Но ничего не есть и не пить в этот вечер она тоже не могла, это сразу бы бросилось в глаза и вызвало подозрения. Оставалось надеяться, что порядочность не позволит профессору проделать такой трюк. Хотя в том, что Дамблдор порядочен, Белла до конца уверена не была. Да и чего можно ожидать от того, кто предал волшебников и защищает грязнокровок? Она утешала себя лишь тем, что директор не успеет найти сыворотку правды так быстро и в таком количестве, чтобы напоить несколько сот человек.

Эта мысль Беллу слегка успокоила, но тревога по-прежнему сохранялась и то и дело прокрадывалась в мысли. Девушка уже не понимала, где обоснованные опасения, а где паранойя. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы сутки пролетели мгновенно, и она оказалась за пределами Хогвартса, где можно будет чувствовать себя в безопасности и, в самом крайнем случае, имеются широкие возможности для побега.

Когда Дамблдор появился, она уже еле сдерживалась от того, чтобы не начать нервно заламывать руки. Приветствуя профессора, ученики немедленно встали. Директор подошел к своему креслу за преподавательским столом и, сделав всем знак садиться, сам остался стоять, видимо, желая говорить речь.

Вид у Дамблдора был очень уставший, а в глазах читалась глубочайшая грусть. Некоторое время он выдержал паузу, казалось, находясь мыслями еще где-то далеко, затем, наконец, поднял взгляд и, окинув им собравшихся, заговорил.

— Сегодня погибли два человека, — скорбно сообщил он и, сделав еще одну внушительную паузу, продолжил, — не вижу смысла скрывать от вас подробности этого чудовищного события. Все равно вы узнаете о нем из завтрашних газет и, скорее всего, в очень искаженном виде. Сегодня здесь, на территории Хогвартса, были зверски убиты двое ваших друзей.

— И вовсе не зверски! — вдруг возмущенно прошептал Крауч, обратив на себя внимание рядом сидящих.

Рудольфус попытался изничтожить его взглядом.

— Очень даже зверски! — вне себя зашипела Белла. — Я видела трупы! Можешь мне поверить!

— Как, видела? — искренне удивился Крауч, вероятно, решив, что подруга хочет сознаться.

— Мне Макгонагалл показывала! Барти, включи мозги!

До Крауча вдруг дошел смысл происходящего, и то, что своими подозрительными замечаниями он привлек к себе ненужное внимание. Он тут же заткнулся и опустил глаза.

А Дамблдор, тем временем, продолжал свою невеселую речь.

— Студентка Гриффиндора Маландра Аллен и студент Когтеврана Роберт Нерд, — огласил он список погибших.

Никакого шока это известие не произвело. Стараниям Кристины Феллини имена жертв были известны всем. Тем не менее, ученики Гриффиндора и Когтеврана, как по команде, скорбно опустили головы.

На Беллу вдруг накатил приступ злобы. Было бы кого жалеть! У Маландры, конечно, числилось много сторонников и почитателей, но ведь и тех, кто ненавидел ее, тоже было немало! Да и зануда Нерд вряд ли вызывал у кого-то особую любовь. Ну к чему весь этот театр?

За столом Слизерина никто не шелохнулся. Все сидели прямо, как ни в чем не бывало.

«Интересно, сколькие из присутствующих здесь людей в тайне одобряют содеянное?» — вдруг желчно подумала Белла.

— Убийцам удалось скрыться, и мы пока не знаем, кто совершил это редкое по своей подлости преступление…

Белла испытала противоречивые чувства. С одной стороны, Дамблдор не знал, кто убийцы, и это просто камень с души, с другой — ее напугало то, что он так уверенно отозвался о них во множественном числе.

— В любом случае, — продолжал Дамблдор, и его изможденный голос вдруг обрел неожиданную твердость. — Эти люди горько раскаются в своем поступке. Возможно, не сразу. Возможно, не один год пройдет, прежде чем они поймут, что сегодня совершили то, что навсегда их изменило, раскололо их жизнь на две части: на «до» преступления и «после». Ведь они не просто погубили невинные души своих жертв — вместе с ними они погубили и собственные. Все их существование теперь будет отравлено этим фактом. Что бы они не делали, как бы не сложилась их судьба в дальнейшем, им уже никогда не очиститься от крови невинных людей. Утраченную жизнь невозможно вернуть, а совесть убийцы невозможно успокоить.

