— Это замедлит ход, — сказал Добрынин. — На два-три узла. Посмотрю, что я смогу сделать.

А затем они услышали то, что адмирал Вольский надеялся никогда больше не услышать — вой артиллерийских снарядов большого калибра, нацеленных на его корабль. Далекие всплески и мощные подводные взрывы также были слышны. Ему не доставляло удовольствия мысль о том, что на его корабль могли лететь снаряды размером и весом с автомобиль, оставшийся у него дома.

Но «Кирову» было нечего бояться этих огромных снарядов. Настоящую проблему мог вызвать и гораздо меньший снаряд, калибром всего двадцать миллиметров, пробивший вентиляционную шахту у основания фок-мачты, и прошедший достаточно глубоко, чтобы перебить небольшой трубопровод, служивший отводом из теплообменника второго контура. Повреждения казались незначительными, не более чем царапиной по сравнению с теми, что корабль получал ранее, однако возымели серьезнейшие последствия. Давление в теплообменнике упало, уменьшившийся приток воды вызвал увеличение температуры воды первого контура. Из-за роста температуры производительность пара некоторое время росла, но температура нарастала слишком быстро, и вода, циркулирующая через двухколенчатые трубопроводы теплообменника начала возвращаться в активную зону реакторов слишком горячей.

Температура и давление были важнейшими составляющими тонкого баланса любого ядерного реактора, и вскоре у Добрынина появилось намного больше забот, чем странный нейтронной поток.

Огромные снаряды упали с широким разлетом и очень сильным недолетом, как Федоров и ожидал от первого залпа. У корабля этих времен практически не было шансов поразить цель первым же залпом, и он был удивлен уже тем, что противник открыл огонь с дистанции 28 000 метров. Британский линкор «Уорспайт» добился ошеломительного успеха, поразив итальянский «Джулио Чезаре» с 26 000 метров, а немецкий линейный крейсер «Шарнхорст» добился аналогичного успеха при стрельбе по авианосцу «Глориес». Однако это был редкие и рекордные случаи, вряд ли возможные в реальных военных действиях на море.

Он знал, что гидросамолеты сейчас ведут корректировку стрельбы и пристально следят за любыми эволюциями «Кирова», указывающими на то, что корабль пытается сменить курс. Требовалось некоторое время, чтобы противник смог медленно определить правильный пеленг и дальность, и за это время «Кирову» предстояло нанести ему достаточные повреждения, чтобы он больше не смог представлять угрозы.

К счастью, у них еще имелись для этого все средства. Он видел вспыхнувший в центре вражеского корабля пожар на экранах ТВ-системы и понимал, что они нанести противнику повреждения, потратив на него на 4 ракеты больше, чем на любой коралбь, с которым они сражались. Однако скорость цели не менялась, и было очевидно, что с орудиями у него тоже все было в порядке. «Ямато» все еще представлял огромную опасность.

Карпов отметил пожар на вражеском корабле, коснувшись собственной фуражки.

— Доложить боезапас, — спокойно сказал он.

— «Москит-2» остаток шесть, П-900, остаток четыре, MOS-III, остаток пять. — Их боезапас уменьшился до пятнадцати ракет.

— Три малоразмерные цели, дистанция 24 000 метров, курсом на корабль, — доложил Роденко. — Классифицирую как эсминцы.

— Задействовать передние артиллерийские установки, и 152-мм, и 100-мм.

Карпов хотел вывести эсминцы из строя, находясь далеко за пределами досягаемости их собственных малокалиберных орудий, но не учел торпеды, и спустя несколько минут после того, как артиллерийские установки открыли огонь, заметил, как Тарасов напрягся, и его собственное сердце екнуло от мысли, что им предстояло столкнуться подводной лодкой.

— Торпедная атака! — Доложил Тарасов. — Множественные цели… Три, пять… Восемь целей, пеленг 225.

— Подлодка?

— Никак нет. Должно быть, это эсминцы.

— Я справлюсь, — сказал Федоров. — Рулевой, двадцать влево. Курс 45.

— Есть курс сорок пять, товарищ капитан.

