Но чего Джеку бояться, если только… Если только это не отлично разыгранный спектакль? Зачем такому парню, как он приходить на место происшествия сразу после аварии? И почему Гордон дал на это согласие?

– Джек, можно тебя?

– Да, сэр, конечно, – парень удивленно смотрел на детектива.

– Мне необходимо задать тебе несколько вопросов. Мы могли бы где-нибудь встретиться и поговорить в более приятной обстановке.

– Если это необходимо.

– Думаю необходимо. Так, где и когда? – Усталые глаза смотрели ничего не выражающим взглядом, словно говорили: «мне все до чертиков надоело, но таковы правила».

– Завтра в девять вечера на аллеи «Огня» у «Озера». Устроит, не слишком поздно? Раньше не получится: тренировка, работа, школа…

– Понимаю. Вполне подходит, заодно прогуляюсь перед сном. Для меня, как для старого холостяка время ничего не значит. Я волен распоряжаться им на свое усмотрение. А теперь парень, позволь закончить работу.

– Конечно.

Джек в последний раз бросил взгляд вниз на обгоревший скелет машины, из которой до сих пор валил дым. Пологий склон круто уходил вниз. Местами деревья и кусты вырваны с корнем, уцелевшие – чернели обугленными верхушками. Падая, машина оставила позади себя след, словно кровоточащий рваный разрез на коже от ржавого тупого лезвия. Смертельная дорога, ведущая в никуда!

Внизу работала вторая группа, которая до сих пор ничего заслуживающего внимания не обнаружила – огонь уничтожил улики, если таковы и имелись. Тем не менее, копы продолжали прочесывать место падения дюйм за дюймом. Искореженный каркас машины уже грузили на эвакуатор.

Джек развернулся и, сутулясь, направился к пикапу. Если бы он вдруг обернулся, то поразился бы разительной перемене, произошедшей в облике детектива. Мутный апатичный взгляд исчез, а вместо него появился цепкий оценивающий взгляд профессионала-ищейки, не упускающей ни малейшей детали. Чак Бенкс, сощурив глаза, с подозрением и легким нетерпением следил за уходящим парнем, затем поднес руку с часами к самому лицу:

– Так-так, – многозначительно протянул он. Брови вопросительно поднялись вверх.

***

Когда Джек подъезжал к городу, зазвонил сотовый. Перед глазами до сих пор стояло темное кровяное пятно и жирная ворона, клевавшая землю. Джека тошнило.

– Да, Луис.

– Ты где? – Выдохнул в трубку друг. – Не мог к тебе пробиться! Временно недоступен. Ты что отключал телефон?

– Подъезжаю к городу. Решил съездить на место аварии. Ты же знаешь, здесь сотовый плохо ловит.

– Ты ездил на Уотерби? Что же ты… Почему мне не позвонил, я поехал бы с тобой!

– Извини. Все расскажу при встрече. Это нужно было сделать как можно скорее, пока они не убрали машину и не уничтожили все следы. Времени оставалось мало. Вы где?

– В церкви. Здесь практически собрался весь город. Не подъехали только Хьюстоны, их ждут с минуты на минуту. Ты успеешь?

– Да, скоро буду. Увидимся.

– Джек, ты в порядке?

– В полном, – он убрал телефон. Мысли все время возвращались к Полу и произошедшей аварии.

«Сегодня на шоссе уберут свидетельства трагедии. Поставят новое ограждения, наладят освещение, и дорогу откроют. Все пойдет обычным чередом. Город продолжит жить своей уединенной жизнью. Джес со временем, возможно, забудет его. Боль потери с годами притупится. Она выйдет замуж, а Пол станет историей… Только не для его семьи…»

Луис с Майклом встретили Джека возле массивных дверей церкви. Он автоматически вложил пожертвование в прорезь чаши «Подношений» и отвернулся, не желая смотреть на друзей. Не хотел, чтобы они видели его таким. Не хотел видеть, что переживают они. Все и так предельно ясно.

– Интересно, как они деньги достают, – прошептал Майкл, разглядывая овальную, без каких-либо отверстий для ключа сферу. – Не вижу ничего, чем бы можно было это открыть, – по дрожащему голосу и застывшему лицу было понятно: он говорит только ради того, чтобы скрыть от остальных то, что и так написано на лице: растерянность, ужас, жалость, неверие – все вперемешку.

