Во-вторых, у меня впервые брали интервью. Так со всеми: если человек берётся за что-то новое или ему предлагают что-то необычное, он начинает нервничать и пасовать, иногда, бывает, убегает — всё это нормальные человеческие реакции, которыми и я была не обделена. К сожалению.

В-третьих, я и так стояла на грани срыва. Пожар. Разговоры. Кошмары. Вечные вопросы. Сожаление. А тут ещё пожаловал сон, от которого осталось перо!

Я нервно глотнула чая, давно съев пирожное, и достала из внутреннего кармана кожаной куртки разноцветное перо, аккуратно, боясь повредить. После того, как обнаружила этот подарок пероглаза около подушки, раздумывала над тем, как оно могло туда попасть. Мама, спрашивая у меня что-то и видя, что я не отвечала, так сильно переволновалась, что хотела уже звонить в «скорую». Я вовремя спохватилась и убедила её, что всё в порядке. Как оказалось, она с лёгким намёком спрашивала у меня, снилось ли мне что-нибудь. И, конечно же, испугалась, когда я вместо ответа упорно глядела в несуществующую точку впереди. А в голове меж тем творился полный хаос, который устроили мои тараканы ввиду того, что всё, отчего отказываешься, подрастая, вдруг появилось в жизни. Магия? Волшебство?

Сама мама, как и отец, должна была отправиться на работу, но смахнула всё на то, что сегодня могли справиться и без неё. Я же знала настоящую причину, коей являлся мой кошмар. Мама решила побыть дома, чтобы приглядеть за мной.

Перо продолжало магически переливаться всеми цветами радуги. Неужели то действительно было правдой? Как много времени мне понадобится, чтобы поверить? И как много времени уйдёт на ложь самой себе?

Я огляделась: женщина всё также строчила в ноутбуке, допивая нежно-розового оттенка коктейль, бабушка с внуком уже ушли, парочка что-то смотрела в телефоне, а возле кассы стояла официантка спиной ко мне.

Я спрятала перо и успела сделать ещё один глоток, после чего сразу же напротив меня села женщина. Острый подбородок, слегка заострённые тёмные брови, подкрашенные глаза, болотно-серые, родинка под правым глазом, прямой нос и широкие губы.

— Кэтрин Коллинг? — спросила она.

— Верно. Диана Фоксия?

— Верно, — усмехнулась та и уже села более удобно. — Приятно увидеть вас. Я почтена нашей встречей.

— Мне, конечно, приятно, но к чему такая честь?

Её профиль, черты лица, лёгкая… коварная улыбка — именно последнее слово лезло вперёд без очереди. Всё в ней показалось мне необычным оттого, что я её словно где-то уже видела. Известная журналистка, которую показывали по телевизору? Не могла вспомнить. Понимая, что слишком задержала взгляд на её лице, отчего начало попахивать некультурностью, опустила глаза на предметы, которые женщина достала из своей маленькой сумки: крохотный прямоугольный блокнот, ручка и чёрный диктофон.

— Вы стали довольно знаменитой личностью. Выбрались из пожара, который, к слову, совершенно внезапно произошёл. Наш Лунменск, конечно, только кажется небольшим. Если же здесь что-то происходит, то люди об этом долго помнят.

— Здесь всё время что-то происходит. О пропаже людей почему-то ничего не говорят.

— Ошибаетесь, говорят так много и часто, что люди просто-напросто привыкли к этим звукам… Добрый день, — повернулась она к подошедшей со своим блокнотом официантке, — мне кофе, пожалуйста, крепкий, и булку с джемом — фирменные булочки от шеф-повара Любы.

Подняв взгляд на официантку, я невольно обомлела. Если бы не строго подведённые стрелками глаза, густо накрашенные ресницы, выделенные алой помадой губы, выщипанные по строгой форме брови и чёрные волосы, заплетённые в косу на бок, а длинная чёлка при этом закрывала правый глаз, я бы, возможно, и узнала Дашу. Даже то, что она подрабатывала официанткой, вызвало бы у меня необъяснимое удивление, но её резкая смена имиджа… Она никогда не красилась, и ещё вчера брови её были неопределённой формы!

Услышав заказ и поворачиваясь, чтобы уйти, Даша незаметно для журналистки подмигнула мне, улыбнувшись. Я провела взглядом её фигуру до самой кассы, внимая ударам высоких каблуков.

