— Мой архан, — сказал светловолосый Мервин, выступая вперед. — Разреши говорить.
Вирес выдернул себя из задумчивости и заставил успокоиться разбухавший внутри гнев. Арман прав — он не может, не имеет права показать этим людям, что на самом деле происходит у него внутри. Он должен смотреть холодно, взглядом, от которого Мервин вздрагивает, а в синих глазах его мелькает страх. А ведь когда-то, когда Вирес был помоложе, было все иначе. Когда-то.
— Говори, — приказал телохранитель.
— Прости, мой архан, — начал мужчина, и с каждым словом голос его становился все спокойнее.
Уверенность в правоте часто дает людям смелость, и теперь Вирес в этом лишний раз убедился. Он уже и отвык, что ему кто-то осмеливается возражать. А ведь Мервин то и делает — возражает. Хоть и мягко.
— Мы все привыкли подчиняться воле богов, — продолжал тем временем светловолосый придворный. — Слушать, что они говорят, учиться замечать знаки. Так вот теперь… я в смятении, мой архан. Я очень многим обязан своему главе рода, но когда мне сказали, что именно боги хотят смерти Армана, я промолчал. Кто я такой против их воли? Однако если такова воля Радона, то почему Арман до сих пор жив? — Хороший вопрос, Вирес тоже бы его задал… если бы не знал ответа. — Почему ты встретил в пути этого рожанина, почему была прервана, при этом так грубо, церемония, почему даже само небо казалось против того, что мы творим сейчас?
Вирес лишь криво улыбнулся. А боги ведь и на самом деле гневались: мелькала за окном молния, раскатом проносился гром, ливень разрывал духоту шквальным ветром.
Слуги бросились закрывать окна, молодая девушка, красивая, светловолосая, ахнула вдруг и прижалась к стоявшему рядом мужчине.
— К чему ты ведешь? — так же тихо спросил Вирес, разливая по блестящему полу мягкий покой — окружающий вокруг страх это не то, что ему сейчас нужно.
— Если существует хоть малейшее сомнение в том, что Арман должен умереть, я требую суда повелителя.
Смелый. Ой смелый. И ой как сильно поплатишься за свою смелость. Но вслух Вирес этого не сказал, продолжил улыбаться и прервал взглядом вмешавшегося было Лиса:
— Вы не пони…
Лис, на счастье, заткнулся, и Вирес смог вновь сосредоточиться на заигравшихся арханах:
— Только он требует?
— Не сходите с ума! — вмешался коренастый Сайл. — Это выродок, чужак, это...
— Молчи! — выкрикнула стоявшая за ним рыжеволосая девчушка, который Вирес, кажется, не знал.
— А ты отца слушай!
— Отца? Ты меня продать решил, уже почти продал. Замуж чуть было за старика не выдал, а Арман дал мне богатое приданное… и я нашла себе хорошего мужа. А теперь у нас все есть! Дом, дети! Все! Что ты мне не дал!
— И про отца забыла.
— Какого отца? — продолжала кричать девушка. — Того, что назвал меня лишним ртом и хотел отдать старику? Ненавижу тебя, слышишь, ненавижу! А главу нашего…
— Глава наш — убийца, — прошипел Сайл. — Оборотень. Все это знают. Все его ненавидят!
— Все? — тихо ответила седовласая женщина. — Что-то вы быстро мальчика "списали", даже не дали его виссавийцам проверить. А мальчик-то гораздо тебя полезнее. Когда у нас было наводнение, ты нам помогал?
— Ты устраивал виссавийцев, прислал одеяла, еду, когда нас накрыли эпидемии? — спросил другой мужчина. — Я просил у тебя помощи, ты отказал, Арман — нет.
— …когда мои люди голодали зимой, ты привез зерно?
— …когда мы умирали под лавиной, твои люди нас раскапывали?
— Он должен нам помогать! — выкрикнул Сайл. — Зря мы ему налоги платим?
— Которые он на нас и тратит… впервые за долгое время моя семья встала на ноги…
— …а мы смогли пережить засуху…
— …выгнали из лесов нечисть…
— …отправили сына в хорошую магическую школу…
— …а теперь его убивать?
— … а кого вместо него?
— … тебя?
— Тихо! — вмешался Вирес. — Кто еще требует суда повелителя? Только помните… если Деммид все же решит, что Арман виноват, вам придется очень дорого заплатить…
Вирес не врал — придется. И, скорее всего, дураков подставлять себя не будет. Арханы они такие, может, поболтать и горазды, а как за кого-то вступиться… Впрочем, и вступаться уже поздновато, но вслух этого Вирес не сказал — он был слишком зол, чтобы облегчать кому-то из этих людей ношу. Потому и поиздеваться хотелось, упиться их трусостью.
