Таким образом, обращаем внимание на главную особенность созданных в годы Первой мировой войны лагерей мусульманских военнопленных – здесь собирались солдаты, которые оказались в плену в силу сложившихся военных условий вынужденно, а не те, кто поверил посулам германской пропаганды и перешёл на сторону Германии в силу каких-либо идеологических или политических убеждений.
Приведём и имеющиеся в нашем распоряжении цифры относительно общей численности российских военнопленных в Германии.
В одной из публикаций, увидевшей свет практически сразу же по окончании Первой мировой войны, Вильгельм Дёген приводил следующие цифры – в германском плену находилось 1 420 479 российских солдат и 14 050 офицеров[212]. В эмигрантской литературе можно встретить и более «серьёзные» показатели: по мнению Н. Н. Головина, общее число русских пленных на 1 ноября 1917 г. составляло 2 миллиона 417 тыс. человек[213].
В целом, доверяя информации В. Дёгена и привлекая довоенную российскую статистику о конфессиональной структуре российской армии, О. С. Нагорная из этих цифр выводит примерную численность представителей различных конфессий среди военнопленных: по её мнению, около 80 % из них составляли православные, 9 % – католики и протестанты, 6 % – мусульмане[214]. Если взять эти примерные цифры за основу, то можно предполагать, что в немецком плену в годы войны находилось около 80–85 тыс. солдат и офицеров-мусульман.
Известно о существовании лагерей мусульманских военнопленных на австро-венгерской территории – около городов Эгер и Эстергом, где кроме российских мусульман были размещены и грузинские военнопленные[215]. Собственно на территории Германии были образованы, по крайней мере, два так называемых «особых» лагеря недалеко от Берлина: Вайнбергский лагерь и Лагерь Полумесяца. Нередко в публицистике и исследовательской литературе их именуют одним обобщающим названием «Вюнсдорфский лагерь» (оба лагеря находились на территории между городами Вюнсдорф и Цоссен).
В лагерях следовало создать все условия, чтобы «мусульмане чувствовали себя не пленными, а дорогими гостями». «Германский кайзер относится к мусульманам с особой симпатией и хочет освободить их от христианского гнёта» – именно так объясняли самим мусульманам их привилегированное положение в плену[216].
Целью отдельного размещения мусульманских военнопленных под Берлином было создание благоприятных условий для ведения среди них активной пропаганды. Первоначально в документах лагеря упоминались как «особые лагеря» (Sonderlager)[217], позже, с началом активной пропагандистской кампании в октябре 1915 г., они стали называться «пропагандистскими» (Propagandalager)[218].
Основными источниками, дающими информацию об условиях содержания военнопленных, являются отчёты комендантов лагерей, которые составлялись каждые две недели, и переписка между комендатурами и инстанциями, участвовавшими в ведении пропаганды. Многие важные моменты в жизни мусульманских лагерей, например, празднования самых значительных мусульманских праздников Рамазан-байрама и Курбан-байрама, встречи военнопленных с почётными посетителями лагерей, а также некоторые эпизоды из повседневной жизни военнопленных, мероприятия художественной самодеятельности и т. д. нашли отражение на страницах газеты «Эль-Джихад», издававшейся в целях пропаганды. Об этом подробнее речь пойдёт в следующей главе.
Жизнь военнопленных в «особых» лагерях в Цоссене и Вюнсдорфе довольно подробно представлена в монографии Герхарда Хёппа, которая уже не раз цитировалась выше. В книге описаны также попытки немецких инстанций создать для заключённых атмосферу, в которой они могли исполнять все свои религиозные обычаи и, таким образом, стать более восприимчивыми к немецкому влиянию.
Визуальную характеристику мусульманских лагерей дают фотоматериалы, изготовленные в качестве средств пропаганды, многие из которых прокомментированы и опубликованы немецкой исследовательницей Маргот Каляйс[219]. Автором большинства фотоснимков, опубликованных в её книге, является Отто Штиль, который с 1915 г. был членом комендатуры Вайнбергского лагеря. На его снимках представлены кадры из повседневной жизни военнопленных и эпизоды торжественных мероприятий, внешний вид лагерей и мечети[220]. Сохранились также портреты представителей разных мусульманских народов, изготовленные с целью изучения этнографических и антропологических сюжетов.
Представим вначале, каким же образом возникла и реализовывалась на практике идея обособления мусульманских военнопленных.
Создание «особых» лагерей для военнопленных мусульман
Авторство самой идеи создания подобных лагерей на территории Германии восстановить довольно трудно, точно так же сложно установить, когда вообще впервые она была озвучена.
В конце августа 1914 г. немецкий посол в Турции Ханс фон Вангенхайм и консул Филипп Фаcсель обратились в Министерство иностранных дел Германии с предложением особо внимательно обращаться с мусульманами, оказавшимися в германском плену, учитывая религиозные предписания при их продовольственном снабжении, и давать им возможность исполнять религиозные обязанности[221]. В телеграмме от 30 августа 1914 г. тот же Х. фон Вангенхайм предложил организовать акцию сопровождения некоторых пленных («принимаемых во внимание элементов» – так вычурно выразился посол) на родину в доказательство того, что немцы не считают мусульман своими врагами[222]. Этот замысел, обещавший по представлениям его инициаторов хороший пропагандистский эффект, а также получивший одобрение со стороны Энвера-паши, был принят во внимание в германском Министерстве иностранных дел и вскоре был приведён в действие. Избранных 14 военнопленных (5 марокканцев, 7 тунисцев и 2 алжирца) в конце октября вместе с немецким журналистом Эдгаром Штерн-Рубартом и переводчиком – преподавателем Семинара восточных языков в Берлине Мухаммадом Абдул-Араби привезли в Стамбул в сопровождении К.-Э. Шабингера, где они участвовали в уже упомянутом спектакле объявления «джихада». Так как эта акция не имела практически никакого эффекта, стало ясно, что планы по отправке мусульманских пленных для ведения агитации среди соплеменников на фронте[223] не будут осуществлены.
Ещё одним известным сторонником особого обращения с мусульманскими военнопленными стал сирийский депутат в парламенте Османской империи Шекиб Арслан, который примерно тогда же и призвал германскую сторону к такому особому обращению (конкретная дата заявления неизвестна): «определённое число мусульманских военнопленных турок[224] и зуавов[225] отправить сюда с заявлением, что его величество кайзер как друг мусульман в честь султана дарит им свободу». По мнению Ш. Арслана, такой шаг «с быстротой молнии» распространился бы по всему мусульманскому миру и дал бы больший эффект, чем все использованные до сих пор средства пропаганды[226].
В германских ведомствах было решено, что сначала следует обратить внимание на «перевоспитание» пленных мусульман путём особого обращения и оказания на них психологического воздействия соответствующими мерами. То есть мы видим, что сразу же после начала войны представители германской стороны больше говорят об «особом отношении» к «друзьям»-мусульманам, участии их в пропагандистских акциях и о результативности таких акций. Собственно идея создания лагерей оформилась всё-таки чуть позже.
