Голоса из темноты затихли.
– То-то же! – резюмировал победу Сергей Васильевич. – А то вздумали тут шкуру собакам портить! Я вам покажу!.. Шпана!.. На, держи! – он бросил мне сеть, и она, раскрывшись в полёте дырчатой тенью, окутала меня с головой. – Будешь бросать на собаку, а когда она запутается – там есть специальный тросик – затягивать в мешок и относить в будку.
Выпутавшись из сети, я со злостью посмотрел на Сергея Васильевича, но он, видимо, по-своему понял этот взгляд:
– Или боишься?.. Тогда садись в кабину и…
– Да нет, не боюсь! – выпалил я, пытаясь дать ему понять моё настроение.
– Ну, раз так – пошли, – его, видимо, не задели мои слова.
Жора включил огромный электрический фонарь, и они полезли за забор, озаряемые всполохами пламени.
Я последовал за ними, стараясь не отставать. Мне сделалось вдруг страшно за своё здоровье и жизнь, стоило только подумать, что вдруг из темноты вылетит и хватанет за ногу какая-нибудь бешеная псина…
Металлолом высился справа и слева тёмными грудами, среди которых кое-где ещё догорал бензин и подожженный им мусор. Изредка в отсветах пламени и в свете фонаря, который держал Жора, мелькали собаки, остервенело щерясь на свет и поджимая хвосты.
Сергей Васильевич то и дело вскидывал карабин, но почему-то не стрелял. Жора осторожно крался рядом с ним, я следовал сзади.
Вдруг сзади, за моей спиной раздался приглушённый рык, и мелкая дрожь охватила моё тело. Я хотел попросить, чтобы Жора посветил туда фонарём, но не решился, боясь оказаться осмеянным мужиками.
Мы продолжали пробираться вглубь свалки, как неожиданно рык раздался совсем уже рядом.
Тут уже я не выдержал:
– Жора, посвети сюда!
Жора повернулся ко мне, и свет луча выхватил из темноты целую стаю собак, подобно шакалам кравшуюся за нами по пятам в темноте. Впереди всех была собака размерами своими похожая больше на волка, и только тёмная полоса на морде и спине делала её отличной от него.
Луч фонаря ослепил собак, и они остановились в полутора метрах от меня. Вожак их стоял, подняв переднюю лапу и собираясь, видимо, броситься вперёд. Остальные обступили его плотным полукольцом сзади, выжидая, что он предпримет.
– Э-э, сколько вас много! – удивлённо произнёс Сергей Васильевич, тоже обернувшись. – У меня и патронов на всех не хватит.
Вожак сделал шаг вперёд, приближаясь ко мне, и я невольно попятился назад, наткнувшись на Жору. Тот повёл фонарём вокруг и с присвистом произнёс:
– Слушай, Серёга, да они нас прямо окружили.
– Ну да?!..
– Да посмотри сам!
Сергей Васильевич выхватил у Жоры фонарь, и я оказался снова в темноте. Страшная псина была где-то совсем рядом, и мне не оставалось ничего больше, как ждать, что в любую секунду она может броситься на меня.
Луч выхватил из темноты подбирающихся с нескольких сторон среди мусора и покорёженного металла, спускающихся вниз с наваленных грудами кузовов и кабин собак. Они крались молча, и, если бы в это можно было поверить, то я бы решил, что эти голодные бездомные бродяги действовали, сговорившись заранее.
– Э-э, да тут пахнет керосином! – вскричал Сергей Васильевич. – Ты посмотри, что делается!..
Мне показалось, что голос его дрогнул.
– Зря ты бензин запалил! – посетовал ему в ответ Жора.
– А-а-а, чёрт!!! Что тут происходит!..
Чувствуя, что тот огромный пёс совсем рядом, я снова попятился назад.
– Что такое?! – спросил у меня Жора.
– Та псина, она совсем рядом!
– Серёга, ну-ка, посвети!
Луч фонаря скользнул к нам, и мы увидели, что вожак в полуметре от нас готовиться к прыжку.
– Ах ты, тварь! – Жора вскинул свою винтовку и выстрелил от пояса уже тогда, когда огромная туша с угрожающим рыком, скорее напоминающим рёв дикого зверя, оторвалась от земли.
Раздался оглушительный визг. В свете фонаря мелькнуло где-то рядом белое пузо животного с багровой рваной раной. Мы с Жорой отпрянули в стороны, собака, пролетев, упала кубарем чуть дальше того места, где только что стоял я.
