Битва еше не окончена. В пять часов ему, возможно, снова захочется выпить. Но теперь он знал, что ему нужно только делать то, что он делал последние десять дней. Просто не пить.

Просто не подчиняться. Просто думать о чем-нибудь другом, пока сильное желание пройдет.

Трезвость в течение десяти дней не убила его. Это алкоголь его убивал. Отсутствие алкоголя нужно отпраздновать — и не выпивкой, или сигаретой, или таблеткой, или чем-нибудь еще, что может встать между ним и его душой.

Если бы он мог связать с чем-нибудь свое хорошее самочувствие, это было бы его решение пойти в полицию и сознаться. В своем разговоре с Джоном он утверждал, что все еще колеблется, но это было неправдой. Он спрашивал себя, не было ли это эйфорией, подобной той, которую испытывает человек, решившийся на самоубийство. Признание будет концом жизни, которую он знал, и это его не смущало. Он вынесет все — стыд, унижение, публичное наказание. Двадцать один год назад он совершил необратимый поступок. Избежать судьбы было невозможно, и теперь он это понимал. Пьянство давало иллюзию, что он избежал чего-то, но он не смог снять груз со своей души. Признание сделает это, и он примет на себя всю ответственность.

На вершине холма Уокер остановился и посмотрел вокруг. Южная Калифорния лучше всего в апреле. Полевые цветы рассыпаны по лугу, и длинные травы колышутся на ветру. Здесь наверху тихо, сюда еле доносится городской шум.

Джон подошел к столу и стоял там, скрестив руки, опираясь бедром о край. В начале марта был шторм, с сильным дождем и ветром, который посрывал ветки с деревьев, и они валялись повсюду на земле. Уокер наклонился и поднял палку.Запустил ее, как бумеранг, хотя она улетела и не вернулась.

- Я думаю, нам лучше поговорить, пока возможно, - сказал Джон.

Уокер уселся на скамейку для пикника, поставил локти на колени и переплел пальцы.

- Я все думал, по дороге. Это дело с Саттоном не будет работать. Я не хочу быть у него на крючке, понимаешь? Ждать, когда он объявится в следующий раз? Пошло это все подальше.

Весь смысл признания в том, что мы не должны будем больше бояться. Все закончено и сделано.

- Для тебя. У нас все еще остается проблема, как мне выбраться невредимым.

- Мы уже об этом говорили.

- Я знаю, что говорили. Я надеялся, что ты придумал решение. Пока что, я его не слышал.

Убери меня с линии огня. Это все, о чем я прошу.

- Я до сих пор ломаю голову. - Уокер посмотрел на часы. - На какое время ты с ним договорился? Разве он не должен уже быть здесь?

- Я сказал ему, через полчаса.

- Ну, и где этот засранец? Ты звонил мне в полдень.

- Это было двадцать пять минут назад. Мы ушли от темы.

- Что это было, как тебе держаться подальше от линии огня?

- Точно. Я бы хотел услышать твои мысли.

- Ну, мои мысли, это держаться чистым и трезвым. Чтобы добиться этого, мне нужно сделать правильную вещь, и все будет в порядке.

- Так ты говоришь. Тебя совсем не беспокоит, что это сделает со мной? Я это прикинул. Ты вносишь поправки, только если это не причинит вреда другим людям. Ты не думаешь, что мне будет «причинен вред», если ты меня заложишь?

- Я не думаю, что уговоры помогают, когда речь идет о серьезном преступлении. Мне жаль, Джон, я чувствую себя нехорошо. Мы были хорошими друзьями. Лучшими. Потом это встало между нами, и я сожалел об этом. Мы не могли встречаться. Мы не могли узнавать друг друга на людях. Я даже не мог говорить с тобой по телефону.

- Это больше твои правила, чем мои.

- Чушь. Это был твой диктат, с самого начала. Я звонил тебе только дважды за последний двадцать один год, и это было в последние недели. И ты меня игнорировал.

- Это все быльем поросло. Я прошу защиты. Ты должен мне это.

- Я не могу тебя защитить. С Майклом Саттоном на хвосте? Ты с ума сошел? Мы будем зависеть от его милости. Первый доллар перейдет из рук в руки, и он будет нас иметь всю жизнь. Я не могу поверить, что ты даже обдумывал такое.

- Ты согласился, иначе бы тебя здесь не было.

- Я пришел, потому что ты меня уговорил. Я вообще не хочу встречаться с парнем, и точно не хочу платить ему деньги. Джон, это все может быть так просто. Если я иду в полицию, мы можем покончить с этим прямо здесь. У него ничего на нас нет.

- У него ничего на нас нет теперь.

- Так зачем мы здесь сидим и ждем его?

- Мы не ждем. Вообще-то, он не собирается к нам присоединиться. Он был непоправимо задержан.

- Я не понимаю.

- Я подумал, и ты прав. Заключать с ним сделку — плохая идея. Я передумал. И я спрашиваю тебя, передумал ли ты?

- Насчет того, чтобы сознаться? Это не обсуждается. Я хотел бы тебе помочь, но разбирайся сам. Делай, что хочешь.

Джон состроил гримасу.

- И что, например?

- Почему бы тебе не исчезнуть? Расвориться в воздухе. Разве не это сделал плохой парень в твоей последней книге?

- В предпоследней. И спасибо, что предоставил мне роль «плохого парня». Вообще-то, я уже думал о том, чтобы уехать. Если ты чувствуешь себя святее Папы римского со своим признанием, у меня не остается выбора. Нужно уносить ноги, пока это дерьмо не стало общественным достоянием. Я даю тебе еще один шанс...только один...сделать что-нибудь другое, чем ты предлагаешь.

- Ты хочешь, чтобы я держал рот на замке.

- Теперь ты понял. Иначе, я возьму контроль на себя, что не будет хорошо ни для кого из нас.

Уокер помотал головой.

- Не могу. Не буду. Извини, если это создает для тебя проблему.

- Моя проблема... и она очень сложная, Уокер...правда... я не могу себе позволить платить по счету. Твое очищение совести будет стоить мне больше, чем я хочу заплатить.

Ты пойдешь к копам, и знаешь, что ты им расскажешь? Ты сделаешь меня главным злодеем. Как ты сможешь удержаться? Ты уже говорил, что это была моя идея, что я был подстрекателем, а ты только выполнял команды. Что это за хрень? Каким я тут выгляжу? Какой простор для маневров это даст моему адвокату, если я когда-нибудь встречусь с законом? Ты настучишь на меня и будешь героем, в то время как на меня посыпятся все шишки. Разве это правильно? Подумай. Ты был в деле точно так же, как и я, с первого шага.

Ты никогда не спорил. Никогда не высказывал сомнений — до сих пор.

- Времена меняются, Джон. Я изменился.

- Но я — нет. - Джон вытянул руку. - Посмотри. Она не дрогнет. Никаких колебаний с моей стороны. Никакой двойственности, никакого нытья. Ты — как ложка дегтя, которая все портит, извини за клише.

Уокер отшатнулся, с пародийным ужасом.

- Так что ты собираешься сделать, избавиться от меня?

- Вроде того.

Уокер нерешительно улыбнулся.

- Ты шутишь. Думаешь, если заткнешь мне рот, это тебе поможет?

- Не вижу, почему нет.

- Как насчет Саттона?

Джон в упор посмотрел на него. Уокер побледнел.

- О, черт, что ты сделал?

- Застрелил его, - сказала я, повысив голос. Я достигла вершины холма, где совершенно негде было спрятаться. Они точно меня заметят, так что я решила, что могу подключиться к беседе. В ту же секунду Уокер узнал меня. Джон соображал медленнее.

- Кто это?

Я подошла ближе.

- Кинси Миллоун. Ваша одноклассница. Ты меня, наверное, не помнишь, но я тебя помню.

У меня в руке был пистолет. Я его ни на кого не наводила, но подумала, что он все равно даст эффект.

- Это дело тебя не касается, - сказал Джон.

- Касается. Майкл Саттон был моим другом.

Он первый раз заметил пистолет в моей руке и кивнул.

- Эта штука заряжена?

- Ну, я бы выглядела глупо, если бы нет.

Джон небрежно достал из кармана пистолет и навел на меня.

- Убирайся отсюда, пока я тебя не застрелил.

Я состроила физиономию, которая, надеюсь, выражала смирение и сожаление.

- Извини, что поднимаю шум, но моя точка зрения такая. Могу поспорить, что Саттон был единственным в твоей жизни, кого ты убил намеренно и хладнокровно. Мне, с другой стороны, приходилось убивать неоднократно. Не могу назвать точное число. Я стараюсь не считать, потому что это заставляет меня выглядеть как злодейка. А я не злодейка.