяснялась эта внезапная деловая дружба.

Илья был точно таким же уютным, предсказуемым и семейным человеком, как и мой друг. Его плавная мимика, манера строить фразы и неторопливые жесты сытого кота выдавали в нём те самые качества, которые так ярко выделялись в Вадиме. Даже на праздник Илья пришел со своей тихой и скромной супругой (не расслышал её имени, когда она представилась) и маленьким сынишкой. Сходство впечатления, которое производили новоиспеченные партнеры, было настолько сильно, что я готов был поспорить, что обнаружу на парковке второй уродливый мини-вэн, если прямо сейчас предложу джентльменам спуститься вниз.

Гости над чем-то смеются, когда я захожу в комнату, а Вадим, первым замечая мое появление, поднимает руку в приветствии:

– О, Сашка, проходи. Я как раз недавно рассказывал ребятам о твоем сегодняшнем подарке.

С деланным смущением кланяюсь присутствующим:

– Ты рассказал им, как наложил штаны при виде дяди Бориных орлов? Ребята, какую версию он вам рассказывает? Как героически противостоял бравому отряду бойцов? Не верьте ни единому слову, а лучше заходите к нам в офис, я попросил дядю Борю сохранить запись с камер видеонаблюдения. Кино, я вас уверяю, прекрасное! Разогреем попкорн в микроволновке и посмотрим.

– Я тоже хочу! – подает голос Надя.

Ребята смеются, а я сажусь за стол. Передо мной тут же появляется тарелка, и дальнейшее застолье течет по классической схеме: мы ужинам, выпиваем и желаем имениннику разных благ, не сильно утруждая себя оригинальностью поздравлений.

Оглядываю взглядом веселую, захмелевшую компанию и думаю о том, как мне нравятся эти люди. Большинство наших общих с Вадимом приятелей с детства за годы жизни отсеивалось по естественным причинам. Эти клявшиеся в вечной верности когда-то на школьном дворе друзья все, как один, исчезали из нашей с ним жизни, стоило им упасть в омут семейного счастья. Мы некоторое время пытались таких людей не отпускать и продолжали приглашать на различные совместные мероприятия. Но получив несколько ответов, в духе «простите парни, Мариночка не может», опустили руки. В конце концов, насильно тащить людей в свою жизнь – занятие неблагодарное.

А потом, вдруг начавшие разводиться, многочисленные приятели вновь показывались на нашем с Вадимом горизонте. Мы первое время принимали их с радушием и снова в воздухе звучали жаркие клятвы в вечной дружбе и верности. Однако потом мы убедились, что прояснение в сознании этих людей носит лишь временный характер. «Вечная дружба» всегда длилась ровно до того момента, пока в жизни заблудшего друга не появлялась очередная «Мариночка», которая «не могла». После чего история повторялась сначала.

В конце концов, мы с Вадиком стали с легкой душой отпускать таких людей из жизни и больше внимания уделять тем, чье желание быть рядом не зависело от семейной конъюнктуры.

В отличие от непостоянных друзей, мы с Вадимом не давали друг другу никаких высокопарных обещаний, но не считали себя обязанными выбирать между семейным счастьем и друг другом. Я спокойно воспринял тот факт, что Вадим с какого-то момента будет проводить со мной меньше времени, поскольку он и раньше всегда чувствовал себя неуютно там, где я находился, как рыба в воде. Среди таких же сорвиголов и бесконечных подруг, чьи имена Вадим, как человек приличный, честно старался запоминать до поры до времени. Но потом бросил это дело, как бесперспективное.

Я видел, что моему тихому другу неуютно среди этого культа удовольствия и вечного праздника, в котором проходила моя жизнь. Так что я понимал Вадима и был благодарен за усилия, которые он прикладывает, чтобы составить мне компанию. В качестве ответного жеста старался не слишком часто настаивать на совместных диких вечеринках и стойко поддерживал Вадима в таких вот семейных посиделках, какими был сегодняшний вечер. Послушно слушал разговоры о рыбалке, мини-вэнах и особенностях детского воспитания.

Когда Илья поднялся и пошел на балкон, мы с Вадимом увязались за ним. Мы иногда позволяли себе курить, если выпивали в компании курящих друзей и сейчас, как все эпизодические курильщики, неумело выуживали из протянутой Ильей пачки сигареты.

– Саш, я давно хотел спросить, – говорит Илья, поднося огонек зажигалки к моей сигарете, – почему ты не женишься?

Затягиваюсь едким дымом и кашляю. Со стороны это выглядит, как будто я поперхнулся от вопроса. Вадим улыбается – он знает ответ.

– Потому что не хочу, Илья, – отвечаю я любопытному приятелю, прокашлявшись.

– Как это не хочешь? – изумляется тот.

– У меня есть очень простая теория на этот счет. Я считаю, что невозможно желать связать себя узами брака, исходя из абстрактного желания женитьбы. Желать жениться или выйти замуж можно за конкретного человека, которого сначала нужно встретить. Потом понять. А потом искренне надеяться, что этот человек примет тебя в ответ со всеми твоими особенностями и благодарить Всевышнего за каждый день, который он соглашается провести с тобой. В вопросе «почему ты не женишься» я вижу призыв к ответственности за несоблюдение какого-то обязательного социального ритуала. А я редко руководствуюсь в своих действиях ритуалами, больше предпочитая следовать чувствам.

– Но если ты говоришь о чувствах, – Илья неловко стряхивает пепел в окно и Вадим заботливо пододвигает ему пепельницу поближе, – неужели тебе не хочется испытать серьезные чувства? Любовь?

– Использование в одной фразе слов «любовь» и «серьезность» вызывает у меня тоску. Уж чему-чему, а любви точно всякая серьезность противопоказана. Хочешь, я расскажу тебе о серьезности?