Хотим добрым словом вспомнить профессора Герхарда Хёппа (Берлин), замечательного историка и человека, наше плодотворное сотрудничество с ним, к сожалению, прервала его безвременная кончина.

Наша особая благодарность за всестороннюю помощь сотрудникам немецких архивов, библиотек и научных учреждений: Государственной библиотеки Прусского культурного наследия (Staatsbibliothek zu Berlin Preußischer Kulturbesitz, Берлин) – в особенности, сотрудникам Восточного отдела и его руководителю Кристофу Рауху, Федерального архива (Bundesarchiv, Берлин), Политического архива Министерства иностранных дел Германии (Politisches Archiv des Auswärtigen Amtes, Берлин), Секретного архива Прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz, Берлин), Бранденбургского земельного архива (Brandenburgisches Landeshauptarchiv, Потсдам), Центра «Современный Восток» (Zentrum Moderner Orient, Берлин), Звукового архива Университета им. Гумбольдта (Lautarchiv der Humboldt-Universität zu Berlin, Берлин).

Что же привело к тому, что Германия в годы Первой мировой войны обратила столь серьёзное внимание на мусульманских военнопленных, оказавшихся в её руках? Корни этого явления оказываются очень глубокими, они по-настоящему восходят к событиям кон. XIX – нач. XX в. и, на первый взгляд, прямого отношения к военнопленным периода Первой мировой войны не имеют. Для общего, более правильного и всестороннего осмысления поставленной проблемы следует более зримо представить условия, в которых разворачивались конкретные исторические события.

Прежде всего необходимо рассмотреть отношение Германии к исламу в нач. ХХ в. и представить её взаимоотношения с Османской империей, с одной стороны, являвшейся стратегическим союзником Германии, а с другой – номинально самой главной страной мусульманского мира, поскольку турецкий султан носил титул халифа – духовного владыки всех мусульман мира.

В конце XIX в. на внешнеполитической арене Европы заявил о себе ещё один серьёзный актёр – Германская империя, возникшая в процессе объединения немецких земель. Германия считала себя «обделённой» в процессе раздела мира между могущественными колониальными державами. Известный немецкий социолог и философ Хельмут Плесснер даже образно назвал немцев «опоздавшей нацией»[5]. Поэтому Германия всеми способами стремилась изменить ситуацию и отхватить свой «кусок пирога». Правда, в 1871 г. Отто фон Бисмарк заявил, что колонии ему не нужны. «Мы вовсе не нуждаемся в них, – утверждал он, – они лишь хороши для того, чтобы снабжать чиновников постами»[6]. Однако это не помешало преемникам «железного канцлера» активно включиться в колониальный передел мира.

Понятно, что остальные крупные государства, которые уже считали мир поделённым, не особенно приветствовали это стремление – вмешательство Германии в пределы колониального мира, в котором, казалось бы, всё уже было довольно ясно и даже стабильно, понятно, вело к значительному осложнению международных отношений. Германию подобное развитие дел волновало не слишком сильно, её больше заботили собственные амбиции и их удовлетворение, так что к кон. XIX в. экспансионистская деятельность Германии в различных уголках мира явственно активизируется.

Османская империя – одно из немногих крупных государств Востока, проводившее независимую политику. К тому же она, не разделённая великими державами на сферы влияния, естественно, привлекала внимание германских политиков и дипломатов в качестве партнёра для развития экономических, политических и военных связей. Принималось в расчёт и геополитическое положение Османской империи: её территория могла бы являться буферной зоной или стратегическим плацдармом, с одной стороны, по отношению к России, а с другой – колониальным владениям Англии в Персии и Египте. Кроме того, Османская империя была богата полезными ископаемыми и являлась перспективным рынком сбыта для товаров немецких производителей.

Тем не менее отношения Германии с Османской империей в довоенное время были весьма переменчивыми. Эпоха Бисмарка может оцениваться как фаза демонстративного отсутствия колониальных интересов Германии в Османской империи, в то время как в этом регионе доминировали остальные европейские великие державы, прежде всего, Англия и Франция. Этот период рассматривается исследователями как время осторожной, скрытой колониальной политики, экспансии на основе «мирных» (экономических) методов, сбора информации и накопления силы для более решительных действий на Востоке. Любое экономическое мероприятие германского капитала за пределами страны оказывалось, в конечном счёте, связанным с далеко идущими стратегическими замыслами[7]. В политических расчётах Бисмарка Османская империя играла роль возможного союзника в случае военного столкновения с ведущими державами Европы, и восточная политика в этот период ограничивалась поддержкой султанской власти, рассчитывая на получение статус-кво не только в политическом центре Османской империи, но и в его африканских и арабских владениях[8]. С намерением проведения военной реорганизации возможного союзника рейхсканцлером была отправлена немецкая военная миссия на Босфор.

При Вильгельме II внешнеполитический курс Германской империи был направлен на активное сближение с Османской империей. С приобретением концессии на постройку Анатолийской железной дороги в 1888 г. и заключением немецко-турецкого торгового договора в 1890 г. Турция оказалась в центре империалистических интересов Германии[9] и рассматривалась как «восходящий полумесяц»[10], позволяющий надеяться на многообещающий союз Германской империи с исламом. Германия была заинтересована в том, чтобы ослабить своих возможных противников путём обострения взаимных противоречий между ними и «революционизировать» их восточные колонии с помощью панисламистской пропаганды, взаимодействуя при этом, прежде всего, с Османской империей, взявшей на себя роль халифата – общемусульманского духовного центра и номинального господства над всем мусульманским миром. Во время поездок Вильгельма II в Стамбул в 1889 и 1898 гг., а затем в Сирию и Палестину (1898 г.) были заложены основы продвижения Германии на мусульманский Восток и установления там германского господства.

Слова, произнесённые Вильгельмом II во время посещения Дамаска в 1898 г., превратились в легенду о том, якобы немецкий кайзер дружественно относится к исламу и мусульманам, что Германия никогда не враждовала с мусульманами и является единственным их другом среди европейских государств, большей частью враждебных исламу. Во время этого визита кайзер посетил могилу Салах-ад-дина (египетский султан в 1175–1193 гг., возглавлявший борьбу мусульман против крестоносцев), в честь него был организован торжественный обед. Один из шейхов обратился к Вильгельму II с уверениями в том, что, посещая священное для мусульман место, он приобретает благодарность не только османов, но и искреннюю любовь 300 млн мусульман, которые почитают халифа как духовного лидера. Воодушевлённый этими словами, кайзер произнёс тост: «Пусть Его Величество султан и 300 миллионов мусульман, которые разбросаны по земле и почитают халифа, будут уверены, что немецкий кайзер будет их другом на все времена. Я пью за благо халифа Его Величества султана Абдул-Хамида»[11].

Опасаясь политической реакции на это «признание» со стороны Англии и Франции, кайзер пытался предотвратить публикацию полного текста своего тоста, но оказалось, что германский посол в Стамбуле маршал фон Биберштайн опередил его[12]. Позже эта речь кайзера активно использовалась пропагандой в качестве доказательства дружелюбного отношения немцев к мусульманам[13].