Безимени спал, должно быть, час-полтора, но зато глубоким, крепким сном.

Проснувшись, он пришел в ужас: его разум не в силах был справиться с обрывочными, спутанными мыслями.

Какие последствия может иметь это его приключение с артисткой? Будет ли она притязать и далее на его услуги такого рода? А что он, решительно станет на путь кота, ловеласа? Или?…

Нет, Аги теперь в счет не идет!

В этом вопросе Безимени не испытывал никакой неуверенности. Им владел только гнев, только инстинкт мести. Он лежал с открытыми глазами в мрачной задумчивости.

Стемнело. Но вот он вздрогнул: перед домом, знакомо сигналя и фыркая, остановилась машина.

Однако Безимени не стал выбираться из-под наваленного на себя барахла, чтобы поинтересоваться, кто приехал.

Так пролежал он с полчаса. И вот со двора в двери щелкнул ключ.

Кроме него, ключ от этой двери был только у Агицы.

Девушка проворно захлопнула за собою дверь и остановилась, ласково улыбаясь Безимени; он, однако, продолжал лежать неподвижно и, устремив на нее равнодушный, но в то же время сурово-испытующий взгляд, ждал, с чего начнет его невеста. Аги спросила:

— Почему не затоплено? Ты не ждал меня?

— Ого! Еще как ждал! Да только не так скоро! — отозвался Безимени. — У вас на все хватило времени?

Аги еще не уловила враждебности в словах жениха. Она мило затрещала:

— Послушай! Эта стерва там, наверху, так упилась, что заснула на кровати голой. Как упала навзничь, так и лежит бревно бревном. Наш советник никак не мог ее растолкать, хоть и я помогала. А ему нужно было уйти. Он укатил уже. А чего мы навезли! Погляди! Масло, мясо, сало, свиная грудинка — это я тебе принесла!

Пока Аги выкладывала все на стол, Безимени медленно поднялся, а так как лежал он одетый, то потянулся только, разминая кости, и шагнул к девушке:

— Это он дал тебе? Для меня дал? В возмещение убытков, что ли?

— Да ты что, заговариваешься? Что плетешь-то? О ком? — затрепетав, спросила девушка и попятилась к двери.

Но Безимени быстрым тигриным движением схватил Аги за плечо и, не дав опомниться, отвесил ей несколько пощечин.

— Убьешь ведь! Спятил ты?! — дрожа всем телом, вскрикнула насмерть перепуганная девушка.

— Думаешь, я не видел, как этот старый кобель лапал тебя, а ты еще ухмылялась ему прямо в морду его поганую? Уезжаешь поблудить с ним, а потом ко мне являешься? Или тебе мало?

— Ну чем мне поклясться, что между мной и его милостью ни на вот столечко нет ничего! Матерью своей, жизнью, нашим счастьем, нашим ребеночком, тобою клянусь!

— Слушай меня, ты, дрянь распоследняя! — сказал на это Безимени. — Сейчас ты расскажешь мне все, что между вами было, и тогда я пальцем тебя не трону. Тогда можешь уматываться, соберешь это свое барахло — и скатертью дорожка! Но если вздумаешь отрицать, я задушу тебя здесь же. Вот этими руками! Пускай хоть в карцере тюремном сгнию за это, пускай на виселицу попаду! Ну! Говори!

Обивщик мебели плюхнулся на старое рекамье, из которого тучей поднялась пыль: оно давно уже ждало ремонта. Но зато стояло это старье как раз между дверью и Аги. Теперь ей не улизнуть.

— Я и не отрицаю, что старый пес обхаживал меня! Но я-то, я все его обещания, все посулы отвергла. Уж чего он не сулил мне — и одеть с головы до ног, и домик купить…

— А я обо всем об этом не должен был знать?

— Да разве могла я сказать? Чтобы ты укокошил его? Чтобы скандал на весь мир учинил? Я и сама еще в силах справиться с бесстыдником этим!.. Погоди! Ты за сегодняшнюю поездку подозреваешь меня?

— Еще бы не подозревать! Думаешь, поймаюсь на сказочки твои завиральные? Так-таки и не тронул он тебя, когда вы с ним заглянули в придорожную гостиницу? — стоял на своем Безимени.

— Ну ладно! По крайней мере с этих пор и навеки я буду очищена в глазах твоих, если ты не совсем еще ума решился! — живо воскликнула девушка.

