Я останавливаюсь, и смотрю на него.

— Рид, ты не можешь говорить такое серьезно. Я бы никогда не связала себя ни с кем кроме тебя, — говорю я, его глаза начинают сиять, а уголки губ поднимаются вверх. — Я просто не могу тебе позволить сделать для меня нечто подобное. Я не могу сделать это с тобой.

— Женевьева, я уже привязан к тебе… Я не боюсь ничего в этом мире. Нет ни единого Падшего, который может набросится на меня и которого я еще не видел, но могу сказать тебе, когда дело доходит до тебя…, - говорит он, вставая и заключая меня в свои объятия. — Ты даже не знаешь нашего языка, ты так молода и ты даже не ждешь для себя справедливости. — Он очень серьезен, когда говорит: — Я уверен, у Пэган здесь много друзей, которым не понравилась смотреть как она умирает. Я уже столкнулся с некоторыми из тех, кто хоть и не открыто враждебен ко мне, но не будет сдерживать свою враждебность с тобой, если я уйду, — говорит он, и я понимаю о чем он говорит. Они не хотели с ним драться, потому что он элитный боец, но я другое дело. — Сейчас, Прэбэну и его людям приказали охранять тебя, но я им не доверяю. Мы приобрели мощного врага в лице Гунара Думаю, у него есть планы на счет тебя, потому что он ждет не дождется когда мы с Зефиром уедим.

Я начинаю дрожать. Просто потому, что, если совет не убил меня открыто, что им мешает сделать это позже. Если здесь кто-то хочет, чтобы я умерла, существуют способы, совершить это без лишней суеты. Эти войны могут не быть элитными убийцами как Рид и Зефир, но они все очень эффективные убийцы.

— Ты не перестанешь быть элитой? — со вздохом спрашиваю я. — Я должна была сделать то, о чем ты меня просил, когда мы впервые встретились. Я должна была уйти, как ты говорил. Не знаю, я не слушала тебя, а теперь ты пытаешься меня защитить, но я могу отличить правильное от неправильного и это неправильно. Ты не человек, которого ты любишь, ты сам мишень. Если ты любишь кого-то, то ты должен делать то, что лучше для него, а не лучше для себя.

— Это лучше для меня. Но никто не может спасти меня, кроме тебя. Я не могу уйти от тебя, поэтому мне придется остаться и бороться с ними за право остаться с тобой. Если это то, что я должен сделать, тогда я это сделаю. Ты веришь, что я солгал, когда сказал, что люблю тебя? Я докажу тебе, что я этого не делал, — говорит он сжимая губы, и я не сомневаюсь что он серьезен.

Я поворачиваю лицо к его груди, кивая, и представляя, как он борется за то, чтобы остаться здесь со мной. Жду несколько мучительных секунд, поднимаю голову и смотрю на него.

— Если я образую с тобой связь, тебе не придется бороться со всеми ними, чтобы остаться со мной? — спрашиваю я, потому что должна быть уверена.

— Они не смогут отнять тебя у меня, потому что я свободен, и мы едины. Ты не Падшая, потому что ты не запятнана, а все Падшие помечены, — все еще стоя неподвижно, говорит он. — Ты так же и не Нефелим… у тебя антологичное происхождение, но у тебя есть душа, а это значит, что у тебя может быть искупление.

— Значит тебе придется любить меня вечно, или что-то в этом роде? — спрашиваю я, потому что знаю, что у меня нет понятия бесконечного пространства времени, которое он мне обещает.

С другой стороны, Рид, наверное, знает, как долго мы об этом говорим, и его это не смущает

— Да, — размышляя говорит он, — и тогда это будем ты и я. Ты больше никогда не будешь одна, потому что я буду с тобой… всегда, — выдыхает он.

Каждая клеточка моего тела реагирует на его слова, и прежде чем я могу остановить себя, я говорю.

— Хорошо, я согласна, — улыбаюсь я, меня переполняет чувство эйфории.

Чистое блаженство окутывает меня только несколько мгновений, а потом мне в голову приходит образ Рассела. Часть меня действительно чувствует вину, а другая часть меня, часть моей души, хочет сопротивляться, потому что Рид не Рассел; он не моя родственная душа. В мою голову проникают тяжелые мысли о том, что будет с Расселом, а потом по всему телу прокатывает режущая боль. Рассел умолял меня вернуться, и теоретически, это единственный способ сделать это. Если я не образую связь с Ридом, то буду вынуждена остаться здесь с Воинами, потому что они не отпустят меня. Это продлиться не долго, ровно до того, как я начну раздражать кого-нибудь из них простым фактом, что просто дышу. Рассел сказал, что его любовь ко мне безоговорочна. Увидим, правда ли это.

