— Да разве такое можно замять! — истерично восклицала Друэлла, с укором глядя на деверя.

— Ничего, дорогая, — утешала ее Вальбурга, нарочито заботливо поглаживая невестку по спине. — Наши дети не всегда такие, как мы хотим. Что поделать. Это развращенное общество портит их, и нам, порой, не удается это предотвратить…

Тем не менее, Сигнус не был намерен сдаваться. Во что бы то ни стало, он решил разыскать дочь и поговорить с ней, попробовать убедить развестись и вернуться домой. Найти ее удалось не сразу. Молодожены, опасаясь преследования, тщательно скрывали свое местонахождение. Тем не менее, девушка все же согласилась увидеться с отцом на нейтральной территории и назначила ему встречу в Косом переулке.

О чем был их разговор — неизвестно, но мистер Блэк вернулся домой мрачнее тучи и сухо сообщил потрясенным жене и дочерям, что Андромеда сделала свой выбор окончательно и бесповоротно, и про нее придется забыть. Рассказывать подробности встречи он с несвойственной для себя резкостью отказался.

Мать проплакала всю ночь, а на утро почувствовала сильную слабость и явные признаки недомогания. Осмотрев ее, семейный целитель диагностировал, что болезнь вызвана сильным стрессом, оставил кучу каких-то непонятных снадобий и прописал покой вкупе с постельным режимом.

Сигнус два дня не отходил от постели супруги, затем заявил, что, если он немедленно не выйдет на работу, то лишится своей должности. В итоге, уход за Друэллой полностью лег на дочерей, поскольку в такой деликатной ситуации о приглашении постороннего человека в качестве сиделки не могло быть и речи.

Понимая, что застряла дома на неопределенный срок, Белла отправилась к Лестрейнджам, чтобы забрать вещи. Старательно скрывая свое горе, она сообщила удивленным друзьям, что ей просто надо немного побыть дома с семьей.

Ухаживать за матерью оказалось непросто. Она жутко капризничала, постоянно требовала внимания, нескончаемо причитала о своей несчастной судьбе и вероломном предательстве родной дочери, обвиняла в случившемся всех и вся, говорила, что жизнь ее кончена, и уже никогда она не сможет посмотреть людям в глаза.

Через две недели этих жестоких нервных испытаний Беллатриса поняла, что если мама в ближайшее время не возьмет себя в руки и не прекратит эти представления, ей и самой понадобится врачебная помощь. Да и на Цисси, которая ужасно тяжело переживала разрушение своей семьи, уже было жалко смотреть.

— Белла, это правда, что в Хогвартсе теперь все будут смеяться над нами? — как-то поинтересовалась она у старшей сестры дрожащим голосом.

— Малышка, — сестра ласково обняла ее за плечи, — если хоть одна тварь посмеет показывать на тебя пальцем, я оторву ей голову и буду играть ею в квиддич вместо бладжера.

Она произнесла это таким елейным голосом и, вместе с тем, столь решительно, что Цисси невольно рассмеялась.

Тем временем, Белла и сама уже была на грани. В отношении матери нужно было срочно что-то решать, поскольку сестры совершенно точно не могли провести у ее постели всю оставшуюся жизнь.

— Тебе нужно прогуляться, увидеться с друзьями! — упрямо настаивала она.

— Что ты! — беспомощно закатив глаза, отвечала мама. — Я больше никогда не смогу появиться на людях! Что я им скажу?

— У тебя есть еще две дочери, если вдруг ты забыла! — не выдержала Белла, поскольку родительница уже совершенно измотала ее своим нытьем.

— Что ты имеешь в виду? — мать оскорблено поджала губы и поставила изящную чашку тонкого фарфора, из которой только что пила травяной чай, обратно на блюдце.

— То, что так ты можешь и нас лишить будущего!

— Что? — обиженно ахнула мама. — Как ты смеешь говорить мне такое! Разве я могу лишить вас будущего?!

— Если ты больше никогда не покажешься на людях и не посмотришь своим друзьям в глаза, то что прикажешь делать нам? Тоже никогда больше не выходить из дома?

— Но что я могу сделать?! — мама всплеснула руками, переходя на крик.

— Попытаться сохранить лицо! Не вести себя, как проигравшая! Посмотри на тетю! Она продолжает жить, как ни в чем не бывало! И уже никто почти о ней не сплетничает!

— Я, что, виновата, что не такая как Вальбурга! — взвилась мама. — Я не могу столько вынести!

— А я могу?!! — закричала Беллатриса не своим голосом. — Знаешь что?

Она приблизилась к матери на расстояние трех футов, и выражение ее лица было пугающим.

— Если ты не возьмешь себя в руки, я тоже сбегу! И Цисси заберу с собой! Мы больше не останемся в этом сумасшедшем доме!

— В сумасшедшем доме? — задохнулась мама. — Это я-то сумасшедшая?!

— Ну не я же! — огрызнулась Белла, впервые в жизни потеряв всякое родительское уважение.

— Да куда ты убежишь? — издевательски поинтересовалась мама. — К Лестрейнджам? Они приличные люди, ни за что не станут тебя укрывать!

— А вот тоже найду себе какого-нибудь магла и выйду за него замуж! — глаза Беллатрисы безумно засверкали. — Раз уж мы все равно больше никогда не сможем посмотреть людям в глаза, то что я теряю?

— Немедленно прекрати! — испуганно воскликнула мать, одним резвым движением вскакивая с постели. — Еще не все потеряно!

— Правда? — издевательски переспросила Белла. — А по твоим собственным словам, хуже позора быть не может, и наш род уже обречен. Так не все ли равно, что будет со мной теперь?

— Не смей так говорить! — в ужасе проговорила мама. — Я запрещаю тебе даже произносить такие вещи! Только на вас с Цисси я и надеюсь! Вы будете достойными потомками Блэков!

— Как мы будем достойными потомками Блэков, если ты даже не хочешь выйти в свет и оправдаться? Какая уважающая себя чистокровная семья возьмет нас замуж?!

У мамы глаза забегали, а губы задергались в попытке возразить, но нужные слова не находились.

— Ничего такого не будет! — наконец выговорила она. — Никто не посмеет воротить нос от Блэков! Что бы ни случилось, едва ли в Британии найдется еще один волшебный род равный нам по статусу!

Далее она громко и гордо фыркнула, схватила со стула свой халат, быстро накинула его поверх ночной рубашки и твердым решительным шагом покинула спальню. С той самой секунды постельный режим был отменен. На следующий же день миссис Блэк надела свою лучшую мантию, самые дорогие украшения и с видом величайшего достоинства отправилась к одной из своих ближайших подруг, отличавшейся особенной любовью к сплетням и пересудам, предварительно уведомив ее довольно нахальной запиской.

«Дорогая, мы так давно не виделись! Загляну после обеда.

С любовью, Элла»

Домой мама вернулась ближе к полуночи, с самодовольной улыбкой на лице, и всем своим видом давая понять, что побежденной себя больше не чувствует.

У Беллы немного отлегло от сердца. По крайней мере, психическое и духовное состояние матери больше не вызывало у нее опасений. Все шло к тому, что подмоченную репутацию, пусть и не сразу, но удастся вернуть.

Сама же Белла чувствовала себя с каждым днем все более и более подавленно. Стены родительского дома и сами по себе действовали на нее угнетающе, уже не говоря о сложившейся ситуации. Она могла бы теперь вернуться к Лестрейнджам, но категорически не хотела этого делать. Как бы храбро Белла не разговаривала с мамой и не убеждала ее вынести все испытания с достоинством, сама не могла даже помыслить о том, что кому-то расскажет о случившемся, даже лучшим друзьям. Она сама всегда так яростно выступала за чистоту крови, так презрительно относилась к полукровкам и маглорожденным, и, в конце концов, именно она убила Маландру Аллен! А теперь будет вынуждена признаться всем, что ее родная сестра оказалась предателем крови? Злопыхатели вроде Долохова будут тыкать ее этим фактом до скончания века!

Конечно, она прекрасно понимала, что ей придется рано или поздно повернуться лицом к ужасной правде, но всячески пыталась отдалить этот момент и с упорством барана сидела дома, делая вид, что у нее много дел, и она даже увидеться с друзьями не может себе позволить. Те, в свою очередь, озадаченные таким странным поведением подруги, забрасывали ее обеспокоенными письмами, в ответ на которые получали лишь короткие отписки. Не выдержав неизвестности, они, наконец, решили навестить ее сами и сделали это без предупреждения, вероятно опасаясь, что могут получить отказ под очередным дурацким предлогом.