После службы мы разоблачились, и по обычаю была трапеза. Потом я поднялся на второй этаж приходского дома, чтобы прилечь. Отец Феодор зашел в нашу комнату, увидел меня лежащим и велел не спешить с выходом на службы, дал еще неделю отдыха. «Давай поправляйся. Я за тебя послужу…» Так в заботе обо мне мы с ним простились, и, как оказалось, навсегда.

На следующий день – а он был солнечный – звонок: Андрей Прокопьевич сообщает мне о страшном известии. За полчаса до полуночи 21 февраля отец Феодор и Георгий Белобородов, который на храмовой «Волге» вез батюшку в Ивановскую область, город Плес, погибли в автокатастрофе. Как мог, быстро собрался, приехал в храм. Андрей Прокопьевич сидит плачет, не решается звонить матушке Галине. Эту страшную миссию взял на себя протоиерей Николай Соколов.

Надо было ехать за телом. Словно все стихии сопровождали нас в пути: мороз и солнце, метель и оттепель – все сразу пережили мы в том скорбном пути. Внутренне я пытался собраться, приготовиться к встрече с батюшкой, предполагал, что в подобных ситуациях могут возникнуть неожиданные препятствия. Но на удивление все складывалось благоприятно. Везде нам помогали, местный священник нас очень тепло и заботливо принял.

Самое страшное было увидеть отца Феодора в морге. Около полуночи пришел врач, открыл нам скорбную дверь. В полной тишине вошли мы за ним. Подошли, перекрестились, поцеловали в лоб батюшку, Юру…

К и утра следующего дня гробы были готовы, тела выдали, отдали нам все вещи личные, и мы отправились в обратный путь. Обратно добрались без особенных приключений к вечеру того же дня. Подъезжаем к храму – ворота распахнуты, толпы народа, все встречают батюшку, и в момент въезда машины на территорию храма над нашими головами взмывает салют. Россия праздновала День своей армии, и армия салютовала своему воину – протоиерею Феодору Соколову, окорм-лявшему наше воинство.

На другой день рано утром отпели Юру и захоронили его сразу, а потом было отпевание отца Феодора. Сотни, тысячи людей пришли с ним проститься. С ним прощалась Церковь земная с упованием на то, что передает своего служителя в клир Церкви Небесной: Святейший Патриарх Алексий, архиереи, священники многих приходов Москвы пришли ко гробу отца Феодора. С ним прощалось воинство: в чине погребения переплелись элементы церковного и воинского обрядов, вокруг гроба был выстроен почетный караул. Представители высших воинских кругов, Администрации Президента, городских и районных властей почтили память протоиерея Феодора Соколова. Бывшие заключенные и руководители ГУИНа встретились у гроба батюшки.

Пришло время сказать слово и мне во время чина священнического погребения. Впервые в жизни я вдруг стал говорить, обращаясь к батюшке на «ты». Я знал, что он меня слышит, и поэтому обратился прямо к нему. Я сказал: «Дорогой отец Феодор! Только что на днях ты стоял вот здесь, на этом амвоне, и мы, поздравляя тебя, говорили о кресте. Ты просил у нас прощения и призывал к величайшему терпению. Теперь мы понимаем, о чем ты говорил. Есть такие люди, с которыми рядом легко. Ты был именно таким человеком, с которым все легко: молиться, трудности переживать, легко взращивать в себе лучшее. А это достигалось тем, что тебе самому было нелегко. Но всю нашу тяжесть ты нес с радостью… Недавно была поездка в год 2000-летия от Рождества Христова на Святую Землю, и ты попросил всех нас, клир и прихожан, написать записочки, которые обещал поминать в этом паломничестве. Ты за всех ходатайствовал в Иерусалиме земном. И сейчас, когда Господь тебя призвал в Горний Иерусалим, мы не сомневаемся, что ты с этими же записочками у Престола Всевышнего за всех нас молишься. А мы, пока бьется наше сердце, будем молиться за тебя здесь…»

Не помню, как я закончил свою речь тогда, но до сих пор во мне живет чувство, что я продолжаю говорить с отцом Феодором. Днем ли, ночью, в храме или дома, в воинской части или среди прихожан нашего храма – батюшка всегда рядом.