— Вы знаете её? — улыбалась, следя за мной, Диана.

Я чертыхнулась, понимая, что сидела с открытым ртом, и поспешно привела себя в порядок.

— Да, моя одноклассница. Просто не думала её здесь встретить.

— Встречи бывают разные. Сам не знаешь, кого тебе подкинет судьба, пока ты спокойно идёшь по дороге.

Я неопределённо пожала плечами, решив подумать об этом чуть позже.

— Что ж, давайте не будем терять время. Согласны? Раньше начнём — раньше закончим… Не будете ли вы против перейти на «ты»? Не вижу смысла в этой формальности.

— Конечно.

— Хорошо. Я надеюсь, тебя не будет смущать то, что я включу диктофон? Некоторые вещи трудно записывать или запоминать.

— Не будет.

— Хорошо. — Диана включила диктофон, открыла блокнот и ещё долго стремительно вертела ручку в правой руке, о чём-то задумавшись, глядя на чистый лист. Вот она очнулась и подняла на меня строгие глаза, предупреждая: — Я начну с простого и, возможно, банального. Так что будь готова. — Я кивнула, и тут же ей принесли её заказ. — Твоё полное имя?

— Кэтрин Коллинг-Силаенкова.

— У тебя необычное имя, да и две фамилии. Расскажи об этом.

— Моя мама всегда любила необычные имена и мечтала назвать свою дочь «Кэтрин» — это её любимое имя. Так она мне говорила. А её отец, мой дедушка, из Англии, так что мама с папой договорились взять две фамилии: уж очень маме не хотелось терять свою. И мне нравится, когда меня называют «Кэтрин Коллинг», так что при возможности я упускаю вторую фамилию.

— Интересно… Сколько тебе лет?

— Осенью исполнится семнадцать.

— Как давно ты живёшь здесь, в Лунменске?

— Сколько себя помню. Родители переехали сюда незадолго до моего рождения.

— Тебе здесь нравится?

— Не вижу причин, чтобы жаловаться, — усмехнулась я, пожимая плечами.

Диана тоже усмехнулась и снова зачиркала по листку в блокноте, задумываясь о следующем вопросе. Даша ходила и с упорством вытирала тряпкой столики недалеко от нас.

— Кэтрин, скажи, чьей идеей был переезд?

— Обоих родителей. Мама нашла работу, которая находится довольно далеко от нашего нынешнего дома и близко от нового. Да и папа был совсем не против начать сначала, так сказать.

— А вот ты… хотела переезжать?

Я машинально застопорилась и нервно закусила губу. Вопрос показался крайне неуместным оттого, что я вновь почувствовала себя виноватой. Видя моё состояние, Диана поспешила аккуратно дополнить:

— Многие в твоём возрасте не особо любят менять место жительства. Друзья, школа, любимый парень — всё это держит их. Обычно после таких переездов в семье между родителями и подростками вырастает стена, и они надолго перестают понимать друг друга. Прости, если задала вопрос, который как-то тебя задел.

— Ничего. Я не имела ничего против переезда, но всё-таки друзья оставались здесь.

— Ты не думала, что всё равно бы виделась с ними? Ты не переезжала в другой город или за границу, всего лишь на другой конец, чуть на окраину. Если думала, почему же всё-таки не хотела переезжать?

Вопрос завёл меня в тупик, запал в самые глубокие мыслительные процессы моего подсознания, вызывая тревогу. Если же я об этом и думала, то не осознавала. Всё, что дорого мне, находилось в двух шагах, а переезд увеличивал расстояние в несколько раз. Возможно, глупость. Но разве смогла бы я в дождливую унылую погоду просто перебежать дорогу и позвонить в дом Артёма? Смогла бы я в приступе скукоты или грусти забежать за угол и помахать через забор Луизе или Оксилии с Анжеликой? И кто, как не они, на следующий день после пожара все втроём залезли на моё дерево, растущее прямо около окна, и начали кидать конфетти, подарив после кучу сладостей?

— Мне хорошо здесь, когда друзья прямо в двух шагах от меня. Это важнее.

— Хорошо, — улыбнулась Диана и снова записала что-то. — Сейчас я буду спрашивать наверняка твои самые нелюбимые вопросы. Когда начался пожар, ты была в доме одна?