— Собачьи мемы тоже забавны.

— Никогда не дождёшься этого, хитруля. Мне насрать, во что превратились люди, с которыми я ходил в школу. Они не нравились мне тогда и я уверен, что мне плевать, с кем они поженились или на кого похожи их дети. И также чертовски уверен, что не хочу смотреть на фотки того, что они едят на обед.

— Ты такой циничный, — сказала я, но всё же улыбнулась.

— И тебе это нравится во мне.

— Ну, меня это не отталкивает, — подстраховалась я, не желая признавать, что к этому времени не нашла слишком много того, что мне не нравилось бы в нём. Сойер не был мистером Конгениальность. Он был угрюмым, ворчливым и зачастую терялся в своих собственных мыслях. А когда он не был таким, он был агрессивным, любопытным, саркастичным и почти грубым. Но каким-то образом всё перемешалось, и получился хороший человек. Интересно, кто сделала его таким?

— Что? — спросил он, как будто почувствовал ход моих мыслей.

— У тебя есть другие члены семьи? Кроме брата.

— Наш старик где-то недалеко. Время от времени он появляется в городе, перебрасывается с нами парой стаканчиков и отправляется обратно.

— А мама?

— Она святая. Правда. Я был немного мудаком, настоящей занозой в заднице , пока рос.

— Не может быть.

На секунду он улыбнулся мне глазами и пожал плечами.

— Неважно, сколько раз моя задница оказывалась в кабинете директора или как много раз сосед грозился вызвать копов, потому что мы с Броком выбивали дерьмо друг из друга. Она просто отмахивалась и говорила, что мы будем хорошими людьми, если мы дадим выход всем этим дурным штучкам, пока молоды.

Я улыбнулась, находя в этом немного логики.

— Она умерла?

— На третьем году моей службы. Я даже не брал увольнительную, чтобы приехать на похороны.

— Это… ужасно, — сказала я, покачав головой и вспомнив похороны своей мамы. Я уверена, что в тот день похоронила вместе с ней огромный кусок себя.

— Я не очень-то верю во все эти церемонии со смертью, детка. Так же, как и моя мама. Если бы она узнала, что кто-то стоит рядом с дыркой в земле и плачет, пока её опускают вниз, она бы с того света вернулась, чтобы просто выбить всё это любящее дерьмо из нас за то, что были таким глупыми.

— Я так понимаю, ты во многом похож на свою маму.

— Взял понемногу от обоих родителей. Мамин цинизм и отцовскую стойкость. Он тоже служил.

— Вы близки с братом?

— Это зависит ото дня. В большинстве случаев мы как масло и вода, но мы любим друг друга. В праздники он приходит сюда, и мы занимаемся всеми этими праздничными вещами, едим еду, что оставляет Мардж, потому что беспокоится о нас, — он остановился, и я почувствовала, как он наблюдает за мной. — Что такое?

Я посмотрела вверх, почитав, что должна поделиться этим, не заботясь о том, что ещё больше открываюсь ему, хотя вероятно это плохая идея.

— Скучаю по Рождеству, — призналась я. — И по Дню Благодарения, Новому Году, моему Дню Рождения и Дню Святого Валентина… — остановилась я, делая глубокий вдох, чтобы остановить слёзы, которые уже начали жечь глаза.

— У меня не осталось семьи, но моя мама прививала мне любовь к традициям каждого праздника. Хоть я и была одна, но для Дня Благодарения я готовила маленькую индейку, смотрела парад, ела, а потом отправлялась спать. На Рождество я доставала ёлку и украшала её, пока слушала назойливую рождественскую музыку и вдыхала аромат выпечки. Я делал пряничный домик, украшала гирляндой окна квартиры. На новый Год я открывала шампанское, и наблюдала за падением шара[20] . На День Рождения я тратилась на что-нибудь показное, потому что мама учила меня, что важно иногда себя баловать…

— А на День св. Валентина? — подтолкнул он, когда я остановилась.

Я немного улыбнулась.

— Ну, на последнем я была одна. Но в любом случае, я не особо любила выходить куда-нибудь. Мне нравится съедать тонну шоколада и смотреть кино, развалившись на диване и…

— И? — спросил он, чертовски хорошо зная, что за этим последует.