— Как же это, позволь узнать?

— Очень просто! — заторопилась Аги. — Ты про все можешь узнать у шофера. Уж как я боялась, что наябедничает он тебе про то, как визжала я в машине, когда этот старый боров ко мне сунулся и на все лады начал улещивать… хочешь шофера выспросить? Он в корчме Паппа сидит, фречем наливается.

Все подозрения, вся следовательская страсть перевернулись вдруг в Безимени вверх тормашками. Он уже чувствовал, что несправедлив к Аги! Девушка невиновна. У него самого рыльце в пушку. Да таким и останется. Ведь если Аги узнает про его похождения!..

И все же он продолжал сурово допытываться:

— А когда вы выходили из машины? Шофер и тогда слышал твои крики?

— Подличаешь ты со мной, вот что! — отрубила девушка. Она словно почуяла, что взяла верх. — Собирайся-ка да пойдем к шоферу. Я слова не скажу. Ты сам его про все спросишь.

Они и в самом деле нашли шофера в корчме Паппа. Но он был не один.

Пришлось им сесть за другой столик, заказать пол-литра вина. Затем Безимени поманил к себе рыжего, похожего на молодого бычка шофера.

Поговорили о том о сем. Аги показала шоферу иллюстрированную газету. Наконец Безимени приступил к делу:

— Скажи, верно ли, что Аги в машине пришлось тебя на помощь звать?…

Шофер был подготовлен к содержанию допроса. И не замедлил с ответом:

— Я уж и сам догадался, зачем вы сюда пожаловали! Значит, барышня говорит, что его милость желал немного побаловаться в машине, а она кричать стала? Это правда. Ну, только я тебе так скажу: из-за того, что старый трухляк слегка с нею заигрывал, голову терять тебе не резон. В его-то годы пусть себе щиплется! У него уж все книзу, как у Телеги Небесной[13] дышло… Так, бывало, покойный мой» дед говаривал. А этот — не злой человек. У него и подзаработать можно.

— Что ж, это понятно. — Голос обивщика мебели оставался сдержанным и строгим. Он задал следующий вопрос: — Ну а когда они без тебя, вдвоем были?

Физиономия шофера недоуменно вытянулась. Вдруг он сердито фыркнул:

— Ха! Понимаю. Ты, значит, насчет барышни сомневаешься? Боишься, чтоб она не споткнулась? Ну, ко мне-то, надеюсь ты ее не ревнуешь?

— С чего бы я стал ее к тебе ревновать? — тупо спросил Без имени.

— А с того, что сегодня барышня только со мной наедине оставалась, и в машине и в корчме, пока его милость по делам уходил. Да опомнись ты, парень!

— Вот-вот! А кто сотрет с лица моего те две пощечины которыми этот подлый палач наградил меня? А все из-за своей подозрительности! — воскликнула торжествующая Аги.

— Знаешь, поцелуй-ка ты поскорее барышню. Да утешь ее Потому что ты есть свинья и дурак, ежели ее обидел, — заключил шофер к полному посрамлению Безимени.

О, если бы они еще могли заглянуть ему в душу! Как скулила она, словно бесхвостый щенок, в сознании собственной вины, собственного падения! И как терзала его тревога…

Но перенести подозрения на шофера было бы сейчас уже более чем смехотворно.

Разбитый в пух и прах, Безимени тупо уставился на Аги и протянул ей руку:

— Ну, тогда… это… тогда, значит…

— Убирайся! — буркнула Аги и отбросила руку Безимени. — Так легко ты у меня не отделаешься! Сперва в грязи вывалять, а потом облизать?

Шофер опять загоготал и попрощался. Его позвали — надо было отвезти груз.

— Ну прости меня! — попросил Безимени девушку. — Сколько у тебя свободного времени? Ну чтоб не возвращаться домой?

— Почему не возвращаться? — спросила Аги, и в голосе ее звучало недвусмысленно: как же иначе можно прийти к полному примирению, если не вернуться к обивщику в мастерскую?

Однако Безимени вытащил из кармана два зеленых билетика в кино, полученных от нилашистов.

— Потому что мы в кино могли бы пойти.

— Заранее билеты купил? Откуда ж ты пронюхал, что вечером я буду свободна? — допытывалась теперь Аги, да так подозрительно, что Безимени побагровел. — Или… Что бы это значило.