Не нам судить, будет ли прославлен Церковью отец Феодор – это дело Промысла Божия, но я свидетельствую о том, что был он человеком неимоверной чистоты сердечной и душевной; во всех своих поступках, словах являл себя человеком праведным. При воспоминании о нем сердце наполняется желанием просить его молитв, чтобы и теперь он так же ходатайствовал за всех нас, как во время своего земного служения.

Отче Феодоре, моли Бога о нас, грешных!

Не раз мне доводилось служить вместе с отцом Феодором, и всегда я чувствовал его помощь и опеку. Он был на десять лет меня моложе, но по хиротонии был старше, и, может быть, поэтому в его присутствии я всегда чувствовал себя младшим братом.

Он обладал удивительным и редким качеством: подлинным смирением. Часто смирение представляется как синоним аморфности, безволия, будто смиренный человек – это тот, кто соглашается со всем, что вокруг происходит. На самом деле смиренный человек соглашается вовсе не со всем, что вокруг происходит, а поступает по правде Божией.

Отец Феодор, будучи послушным Богу и Церкви, послушным священноначалию, умел являть очень осознанную духовную дисциплину и одновременно умел в смирении повелевать. Он обладал тем, что называется силой авторитета, был человеком духовным, и благодаря этому чувствовалась правда того, о чем он говорил и почему он поступает именно так, а не иначе.

С ним всегда было очень легко. Мне нравилось находиться с ним рядом, ему подчиняться. Он обладал каким-то удивительно тонким чувством такта, всегда знал, что, как, когда и кому сказать. Даже когда он направлял твою деятельность, он при этом никогда не демонстрировал своего превосходства. От одного его слова сразу становилось понятно, что именно так и нужно действовать. Отец Феодор обладал духовным богатством, которым он одарял, даже незаметно для себя, всех, кто с ним находился рядом.

Очень редко встречаются на свете люди, и к ним относится отец Феодор в полной мере, удивительно прекрасные во всем. Он был прекрасен внешне: высокий, стройный – и обладал удивительно прекрасной, тонкой душой. Если ранним утром выйти в росистый луг, то можно увидеть, как солнце играет в капельках росы миллионами ярких лучиков. Так вот и душа отца Феодора была такая чистая, что, щедро отражая лучи Божией благодати, осиявала всех, кто с ним общался.

Отца Феодора я близко знал и имел счастье служить с ним относительно недолго – два последних года его жизни. Но это и немало. Это были первые годы моего предстояния пред престолом, и служение с ним дало мне возможность приобрести начальный опыт.

Познакомился я с батюшкой за несколько лет до моего рукоположения. Произошло это в гостях у общих знакомых. В этот период жизни у меня были большие личные переживания, и не всегда удавалось это скрыть. Отец Феодор хотя и не знал меня, но почему-то обратился ко мне и сказал несколько утешительных слов, сделав это деликатно и по-доброму. Это запомнилось.

Вообще-то отец Феодор, как правило, если не требовали обстоятельства, говорил недлинно и только нужное или радостное и приветливое. Эта манера мне очень в нем нравилась. Впоследствии я еще несколько раз встречался с батюшкой в гостях и бывал у него в храме.

Пришло время мне жениться. Венчал нас отец Константин Татаринцев, служивший в Преображенском храме в Тушине. С ним мы были дружны еще со времени совместного обучения в университете. Желание священства давно у меня зрело. Я учился в Богословском институте и работал в Свято— Даниловом монастыре на хозяйственной должности. Но из-за работы в монастыре я растерял связи с теми приходами, где раньше помогал в алтаре или был чтецом, поэтому рассчитывать на рекомендации для рукоположения мне было неоткуда.

Через месяц после свадьбы по совету отца Константина я подошел к отцу Феодору с намерением проситься в алтарники. Я надеялся через какое-то время, если Господь сподобит и я сумею зарекомендовать себя положительно в глазах отца Феодора, просить его хлопотать о моей возможной хиротонии. Батюшка не стал меня слушать: