Я знаю, что у тебя были случаи, послужившие тебе уроком, но напомню тебе, что под внешностью обаятельного молодого человека скрывается душа, полная ужасных помыслов.

Мачеха ухмыльнулась:

– В конце концов, когда-то он обаял и меня.

– Я знаю, – улыбнулась Аня. – Я не буду ему звонить. Я просто продала ему твой фрегат. Задание выполнено.

Валентина отпустила руки Ани:

– Кушай меренги. Да и кофе остывает.

Аня скушала лакомство, запила его кофе:

– Очень вкусно, – она любила эту воздушную сладость с лёгким яичным привкусом.

– Я рада, – улыбнулась женщина.

Они помолчали: Аня пила кофе с меренгами, мачеха смотрела куда-то в сторону выхода из гостиной. У девушки появилось неприятное чувство, будто за её спиной, в дверном проёме, стоит кто-то, кого может видеть только женщина. Она сдерживала себя, чтобы не обернуться, но, в итоге, не выдержала и оглянулась в сторону коридора. В дверном проёме никого не было.

– Ты же не выкинула его визитку? – нарушила тишину Валентина.

– Нет, – ответила Аня. – Тебе нужна?

– А дай её мне, – попросила мачеха.

Они поговорили ещё немного. Валентина никогда не скрывала от падчерицы своих увлечений. Всего не рассказывала, конечно, но в общих чертах Ане было известно о том, чем занималась её любимая мачеха. Да и трудно что-то скрыть от человека, с которым живёшь под одной крышей, так считала женщина. Она придерживалась политики честных отношений, как с приёмной дочерью, так и с ныне покойным мужем. Тем более, когда ты говоришь правду, нет необходимости говорить всю правду.

Аня выслушала мачеху, согласившись на её просьбу. Тем более что кто, если не она.

– Я позвоню ему завтра, – Аня наелась лакомствами и напилась кофе, теперь она сползла с дивана так, что на том месте, где должна была сидеть попа, покоилась голова, и вытянула свои красивые загорелые ноги. Целый день она перекусывала от случая к случаю, не имея возможности полноценно пообедать, но есть ей совершенно не хотелось. – Скажу, что пишу статью про выставку и нужен комментарий гостя. Разожгу его интерес к себе ещё больше.

– Не разжигай в нём огонь, который ты потом не сможешь погасить, – предупредила Валентина.

Аня рассмеялась:

– Захвачу с собой огнетушитель. При встрече огнетушителя с головой проигрывает голова.

Девушка захохотала, да так заразительно, что рассмеялась и Валентина.

– Ладно, иди купайся и отдыхай. Спасибо тебе, солнышко, – мачеха наклонилась и поцеловала девушку в макушку, найдя место между тонкими африканскими косичками. – Как ты будешь эти косички распутывать?

Аня сползла с дивана, как делают десятилетние девочки, а не двадцатишестилетние девушки.

– Да что тут сложного?, – ответила она, вставая с пола и подбирая полотенце. – Резиночки снять и все дела.

Валентина после аварии зрение потеряла полностью, но иногда она видела очертания предметов, а иной раз она видела почти так же, как когда была зрячей. Бывало, что она шла прямиком на стол, и перед глазами появлялась тонкая, как будто карандашная, полоска, и она знала, что перед ней препятствие. Несколько раз перед глазами появлялись размытые образы, и она не могла решить, кого или что она видит перед собой, пока не додумывала сама.

Она не могла понять, что это была за аномалия. И если поначалу такие вспышки её пугали самим фактом того, что это возможно, позже она успокоилась на их счёт. Врачи констатировали полную потерю зрения от удара о приборную панель автомобиля, следовательно, ни о каком восстановлении речи идти не могло. Травматическая катаракта сделала зрачок бесцветным, также почти выцвела и серо-голубая радужка глаза, отчего глаза Валентины стали жутковато-зелёно-белёсыми.

Потом она решила, что это мозг с ней играет в игры, посылая зрительные образы. Что это просто фантазия, игра воображения. Но эта версия быстро отпала в силу того, что образы приходили аккурат тогда, когда нужно. Как некое предчувствие. Она слышала людей, смотрела в их сторону и видела как будто их мысли. Или оттенок мысли. Некое общее очертание. Чаще всего это происходило, когда она общалась со своей приёмной дочерью. И Валентина понимала, что это результат их долгих отношений. Она хорошо знала падчерицу, поэтому ей легче было узнать о том, что у Ани в голове.

Вот и сейчас, Валентина увидела, как Аня выходит из гостиной. Не просто услышала шорох шагов по паркету, не почувствовала колыхание воздуха, а именно увидела. Также как ранее увидела молодого человека, стоявшего в дверном проёме. Это был высокий молодой мужчина со светлыми волосами и тонкими чертами лица. И глаза. Зрение Валентины как будто приблизилось к этим глазам. Этот сосредоточенный взгляд голубых глаз. Он проникал внутрь и сковывал сердце оковами льда. Это был сосредоточенный и отрешённый взгляд человека, который смотрел на окружающих его людей свысока и знал, что лучший способ изменить толпу, это сжечь её.

Кожа Валентины покрылась мурашками от кистей рук и до самой шеи, заставив её сжаться. Она видела, как Анна подошла к молодому человеку, он посмотрел на неё сверху вниз, развернулся, и пошёл рядом с ней. Валентине хотелось крикнуть: «Не ходи с ним!», но она понимала, что на самом деле в дверном проёме никакого молодого человека нет.

Валентине не надо было объяснять, откуда перед её глазами возник этот мужчина. О нём думала Аня. Она его не знала совсем, и он был ей симпатичен. Та короткая встреча, которая привела к их знакомству, представила Ане красивого мужчину, держащегося с достоинством и демонстрирующего поведение джентльмена. Валентина напомнила о нём. Чёрт возьми, она сама попросила свою приёмную дочь встретиться с ним ещё раз. И сейчас женщина думала, а не совершила ли она ошибку?

Аня девочка не глупая, да и жизнь её уже однажды проучила. Характер у неё был сильным, и она умела не поддаваться искушениям. Но ведь никому не чужды человеческие слабости. Валентина была знакома с этим молодым человеком. И если бы в городе проводили конкурс «Мистер Обаяние», он бы его выиграл. Он умел рассказывать, он умел привлекать и он умел убеждать. А Аня – молодая девушка, у которой не было молодого человека, и которая, потеряв отца, больше двух лет просидела дома вместе с мачехой.

С другой стороны, Аня знала, что и на этом молодом человеке лежит вина. Пускай и косвенно, но он тоже был виноват. Но знать – это одно, а делать выводы и действовать – это совсем другое.

Валентина глубоко и печально вздохнула. Она слышала, как Аня поднимается на второй этаж. Одна, разумеется, никакого молодого человека рядом с ней не было. Она слышала, как Аня идёт по второму этажу, открывает дверь ванной.

Пускай дочка отдохнёт, а ей нужно заняться делом.

Когда её муж был жив и построил этот дом, одну комнату на первом этаже он сделал под собственный кабинет. Большой, с огромным окном, выходящем на террасу. Работать в нём было одно удовольствие: светлый, просторный, солнечный. В этой комнате заключался характер Валентина Сергеевича.

После смерти его дух остался жить в этой комнате. И Валентина, с помощью Ани, превратила кабинет супруга в комнату-молебен, если можно было её так назвать.

Будучи социологом и антропологом по образованию, Валентина Степановна Бондарь, в девичестве Декина, много лет провела в странах Латинской Америки, изучая быт малых коренных народов, ныне практически полностью вымерших. Также она изучала быт современных народов, населяющих Кубу, Гаити, Гватемалу, Доминиканскую Республику и многие другие. В какой-то момент она прониклась верованием народов этих стран, и приняла их религию для себя.

С середины девяностых, и по сей день, она практиковала эту религию. До смерти мужа алтарь для поклонений духам находился на втором этаже, за стеной их спальни. Валентин был не против увлечения жены, ведь оно никак не мешало их семейной жизни. Аня тоже относилась к этому спокойно, хотя, учась в старших классах, часто просила мачеху научить её колдовать. Приходилось приёмной матери проводить краткие курсы ликбеза с девочкой, объясняя ей, что религия это всё-таки религия, а не колдовство. Хотя это было правдой лишь наполовину.