Федоров развернулся к торпедам кормой, сокращая возможную площадь попадания. Хотя торпеды имели дальность, позволяющую им легко покрыть такое расстояние, он не опасался, что они попадут в корабль. Они не имели систем самонаведения, и «Кирову» нужно было лишь внимательно следить за нами, при необходимости корректируя курс. Он знал, что эсминцы произвели пуск больше со злости после того, как оказались под прицельным огнем орудий.

— Две «Москит-2» к пуску, цель — линкор, — твердо сказал Карпов. — Программа та же, одна по высотной, одна по маловысотной траектории. Еще одну боксерскую «двойку».

— Так точно, — доложил Самсонов. — Пуск!

«Ямато» снова должен был получить урон, но в тот же самый момент, как ракеты вылетели из пусковых и выполнили разворот на цель, на мостике заметили, как ночной горизонт снова вспыхнул от залпа вражеских орудий. Яркие вспышки стартующих ракет осветили корабль, и острые глаза японских корректировщиков смогли сделать еще несколько поправок.

Второй залп «Ямато» опять лег мимо, ракеты «Кирова» нет. «Москиты» снова ударили по кораблю, на этот раз одна ракета врезалась прямо в массивную кормовую башню, а вторая задела один из массивных кранов на корме, взорвавшись прежде, чем бронебойная головная часть смогла достичь 200-мм палубной брони. Палуба прогнулась от взрыва, а разлившееся ракетное топливо вызвало пожар прямо посреди подготовки гидросамолета ко взлету. Больше «Ямато» не сможет поднимать гидросамолеты для корректировки огня. Два самолета, уже стоявших на катапультах, также были уничтожены.

Кормовая башня главного калибра была развернута в сторону далекого невидимого врага, и ракета ударила прямо над портом левого орудия, у самого края 650-мм броневой плиты. Ствол орудия рвануло вверх с такой силой, что шестерни системы подъема сломались и вышли из строя. Расчет башни испугался, на наружной поверхности мощной брони вспыхнул огонь, но броня выдержала. Семь человек из расчета получили контузию, но им на смену прибыли запасные номера расчета. Два из трех орудий были способны вести огонь. Башня продолжала бой.

Командиры групп борьбы за живучесть начали докладывать на мостик. Пожар в центральной части надстройки был локализован, но новые попадания разожгли его снова. Из центра корабля все еще валил густой черный дым, усиливая темноту ночи. Теперь расчеты отчаянно спешили к пожару на корме, где одна из катапульт гидросамолетов длиной с пятиэтажный дом, была вывернута и торчала вверх.

Федоров умело увел корабль от восьми торпед, и, когда опасность миновала, вернул «Киров» на курс 67 градусов. Три японских эсминца уже не могли дать второго залпа. Все три 152-мм артиллерийские установки методично избивали их. «Хамикадзе» уже тонул. «Майкадзе» горел, его командир погиб. «Нотаки» получил наименьшие повреждения и ставил дымовую завесу с бесполезной попытке прикрыть остальные корабли. Его палубы были заполнены спасенными с «Дзинтсу», и капитан Кора решил, что в нынешних обстоятельствах было лучше прекратить атаку.

— Эсминцы на дистанции 20 000 метров, — доложил Роденко. — Один определенно тонет, два других отходят.

— Отлично. Прекратить огонь, — сказал Карпов. — Главная цель меняет скорость?

— Никак нет. Скорость цели 27 узлов.

— Как и наша, — сказал Карпов. — Рулевой, я скомандовал полный ход!

— Товарищ капитан, приборы показывают полный ход.

— Но это 27 узлов, — Карпов повернулся к Федорову, подняв бровь. — Вы были правы относительно этого корабля, — сказал он. — Мы вогнали в этого кита шесть гарпунов, а он все еще не отворачивает. Но наша скорость падает, и это меня беспокоит.

— Я разберусь, — сказал Федоров.

— Тем временем, продолжим. Самсонов, еще один залп. Как и раньше. Одна высотная, одна маловысотная.

— Одну минуту, — вмешался Федоров. — Самсонов, отставить. — Он был занят уклонением от вражеских торпед «Длинное копье», и внезапно ему пришло в голову, что у них есть свои «длинные копья»!

— Мы атакуем надстройку корабля, так как корпус слишком тяжело бронирован. Но у нас есть возможность поразить менее защищенную часть корпуса — я говорю о торпедах. У нас ведь есть торпеды?[71]