Но я подняла взгляд и встретила его.

— И заниматься сексом или любовью, или трахаться, пока День св. Валентина не закончится.

— Основательный способ отпраздновать.

— Как ты обычно празднуешь?

— Я работаю, — сказал он, фыркнув.

— Ты никогда не был с кем-то в День св. Валентина?

— Я не шлюха, Рия, но также я и не отношусь к остепенившемуся виду. Так что я не обещаю женщинам то, на что, как я думаю, я не способен.

— Верность? — предположила я, задаваясь вопросом, относится ли это ко всему мужскому полу, их неспособность к этому.

— Не верность, — сказал он, закатив глаза. — Я могу удержать свой член в штанах. Я не какой-то подросток с высоким уровнем тестостерона.

— Тогда что?

— Постоянные встречи. Плечо для сна на каждую ночь. Гарантия, что мне не придётся сбегать с каких-то семейных посиделок, потому что что-то произошло.

— Значит, ты просто не относишься к остепенившемуся типу.

— Я думаю, что так или иначе все оседают. Но моя работа не с 9-ти до 5-ти. Иногда мне приходится поднимать свою задницу в 3 утра по воскресеньям, чтобы вытащить какого-нибудь наркомана из первоклассного притона и отправить его задницу на реабилитацию. Иногда мне приходится следовать за каким-нибудь членоголовым бизнесменом по стране, чтобы поймать его с любовницей. Или, более вероятно, проституткой. Многие женщины не согласятся на это.

— Особенно, если есть дети, — согласилась я.

— Кстати, говоря, об этом, — сказал он, капаясь в салате с морскими водорослями. — Ты перевязала маточные трубы в 18?

Я пожала плечами.

— Знаю. Так все реагируют. Обычно это сопровождается словами «какой шарлатан провёл эту процедуру на ком-то столь молодом».

— Ты не хочешь иметь детей?

— Я действительно не хочу иметь детей, — сказала я, подняв подбородок и стараясь держать свой голос ровным. Эти разговоры о детях были у меня столько, сколько я себя помню. Удивительно, как много людей считают, что у них есть право обсуждать мой репродуктивный выбор.

Но кто позаботится о тебе, когда ты постареешь?

Вероятно, кто-то с бланками на рецепты.

Ты поменяешь своё мнение, когда встретишь правильного мужчину.

Найти «правильного» мужчину, значит найти того, кто будет уважать мой выбор не рожать детей.

Это так эгоистично.

Не создавать больше детей, когда в мире уже столько нелюбимых детей.

— У тебя было много практики говорить это, да?

— Сказать, что ты не хочешь иметь детей в нашем современном мире, похоже является эквивалентом тому, чтобы сказать, что ты не хочешь замуж. Вы выглядите как какая-то странная одержимая кошками старая дева без сердца.

— Но ты хочешь взять приёмного ?

— Когда-нибудь. Когда я обустроюсь, да. И только взрослого ребёнка. Я была взрослой, когда меня удочерили. Мои родители были в возрасте, когда взяли меня, — я остановилась, пожав плечами. — Я просто считаю, что это не логично думать, что ты не можешь любить приёмных детей так, как ты мог бы любить тех, у кого твоя ДНК. Думать таким образом — это бессердечно.

— Думаю, что где-то 40% рождённых в мире детей не запланированы или нежеланны. И большинство этих детей растут с дерьмовыми родителями, правда, уважаю то, что ты делаешь и придерживаешься своего решения, детка. Это многое говорит о том, что ты способна сделать это.

И прямо здесь и сейчас мне пришлось сжать свои губы, чтобы моя нижняя губа не дрожала, явный признак того, что я сломаюсь, если не удержу их вместе.

Иногда, и это бывает действительно редко, ты встречаешь кого-то, кто просто… понимает.

Сойер понимает.

И есть в этом что-то, что затронуло меня где-то глубоко внутри.

— Рия? — спросил он, обращаясь к моей макушке, потому что мой взгляд был снова устремлён на стойку. Я покачала головой, стараясь проморгаться. — Эй, — сказал мужчина, опускаясь руками на стойку, чтобы быть где-то на дюйм ниже меня, и смотря мне в лицо. — Почему ты всегда прячешь свои эмоции?