– Стреляй, стреляй, Серёга! – услышал я из темноты голос Жоры.
Луч заплясал по земле, пытаясь поймать с визгом мечущуюся собаку. Раздался выстрел. Потом ещё раз выстрелил Жора. Визги смолкли. Вожак перестал шевелиться. Где-то далеко затихли раскаты пальбы.
– Всё, я остервенел! – признался Жора и, перезарядив винтовку, бросился в темноту. – Посвети, Серёга!
Было видно, как собаки разбегаются от него, и тех, что замешкались, он стрелял прямо у себя под ногами. Грохот выстрелов, визг собак, блеск пламени и силуэты, мелькающие в луче света, смешались в одну кутерьму.
– Жора, заканчивай! – крикнул Сергей Васильевич. – Пора браться за работу.
Но выстрелы продолжали грохотать, перебивая визг многих подстреленных, раненных и умирающих животных, раздававшийся вокруг на все лады.
– Ты слышишь, что я тебе говорю?!! – заорал ненормальным голосом Сергей Васильевич.
Жора подошёл к нам, и он посветил ему в лицо фонарём:
– Ты что, спятил?
– Да нет, в общем-то.
– А чего палишь, как придурошный?!
– А чего они такие наглые, твари?!
– Так, всё, успокойся, давай работать.
Мы принялись бродить, выискивая собак и отлавливая их сетью по одной и целыми группами. Мне показали, как это делать, и я занимался этим под присмотром Сергея Васильевича, а Жора бросал вторую, точно такую же сеть.
Собаки теперь не огрызались и не сильно-то пытались убегать, а, попав в луч света, поджимали хвосты и прижимались к земле, напуганные произошедшим. Без особого труда нам удалось отловить и набить их в фургон дюжины с три.
Когда дело близилось к концу, я отошёл в кусты и, встав, чтобы оправиться, услышал вдруг за своей спиной совершенно отчётливо вновь тот рык, от которого холодные мурашки поползли по моему телу. Онемев от ужаса, я обернулся, но в темноте ничего не увидел. Сергей Васильевич и Жора были где-то в дебрях свалки, далеко, чтобы помочь мне хоть чем-то.
Не помня себя от ужаса, я бросился наутёк, напролом через кусты. Подстёгиваемый страхом, наступающим мне на пятки, я не разбирал дороги, и мне казалось, что тяжёлое дыхание огромной собаки неотступно раздаётся за моей спиной.
Пробежав сквозь лесопосадку, я пересёк вспаханное поле, утопая в свежей, мягкой пашне, набрав земли в кроссовки и, то и дело, спотыкаясь и падая. Злобный рык и тяжёлое дыхание гулким звоном стояли в моих ушах.
Темнота вокруг, кусты и бездорожье сменились редкими огнями в окнах частных домов, потом призрачно освещёнными кварталами, улицами и тёмными дворами города, но я мчался вперёд, не в силах остановиться, не чувствуя усталости или одышки. Мне надо было бы обернуться назад, но страх не позволял этого сделать.
В конце концов нелёгкая вынесла меня на кладбище, и я сразу сообразил от страха, что пробираюсь между могил и скачу через их оградки. Когда же до меня дошло это, то холодный ужас, точно меткая стрела, пущенная из мрака ночи, пронзил моё сердце, и странное падение увлекло меня. Лишь, когда уже было поздно, я понял, что валюсь в какую-то яму.
Ударившись обо что-то головой, я потерял сознание, будто бы меня полностью отключили от внешнего мира, как ненужный автомат.
Очнувшись, я увидел, что лежу в нелепой позе на дне какой-то ямы. На память так и пришло, что же со мной произошло прошлым вечером, и лишь с трудом вскарабкавшись по крутой и скользкой глинистой стенке, я понял, что угодил в свежевырытую могилу, и вспомнил, как это произошло.
Едва я выбрался из ямы, как тут же обнаружил, что место это мне хорошо знакомо. Однако почему именно оно знакомо мне, память оказывалась ответить.
День очень быстро прибывал, а я всё стоял и стоял у свежевырытой могилы на перекрёстке двух кладбищенских дорожек, стоял, силился и не мог никак вспомнить, откуда же мне знакомо это место.
Народу вокруг становилось всё больше и больше, будто бы это был какой-нибудь парк или сквер в центре города, а не кладбище. Вскоре людей стало так много, что они стали толкать меня, то и дело задевая.