— Я хочу! — удивила симпатичная девушка, в которой Вирес с трудом узнал свою бывшую подругу по играм. И когда только вырасти так успела? И даже стать красавицей.
— Ты куда ж… — начал темноволосый парень, но закончить не успел — вперед выступили еще две девушки.
Одна пожала кокетливо плечами, пробормотав:
— Арман даже хорошенький, — и улыбнулась светловолосому парнишке, шагнувшем вслед за ней, другая спрятала счастливую улыбку, уткнувшись лицом в плечо ставшего рядом мужчины.
И будто плотину прорвало. И люди выходили и выходили вперед, смотрели кто с вызовом, кто со страхом, и внутри вновь начали клубиться гнев вперемешку с омерзением — так «беспокоятся» о своем архане, но кто-то же все это придумал? И сделал из Виреса дурака. Ведь приехал же он, снял цепи магической клятвы, и теперь, когда Арман умрет, никто из них не заплатит. Не так — не заплатил бы, теперь заплатит всенепременно.
— Значит, все же вы не хотите смерти Армана? — тихо сказал Вирес, и его голос эхом пронесся над вновь опустившейся на зал тишиной.
Снова ударила молния, погасли у окна свечи, и глаза Радона на картине, казалось, засверкали гневом.
— Но еще пару лет назад, когда я стал телохранителем повелителя, вы сами просили…
— Мы ошибались, — невозмутимо ответил Мервин. — И опасались, что мальчишка-чужак не сможет вести род так, как полагается главе. Мы помнили правление его мачехи, и, честно говоря, боялись, что и мальчик окажется таким же равнодушным, как и Астрид. Но все изменилось. Мы наблюдали за Арманом — мальчик не принимает сторону ни одного из семейств, ко всем стараясь быть справедливым. Не всегда у него получается, но это лучше, чем если он уйдет, а мы перегрыземся за власть.
— Ты сам не знаешь, о чем говоришь, — прошипел стоявший за ним мужчина.
— Не знаю? А вы уже все забыли, почему чужак-Алан стал главой рода? Забыли, сколько крови пролили семейства в борьбе за власть? Забыли, как сыпались и с одной, и с другой стороны на повелителя жалобы? А я не забыл ничего. Ни как зарезали отца, ни как мать ночами, прячась как вор, перевозила меня в Арленар. И как валялась она в ногах у повелителя, чтобы меня, единственного и горячо любимого сына, теперь главу семейства, не убили в вашей маленькой войне. И только увидев сколько крови вы пролили, повелитель навязал вам Алана, заставил дать ему клятву верности, не так ли?
— Алан давно мертв, а повелитель ошибся.
— Но вас устраивала Астрид, — горько засмеялся Мервин. — Не вмешивалась в ваши дела, и вы могли делать все, что хотели. И старались быть осторожнее, чтобы вновь не вызвать гнев повелителя. Но тут, о ужас, Арман остался один, и его опекун не был таким, как Астрид. Ему не было плевать на род воспитанника. И потому вы решили убить Армана…
— Мы заплатили за ту ошибку! — выдавил Сайл.
— Правильно. Мы заплатили, и я — в том числе. Я промолчал, когда из-за вас, вашей глупости, мою семью подставили под удар, заставив дать клятву верности. Я никогда не хотел убить Армана, почему я должен был бы платить близкими за ваши ошибки, за ваши глупости? Ведь мальчик горячий, мог упасть с коня и свернуть шею или слегка переиграть на тренировках с оружием. Но лучше так, чем вы убьете Армана и вновь начнется резня. Потому что никто из вас ведь без борьбы другому семейству власти не отдаст, не так ли? Ни северное семейство, ни алагойское, ни лирейское? Ни я, потому что знаю, что моя семья все время будет для вас угрозой. А угрозу уничтожают.
— Как-нибудь договоримся, веками договаривались. К чему нам чужак? И клятву с тебя сняли, так чего же ты опять…
— Не совсем так, — вмешался молчавший до этого Вирес. — Я действительно снял с вас клятву, и вы не должны были платить богам за смерть Армана… но после того, что я узнал от этого рожанина, увы, я должен изменить свое решение. И вы хотели суда повелителя, вы его получите, я телохранитель Деммида, вас рассужу. Боги решили судьбу Армана, вы ее разделите.