Белла похолодела. Дамблдор говорил так, точно полагал, что преступники его слышат. Значит, он подозревает, что это ученики, и надеется, что его слова заставят их себя выдать. Ну уж нет! Что за дешевый трюк? Никакое красноречие не вынудит ее пойти и во всем сознаться. Свою душу погубили! Пф-ф! Совестью пугают только маленьких детей!

Правда, она не учла того факта, что впечатлительные личности среди присутствующих все же были. У Рабастана на лице изобразилась такая мука, точно ему отрубили конечность. Рудольфус еле заметно толкал его локтем в бок, пытаясь призвать к порядку, но так ничего и не добился. А Крауч пялился в пустую тарелку и, кажется, вообще, боялся поднять взгляд.

— Убийцы пытались таким образом деморализовать и запугать нас, заставить быть такими, как они хотят. Если сегодня кто-то из вас отречется от своих убеждений из страха, значит, они добились своей цели. Не забывайте, что тот, кто действует насилием и угрозами, не знает других путей. Не встречая сопротивления, он с каждым днем будет становиться все более безжалостным и жестко подавлять все, что придется ему не по вкусу. Задайте себе вопрос: устраивает ли вас такое положение дел?

Зал пристыжено молчал.

Беллатриса смотрела на Дамблдора, старательно скрывая ухмылку. Ее такое «положение дел» вполне устраивало.

— Есть все основания полагать, что то, что сегодня произошло, не является инициативой одного или нескольких человек, но за ними стоят куда более могущественные силы. Возможно, все мы скоро встанем перед выбором, как нам поступать и чью сторону принять. Мы склонны поддаваться влиянию своего окружения, общества и тех, кого мы уважаем, но, принимая нравственное решение, каждый должен, прежде всего, обратиться к себе самому. Сердце человека так устроено, что, не смотря ни на что, глубоко внутри он знает, что есть добро, а что зло, что есть любовь и сострадание, а что ненависть и жестокость. Не всегда нам хватает мужества посмотреть правде в глаза, но только нашедший в себе такое мужество может считать себя достойным человеком…

Дальше Белла не слушала. Стеклянными глазами она смотрела на директора, а внутри у нее все возмущалось.

Пустые слова! Демагогия! Бессовестная попытка манипулировать чувствами людей! Да откуда этому старому дураку знать их сердца? Где он видел, чтобы все достигалось лишь любовью и милосердием? Тот, кто не способен убить ради высокой цели, проиграет, и не важно, насколько благородны его намерения, ему никогда не выстоять против того, кто готов убивать! Вот если бы Дамблдор сказал: «Мочите чистокровных волшебников, пока они не прикончили всех вас», тогда другое дело! У них были бы шансы на успех. Но, пока они будут вести свои гуманные речи, их будут резать, как стадо беспомощных овец, и никаких шансов спастись у них нет! Теперь она поняла, ЧТО имел в виду Руквуд, говоря, о том, что уже многое сказано, но Волан-де-Морт предпочитает действовать. Только тот, кто действует, причем, действует смело, способен победить. Сегодня они убили человека, и это событие потрясло всю школу, а завтра потрясет весь мир. А что сделал Дамблдор? Произнес впечатляющую речь, которая, по сути, ничего не изменит. Повезет еще, если она, вообще, отложится хоть у кого-нибудь в голове!

Какую бы цель не преследовал директор своей проповедью, на Беллатрису она произвела прямо противоположное впечатление, еще больше уверив ее в правильности своего поступка. Большой зал она покидала чуть ли не с гордостью. Конечно, помимо всего прочего, смелости ей придал тот факт, что Дамблдор, очевидно, все же не знал, кто убийца. А именно этого седовласого старца с прозорливым взглядом Беллатриса боялась куда больше, чем мракоборцев, которые будут расследовать дело. Их она легко могла бы списать со счетов, а вот если Дамблдор о чем-нибудь догадается, тогда все точно кончится плохо. Но Белла успокаивала себя тем, что, скорее всего, его речь была только наживкой, и он просто хотел посмотреть на реакцию учеников.