Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он похлопал Мак-Грегора по плечу.

— Если же некоторые из нас всей душой стремятся кое-что сделать и побивают женщин их же оружием, то разве мы не заслуживаем победы?

— Временами мне кажется, что я хотел бы найти женщину, с которой можно было бы посидеть и поговорить, — сказал Мак-Грегор.

Парикмахер рассмеялся. Шумно пыхтя трубкой, он продолжал путь.

— Ну конечно, конечно! Я тоже хотел бы этого. Всякий хотел бы! Иногда вечером я люблю посидеть и побеседовать с вами, но я бы не хотел бросить свои скрипки и быть обязанным в течение всей своей жизни служить вам и вашим целям.

В коридоре дома, в котором они жили, парикмахер взглянул на комнату черноглазой девушки, дверь которой открылась при появлении Мак-Грегора, и сказал:

— Держитесь подальше от женщины. А когда вы почувствуете, что уже больше не в состоянии выдержать, приходите ко мне, и мы поговорим об этом.

Мак-Грегор кивнул головой и направился к себе в комнату. Не зажигая огня, он подошел к окну и стал глядеть во двор. В нем снова проснулось сознание дремлющей силы и способности подняться над болотом, в котором погрязло современное общество.

Мак-Грегор нервно зашагал по комнате. Когда он наконец опустился в кресло и, нагнувшись, склонил голову на руку, он испытал такое чувство, словно пустился в долгое, опасное путешествие по незнакомой стране и вдруг встретил попутчика.

Глава IV

Вечером жители Чикаго торопятся с работы домой.

Изумительная картина, если пристально всмотреться в нее! У большинства людей неприятные рты. Какие-то расхлябанные. И челюсти тоже словно неправильно подвешены; они напоминают их обувь, которая потрепалась от слишком долгого трения о камни мостовых. Невольно кажется, что людские рты скривились от невыносимой усталости души.

Что — то неладное творится в жизни современной Америки. А мы, американцы, не желаем обращать на это внимание. Мы предпочитаем считать себя великим народом и на том успокаиваемся.

Настал вечер, и жители Чикаго возвращаются с работы домой.

Кляк-кляк-кляк — стучат каблуки по твердым тротуарам и мостовым. Челюсти вздрагивают. Ветер несет с собой мельчайшую пыль, и толпы рабочих пропитываются ею. У всех грязные уши. На улицах и в трамваях — невыносимое зловоние. Старые мосты, перекинутые через реки, запружены пешеходами. Пригородные поезда, построенные на скорую руку, вечно грозят крушением. Народ, называющий себя великим, обитающий в городе, тоже именуемом великим, расходится по домам, представляющим собой беспорядочное нагромождение дешевых строений. Повсюду дешевка. По возвращении домой люди садятся на дешевенькие стулья и едят дешевую пищу на дешевых столах. Они продали свою жизнь за дешевку. Самый бедный пахарь в Европе окружен большей поэзией, чем американский рабочий. Даже его орудия труда более основательны.

Современный американец довольствуется дешевкой и уродством, потому что надеется когда-нибудь подняться над массой. Всю свою жизнь он тратит на эту жалкую мечту и тому же обучает своих детей. И Мак-Грегор тоже не избежал этого. Его мысли перепутались под влиянием полового голода и слов парикмахера, и он тоже вознамерился разрешить проблему самым дешевым путем.

Однажды вечером, приблизительно через месяц после беседы с Фрэнком Тэрнером, юноша торопливо проходил по Лэйк-стрит с твердым намерением воспользоваться советом парикмахера. Было около восьми часов, и уже темнело. Мак-Грегор должен был в это время сидеть в вечерней школе, но вместо того он шагал по улице, вглядываясь в грязные деревянные домишки. Тело его лихорадочно горело. Им овладело желание, которое в настоящую минуту было сильнее стремления, удерживавшего его по вечерам за книгой, и сильнее любого другого желания. Мак-Грегор вглядывался в освещенные окна. Он шел быстро, горя желанием, от которого тупел мозг и парализовалась воля. Женщина, сидевшая в окне маленького домика, улыбнулась и кивнула ему головой[24].

Мак-Грегор по дорожке через кошмарно грязный двор направился ко входу в дом. По зловонию этот двор не уступал тому, в который выходили окна Мак-Грегора. И здесь точно так же ветер оголтело гонял по земле выцветшие газеты. Сердце юноши бешено билось, во рту пересохло, в нем появился какой-то неприятный вкус. Что и как сказать этой женщине, когда он окажется перед ней? Ему безумно захотелось ударить кого-нибудь. Ему вовсе не нужна была любовь, только облегчение. Он гораздо охотнее затеял бы драку.