— Что я должна сделать, чтобы образовать с тобой связь? — глядя на него, спрашиваю я.

Его лицо из мрачного превращается в довольное. Рид поднимает меня на руки и целует с такой страстью, которую я не ожидала. Когда он наконец отпускает меня, я чувствую головокружение и слабость. На его губах все еще играет улыбка, когда он идет к балконным дверям. После того, как он кому-то подает знак, он возвращается в комнату.

В следующее мгновение на балконе появляется Булочка и Зефир, в компании кого-то, кого я никогда не видела.

— Милая, я знала, что ты скажешь да! — говорит Булочка, подлетая и крепко меня обнимая. — Рид думал, что нам возможно придется заставить тебя создать с ним связь, потому что ты слишком защищаешь нас, но я сказала ему, что ты поймешь причину, — улыбается она, приглашая меня в ванную и закрывая за нами дверь. — Мы забрали всю твою одежду, чтобы ты никуда не ушла. — Она снова обнимает меня и говорит: — Я имею ввиду, спасибо за Зи. Он рассказал мне, что ты сделала для них, и я — я очень злюсь на тебя — и в то же время, я тебе очень благодарна. Я знала, что ты смелая, просто не знала что настолько.

— Без твоей помощи, это бы не сработало. Спасибо тебе за все, что ты сделала для нас здесь, — крепко обнимая ее, говорю я. — Ты была права насчет наряда. Из-за него они не убили меня.

— Я говорила тебе, — Булочка одаривает меня злой усмешкой. — Мы просто должны были напомнить им, чего им так не хватает, но сейчас мы должны поторопиться. У нас не так много времени, потому что мы не знаем, когда Совет решит, что они снова хотят тебя видеть, — отстраняясь от меня, говорит она.

Она исчезает за дверью, а через мгновение появляется с полной сумкой вещей. Булочка достает батончик и воду, и настаивает, чтобы я его съела. После того как я заканчиваю, она пихает меня в душ. Когда я заканчиваю, она приступает к работе над моими волосами, снова убирая их с лица и закалывая золотой заколкой, позволяя остальным волосам свободно струиться по спине.

— Мне жаль, что для такого случая, тебе придется одеть одолженное платье, но Зи сказал, что у нас нет времени ждать, — Булочка хмурится. — Чтобы догнать Брауни и Рассела, мы должны уйти как можно скорее, — говорит она.

Она помогает мне надеть платье; это платье-туника из шелка и шифона, с округлым воротом, которое сползает с одного плеча, в невинно-дерзком стиле. Платье красивого, переливающегося серовато-зеленого цвета, подпоясанное золотым шнуром, который струиться по платью и доходит до середины моего бедра. Когда я смотрю на свое отражение в зеркале, то хмурюсь, потому что в этом красивом платье я похожа на фею. Поскольку, я ненавижу фейри, которых встретила, мне не нравится этот эффект.

— Тебе не нравится, — считывая мое выражение лица, понуро говорит Булочка. — Думаю, ты прекрасно выглядишь. Я никогда не видела более прекрасного Серафима, — затаив дыхание, говорит она.

Я выдавливаю легкую улыбку.

— Очень симпатично. Спасибо тебе за него, — чтобы ее успокоить, быстро говорю я. Напоминая себе, что все это не важно.

Самое главное то, что я собираюсь сделать. Мысль об этом навевает легкую панику, потому что знаю, как эгоистично поступаю, принимая предложение Рида, но теперь, когда он здесь, я хочу его. Я хочу этого больше, чем должна. Я хочу, чтобы он на всегда был привязан ко мне, потому что я всегда хочу его… нуждаюсь в нем…. люблю его. Он идеально мне подходит, и я не могу от него отказаться. Но также я не могу отказаться от Рассела; он всегда будет моим лучшим другом… всегда.

Что собирается сделать Рид? Должно быть, Булочка читает панику на мое лице, потому что берет меня за плечи, заставляя посмотреть на нее, а затем говорит: