- Взять! - прокричал я, и вся толпа хрустальных монстров, как будто слушаясь моего приказа, разом ринулась в сторону жнеца.

"Капец Ему!" - заключил я. Но не тут-то было, жнец держался довольно неплохо, броня его редко ощущала укусы кусатиков, а когда их зубки все же добирались до его закованной в броню тушки, пожинатель как-то по-женски стонал. Что действительно эта махина баба? Если что-то от нее останется, то мы это проверим, - осклабив зубы, решил я. Да, сражение, из которого меня вывел или вывела Нантис, развивалось явно не в сторону синего, я уже было хотел прошмыгнуть через очередь карликов и посмотреть, как там гелл, но случилось совсем неожиданное.

Жнец поменял хват, правой рукой отбиваясь, полез во что-то вроде кармана и, похоже, найдя искомое, сжал это в пальцах, затем еще раз охнул, от взбирающегося по его спине шипастика и тут же скрылся в облаке белого тумана. Да я такое уже видел! У Нари! Что, снова он? Непохоже! Туман стал распространятся, пожирать в себя монстров и двигаться в сторону ступеней. Помня о том, что в белой мгле, конкретно для того, кто ею пользуется все хорошо видно, я решил не совать свой нос в чрево лиха, а просто пронаблюдать.

Это было бегство, сопровождаемое рычанием тварей, всхлипами тумана и шлейфом тянущихся за ним монстров - бегство. Белый паровоз уже преодолел половину лестницы, когда из его вершины вылетело несколько разрубленных тварей. Подождав еще пол минуты, я застиг момент прыжка пожинателя, рассеивание тумана и сдвига прорвавшейся плотины красных тел. Затем я увидел распахнутые черные крылья жнеца, оборачивающуюся в мою сторону голову и многообещающий взгляд зарниц из-под его опущенного забрала. Что это еще такое? Крылышки! Откуда они у него? Вообще, раз есть крылья, то зачем так корячиться? Раньше надо было взлетать, бомба!

Надеюсь, красномордые не зубы боятся сломать и больше меня не тронут, - думал я, переводя взгляд на гелла и подбегая к нему. Он был плох, глубокий порез извергал жидкую жизнь, а устремленные в небо глаза были затуманены болью и страхом. Левая рука возлежала в районе сердца, правая прилипла к моей кисти. Всеми силами пытающийся отсрочить неизбежное гелл закашлялся, потерял еще чуток капель существования, затем он, собрав все свою волю изрек:

- Я прогнал ее на несколько минут и кажется успею представиться. Меня зовут Бернл Латайз, ищущий Сердце Мира, тянущий осколок, старающийся прогнать корни и увести синий свет в небытие.

"БЕРНЛ!!!"

- Я Ронет, и я знаком с Лив и Айлен, и в Улиссане бывал, - быстро произнес я.

Бернл чуть закопошился, заплывшая в его взгляд ряска, казалось, стала тонуть в его глубине, он резко сказал:

- Да, ты тот, кто носит браслет и тот, на ком был сфокусирован взор теряющего контроль Гриндиса, Точка...

- Да...

- Я успею сказать лишь то, что тебе необходимо противостоять синим и уничтожить, то весящее над бездною раны в плоти Гриндиса яйцо Вордарога.

Пауза...

- Если наследник Вордарога покинет свою колыбель и вольет в рану мира свое пламя, то и Гриндису и нам всем настанет конец. Останови это...

Он вновь закашлялся, в этот раз дольше и гораздо сильнее. Затем сжавший мою руку гелл произнес свои последние слова:

- И передай Ливиэль, что я ее очень люблю, всегда любил...

Затем гелл весь затрясся, его куртка затрещала по швам, из-под левой руки замерцал рубин, и через секунду последняя капля жизни покинула его, вдобавок ко всему, на миг появившийся на его шее теневой поводок рассыпался черным дымком.

- Прощай! - произнес я в воздух.

Наброшенный на гелла повод сник, значит, не я был первоначальной целью странного жнеца. Несколько утешает то, что в смазанной мылом веревке находилась не моя голова.

Теперь, наконец, моя постоянно скрывающаяся в тумане цель стала намного яснее и гораздо протяженее. Сны о Лазурхарде, рана, над которою зависло яйцо, внутри которого рождалась непостижимая жизнь, корни над сердцем мира, орден, его болезнь. Это все звенья цепи одного тянущего Гриндис на дно лазурного якоря. Чей-то зловещий план по уничтожению целого мира и неведомый срок, готовящий для нас Рок. Именно поэтому взгляд Гриндиса сфокусировался на своей точке, из-за него мне и помогали Палазники и Маскировщик. Лучше понимаю понятие точки Гриндиса, но мне все еще не ясно, почему именно я являюсь его точкой, возможно, когда ни будь я это узнаю... Нужно спешить, отсрочить Инфаркт Мира, разобраться с корнями и яйцом. Ладно! Информации по-прежнему слишком мало, чтобы ее рассусоливать. Подробности постараюсь узнать при случае. Нужно двигаться вперед!

Оглядевшись и поняв, что от тварей и жнеца и след простыл, я потянул свою руку к его застывшей в неровном мерцании длани. С трудом сдвинув отяжелевшую кисть, я обнаружил не тронутый, совершенно девственный алый осколок воткнутый, казалось вросший в кожу у него на груди. Даже коса его чудом миновала, хотя камень чуть выступал и порез продолжал свой путь и за границей рубинового осколка.

А ведь он так напоминает Нантис. Неужто они связаны и этот приближенный к его сердцу предмет помог ему забраться так глубоко в недра мира. Казалось, мое предположение было по крайней мере очень близко от истины, и я, дабы оставить Бернлу хоть что-то и не вызывать ревность у Нантис, решил его оставить. Так будет правильнее, - решил я, - честно по отношению к умершему геллу. Придется его похоронить и затратить на это не слишком много времени. Нельзя оставить его на съедение тварям.

На всякий случай поглядывая на небо, я стал собирать разбросанные вокруг места сражения камни, в середине абсолютно квадратного окруженного коралловыми клыками входа в стоящий жизни гелла лабиринт. По чему я решил, что это лабиринт? Сколоченные с боку зала полки, камень, накрытый грубым матрасом, и лежащая на нем сумка говорили мне о том, что гелл довольно давно здесь основался и, возможно, не раз возвращался назад к королям подземелий. Тем более, когда я проходил мимо единственного пути вперед, а именно - прорубленному в стене прохода, то обнаружил, что в нем целых четыре тропы, ведущих к мелькающим внутри, очам темноты. Мне не хотелось туда соваться, но выбора у меня, как всегда, не было.

Сначала я собрал отливающую драгоценностями горку, потом решил обложить гелла камнями. Когда я обложил Бернла вокруг, то мое внимание неожиданно приковали его серебристо-темные крылья. Почему, не знаю. Скорее всего мне показалось, что они в тот момент шевельнулись или вздрогнули, а может и то и другое. Движимый некромантской затеей я немного приподнял его спину.

Что когда настает это, они теряют их? Да гелл по-прежнему находился в своем плачевном состоянии, но уже у него не хватало несколько конечностей, а именно лежащих сейчас на полу двух крыльев. Припомнив, что Бернл ими в бою не воспользовался и все время стоял ко мне лицом, и чуть сосредоточив внимание на воспоминании о прыжке пожинателя, я, кажется, стал прозревать. Да, они оба почему-то не могли воспользоваться крыльями в этом кристальном мире. Это по меньшей мере странно.

Тут ко мне закрались еще и воспоминание о дороге в Улиссан и счастливо порхающих в небе геллах. Может показаться странным, но в тот монет движимый чисто детским любопытством и полетом воспоминаний я приладил оба совершенно чистых крыла себе на спину. В ушах почему-то зазвучал гимн пульсации, а крылья как будто призвали холодный ветер и прикосновение сосулек, на месте соприкосновения кожи и органов полета. Затем спину прострелила резкая боль, мир завращался, я скрючился от невыносимых ощущений, на встречу ко мне бежали карлики, перед глазами кружили бесчисленные перья. Последним, что я запомнил было - мое воющее на луну безмятежно бредовое соло крылатого оборотня.

Мне снова снился рушившийся мир, затухающие грани миров владений Раэлов и безмолвная тишина пустоты. Щурясь от почему-то слишком яркого малинового неба, я, пошатнувшись, поднялся на ноги и помял свои ноющие вески. Не только головная боль мучала мои нервишки, больше меня беспокоила область лопаток и странным образом смещенный центр тяжести. Спину как будто оттягивали буксировочным тросом, а ноги мои впились в тормоза.