С развитием корпоратизма, рабочие (и все те, кто напрямую не получал выгоды от законов, созданных для корпораций) оказались в очень невыгодном положении. Организация сильных объединений было ожидаемым результатом. Каждый имеет право на объединение и свободу слова. Мы можем встречаться с кем нам захочется, когда нам захочется и говорить что захочется. У нас в любой момент есть право выбирать, работать или не работать, как и право на общение с работодателями и донесение до них наших мотивов. Тем не менее, на пути сопротивления несправедливо большой власти корпораций, которую они получили от правительства, профсоюзы сами стали несправедливо властными.
Профсоюзы не имеют никаких особых прав по сравнению с людьми, но правительства оказались рады сотрудничать с ними для создания своего электората внутри профсоюзов и создания иллюзии, что профсоюзы на самом деле заботятся о людях. Профсоюзы не имеют права удерживать кого-то от работы. Профсоюзы просят правительства принять законы, освобождающие корпорации от уплаты налогов при покупке бенефитов для профсоюзов. Но затем получается, что каждый рабочий, который не состоит в профсоюзе или работает на корпорацию, теряет ровно такие бенефиты. Рабочие становятся более зависимыми от корпораций, а их способность избавиться от налогового рабства снижается.
Когда у вас есть «работа», вы ей не владеете. «Работа» - это договорённость с кем-то, группой людей, организацией или корпорацией. Никто не может «забрать вашу работу». Если условия вокруг договорённости изменяются, договорённость может быть изменена или расторгнута. Идея того, что работа — это имущество, находится в сердце многих плохих правительственных законов, которые являются отговоркой для использования силы против людей, пользующихся своими правами. Так же как и члены профсоюза имеют право прекратить работать, рабочий, не состоящий в профсоюзе, имеет право начать работать.
Работники и работодатели, как свободные люди, имеют право устанавливать правила своих взаимоотношений и прекращать взаимоотношения как только какая-то из сторон не удовлетворена. Законы, которые принуждают нас прекращать продуктивные взаимоотношения являются особо жестокими. Налоги на трудоустройство и минимальную зарплату делают прибыльные взаимоотношения невозможными или незаконными и, таким образом, «уничтожают работы» или предотвращают их создание. Правительствам сходит с рук столь много «уничтоженных работ» потому что не созданные работы являются невидимыми ни для чего кроме нашего воображения и экономических расчётов.
Хотя правительства создали особые привилегии для профсоюзов, ещё больше было создано для корпораций включая различного рода «противозабастовочные» законы. Закон, запрещающий забастовки, звучит как «Если вы не будете работать, будут последствия!» что равносильно насильственному принуждению к работе. Если правительство, угрожающее последствиями, ещё и забирает себе настолько большую часть нашего дохода насколько может, мы получаем большую часть составляющих прямого рабства. Но когда люди верят, что они свободны, они более продуктивны. На честном, здоровом рынке труда мы можем должным образом ценить наиболее важный актив: конкретных людей.
Корпоратизм создал профсоюзы и результатом стал порочный цикл, который уходит в статизм. Люди обращаются к правительству для защиты от корпораций, корпорации получают больше власти, а затем люди требуют больше защиты. Корпоратизм и профсоюзы — это инструменты контроля и консолидации власти, которые увеличивают стоимость найма людей и увеличивают безработицу. Они оба являются препятствиями для свобод, необходимых для подобающей оценки труда людей.
IV. Инфраструктура и коммунальные услуги
Современный образ жизни зависит от многих сложных систем, которые уменьшают нашу способность делиться ресурсами. Технологии развивались быстрее, чем наша способность создавать добровольные системы для разделения благ, производимых новыми технологиями. Правительства воспользовались таким положением для захвата монопольного контроля над многими важными функциями. Они продвигают опасную идею, что люди не способны управлять столь сложными системами без принудительной центральной власти. Это удерживает нас от получения лучшего обслуживания, которое могут предложить технологии. Правительства управляли инфраструктурным рэкетом столь долго, что многие люди полагают, что мы не смогли бы иметь электричество, воду, аэропорты, телефоны, железные дороги, топливо, метро, переработку мусора или интернет без принуждения правительства. Все эти функции будут лучше без угрозы применения насилия. То же справедливо и для всех кооперативных начинаний.
Когда кто-то указывает, что мы в состоянии удовлетворить все наши потребности без принуждения, типичный ответ «А кто же будет строить дороги?» показывает лишь то, насколько укоренилась идея быстрого и бездумного «решения» в виде правительства. Правительства управляли дорожным рэкетом настолько долго, что мы, похоже, не видим многих последствий. Как и в случае любой монополии, предоставитель услуг практически не несёт ответственности перед потребителями. Таким образом обычно мы принимаем дороги опасными и полными ям. Когда полицию назначают на обеспечение безопасности на дорогах, они вместо этого поддаются порыву использовать безопасность в качестве оправдания при сборе прибыли при выписывании штрафов и в виде взяток. Официальные лица, которые решают где будут строиться дороги, принимают свои решения исходя из интересов особо заинтересованных лиц зачастую уводя потоки и деньги в те зоны, откуда они получат откаты. Контроль дорог позволил правительствам с лёгкостью монополизировать общественный транспорт, ограничить выбор клиентов и сдерживать внедрение новых технологий.
Если бы правительства не субсидировали дороги, дороги были бы не только лучше, но их стоимость оценивалась бы рынком. Новые технологии не могут конкурировать с субсидируемыми старыми технологиями. Субсидирование дорог укоренило технологии, основанные на ископаемом топливе и в большом объёме поддерживается автомобильной и нефтедобывающей индустриями. Без вмешательства, общество возможно создало бы более устойчивые системы, основанные на передвижении пешком, езде на велосипедах, а дальние путешествия были бы более сфокусированы вокруг общественного транспорта. Без дорожного рэкета, передвижение было бы куда более безопасным, более эффективным, более подходящим нуждам людей, а не нуждам правительства.
Во многих местах правительства не управляют самостоятельно монополиями коммунальных услуг, но лицензируют корпорации наделяя их привилегиями монополий. Это одинаково относится к электричеству, воде и чему угодно ещё: монопольные законы, которые силой ограничивают конкуренцию, ведут к недообслуженным клиентам. Им придётся платить больше, за худшие услуги. Корпоратизм нигде не является столь сильным, как на жёстко управляемых «свободных» рынках инфраструктуры. И это как раз те рынки, на которых случаются некоторые из худших примеров деятельности корпораций. В периоды высокого спроса, монополии коммунальных услуг, управляемые или посредством силы регулируемые правительством, ограничивают критичные услуги. На свободном же рынке в такие периоды компании бы ответили увеличением предложения.
С тем, как мы начинаем видеть далеко идущие последствия правительства, мы требуем больше выбора и технологии нам его предоставляют. Монополия на предоставление электричества является бесполезной когда каждый имеет в достаточной степени доступ к бесплатной энергии при помощи солнечных панелей, ветряных генераторов или геотермальных генераторов. Когда интернет становится сетью независимых компьютеров, телекоммуникационная индустрия не сможет получать прибыль насильственно избавляясь от конкуренции. Даже дорожный рэкет устареет если получим летающие машины или дроны-такси. Эффект контроля государством инфраструктуры и коммунальных услуг, по всей видимости, со временем станет несущественным благодаря технологиям. Пока мы не упраздним правительство, нам придётся ощущать на себе последствия дозволения преступникам управлять важными частями нашей жизни.