Дэн остался в церкви, и не вышел встретить Джека. Парень неестественно прямо сидел на самой дальней скамье и слезы не переставая текли из глаз. Он даже не сразу заметил ребят, опустившихся рядом. Луис легонько сжал его плечо, давая понять, что он не один.

Зал постепенно наполнялся людьми, шепотом обсуждавших произошедшее. На лицах застыли недоумение и страх. Каждый в городе испытал шок и каждый задавался вопросом: как такое могло произойти?

На первой скамье вместе с родителями сидела Джесика, девушка Пола. Уткнувшись в отцовское плечо, она тихо всхлипывала. Шериф Гордон, вспотевший и красный от жары, нервно вытирал дрожащей рукой, с зажатым в ней носовым платком, обрюзгшее лицо, то и дело нетерпеливо поднося руку с часами к глазам. Рядом – его молодая жена, на лице которой застыла маска растерянности и печали. Рейчел нигде не было видно. Джек возблагодарил Бога за то, что ее сейчас не было в церкви. Он вряд ли смог вынести ее скучающий и вечно недовольный вид.

Ближе к проходу расположилась семья мэра: его сыновья – Артур и Генри. Джек отметил, что Фреда тоже нет. В середине ряда пустовало два места для Джереми и Тины Хьюстон, родителей Пола.

Прямоугольный зал тонул в тусклом свете свечей. По традиции свет не зажгли и только широкие, как блюдце свечи, развешенные в специальные позолоченные подсвечники, рассеивали темноту. Лакированные деревянные скамьи с высокими спинками стояли в двенадцать рядов. Высокие резные колонны из белого мрамора по обе стороны уходили далеко вверх, теряясь во мраке свода.

Потолок, с изображенными ликами святых и сценами их жизни, разрисован особым составом краски, которая уже многие десятилетия не теряла свойств, не тускнела, оставаясь такой же яркой и блестящей. Каждый раз, когда массивные дубовые двери распахивались, и легкий сквозняк играл с ярким племенем свечей, сцены оживали. Святые будто двигались, склоняясь в почтенном поклоне. Стены храма украшали позолоченные иконы, а в центре за алтарем располагался большой крест.

Прямо перед алтарем, на невысоком постаменте портрет Пола, с траурной черной лентой, где он счастливо улыбался на фоне цветущего кипариса. Темные, коротко остриженные прямые волосы аккуратно уложены, на щеках играет яркий румянец, в карих глазах – озорство, дерзость и сила жизни.

Джек всматривался в знакомое лицо, не желая верить, не осознавая, что его больше нет. Такого не могло произойти с ним. Только не здесь и не сейчас. Как можно в одно короткое мгновение исчезнуть, перестать существовать, превратиться в ничто? Как можно не ощущать тепла солнечных лучей, не слышать птиц и стрекот кузнечиков, не дотронуться до пушистого травяного ковра за домом, не окунуться в жаркий день в ледяные воды Овайхи, не вдохнуть полной грудью утреннюю прохладу. Как такое возможно?

Джек сразу услышал голос Рейчел, появившуюся в дверях вместе с Фредом, увидел учителей школы, входящих следом, директора, которая смотрела вперед со скорбью и болью. Вот она отыскала взглядом его. Джек прочел по губам лишь одно слово:

– Держись.

Ламар Уокер, выглядевший не менее потрясенным. Матушка Афения, в черном монашеском одеянии, замерла неподвижно, возле алтаря, словно греческая статуя. Доктор Снейк тихо разговаривал со старушкой миссис Грейс, украдкой вытиравшей слезы. Парень растерянно наблюдал за лицами горожан, пытаясь понять. И как ни старался, ничего не выходило.

Зачем бороться, если все предопределено? Зачем ушел Сэм, отец? Зачем жить, если жизнь бессмысленна, и может закончиться в один миг? А наши призрачные надежды и лозунги лишь оправдание самого существования. Ради чего? Что всеми нами движет? Зачем мы мучаемся, страдаем, надеемся? В чем смысл всего этого? Искупление прошлых грехов? Спасение души? Господи, какая душа?

Майкл, сжав кулаки, низко опустил голову, разглядывая кроссовки. Его девушка, Кети, то и дело с мольбой глядела на него с другого конца зала. Ее глаза блестели от слез, и она все ждала, что он подымет голову, и они встретятся взглядом. Недалеко родители Майкла: его брат Макс и маленькая Сью, которая испуганно жалась к матери, не понимая, почему все вокруг плачут.