Стоя в темноте перед дверью, Мак-Грегор чувствовал, как у него на шее надулись жилы. Он принялся шагать взад и вперед по улице, но небо, вид которого мог бы ему помочь, заслоняла собой надземная железная дорога. Он громко выругался, толкнул дверь и вошел в дом. В полумраке трудно было что-нибудь различить. Внезапно откуда-то вынырнула человеческая фигура, и пара могучих рук стиснула локти Мак-Грегора. Юноша быстро оглянулся. Какой-то человек, такого же роста, как он сам, крепко прижал его к двери. У этого человека один глаз был стеклянный. Лицо его было покрыто черной щетинистой бородой, и в полумраке он казался помешанным. Рука женщины, поманившей к себе Мак-Грегора, быстро стала шарить в его карманах и выхватила пачку кредиток. Он увидел ее лицо, — такое же безобразное, как и физиономия ее сообщника.

В то же мгновение сухой и неприятный вкус во рту Мак-Грегора исчез. Он испытал сильное облегчение и очень обрадовался, что дело приняло такой оборот.

Удар коленом в живот, и он вырвался из рук человека, который его держал. Удар кулака, и грабитель со стоном свалился на пол. Мак-Грегор прыгнул, схватил женщину за волосы и круто повернул ее.

— Отдавай деньги! — свирепо крикнул он.

Женщина подняла руки и начала молить о пощаде. От боли у нее выступили слезы. Она сунула ему в руку пачку кредиток и задрожала всем телом, в полной уверенности, что теперь он убьет ее.

Мак-Грегора охватило другое чувство. Он испытывал отвращение при мысли о том, что пришел в этот дом по приглашению продажной женщины, и не понимал, как оказался способным на такой скотский поступок. Он стоял в полумраке комнаты и смотрел на женщину, но думал только о том, почему совет парикмахера, который представлялся таким ясным и разумным, на деле оказался просто идиотским. И как только его мысли вернулись к парикмахеру, он почувствовал прилив безумной ярости, направленной не против этих двух грабителей в зловонной комнате, а против себя самого и своего ослепления. Снова его обуяла ненависть к тому хаосу, который царил в жизни, и, словно весь сумбурный мир воплощался в этой несчастной женщине, он стал трясти ее, изрыгая проклятия.

— Трус! Негодяй! Осел! — бормотал он, думая о себе как о каком-то гиганте, на которого напал отвратительный зверь. Женщина закричала от ужаса. По выражению лица этого человека она не могла понять его мыслей. И снова она испугалась, что он убьет ее. Протянув руку, она вытащила из-под подушки другой сверток кредиток и протянула его Мак-Грегору.

— Уходите отсюда! Пожалуйста, уходите! Мы ошиблись. Мы приняли вас за другого.

Мак-Грегор направился к двери, мимо человека, все еще корчившегося на полу. Дойдя до Мэдисон-авеню, он сел в трамвай и отправился в вечернюю школу. Сидя в вагоне, он пересчитал деньги, которые женщина сунула ему в руки, и так громко расхохотался, что публика в трамвае в изумлении уставилась на него.

«Тэрнер за два года истратил одиннадцать долларов, а я на том же деле в одну ночь заработал двадцать семь», — подумал Мак-Грегор. Он спрыгнул с трамвая и пошел пешком, чтобы привести свои мысли в порядок.

— Нельзя ни на кого полагаться, — бормотал он. — Я сам должен проложить себе путь. В голове парикмахера такой же хаос, как и у всех прочих, только он этого не понимает. Есть только один выход из этой неразберихи, и я найду его. Но искать мне придется одному. Чужим советам верить не следует.

Глава V

Вопрос об отношениях к женщинам отнюдь не был разрешен трагикомической дракой в домике на Лэйк-стрит. Мак-Грегор сильно привлекал к себе женщин, и не раз его решимость готова была отступить при виде лиц, глаз и прочих женских прелестей.

вернуться

24

Женщина, сидевшая в окне маленького домика, улыбнулась и кивнула ему головой. — Ср. воспоминания Андерсона: «Женщины окликали меня из дверей и окон домов, приглашая зайти, и ох как мне этого хотелось!

Я не мог. У меня не было денег. Думаю, я и вправду достаточно хорошо понимал, кто они такие. Помню, как я проходил по той улице, ослепленный поднимавшимися во мне звериными страстями, и на ходу пытался себя перебороть. „Им вовсе не нужен ты сам. Что они знают о тебе? Даже если бы у тебя были деньги и ты мог бы пойти к одной из них, ты наверняка подцепил бы какую-нибудь заразу“. Я делал то же, что наверняка делают многие мужчины. Обнаружив, что дойти с работы домой можно, минуя улицы с этими женщинами, я тем не менее выбирал именно этот путь» (Sherwood Anderson’s Memoirs. Р. 157).

15
{"b":"606740","o":1}