Стонал и содрогался бедный дом.

Мы обнажали девственные стены,

Сдирая наслоений шелуху.

Казалось, ангелы с небес слетели

Окинуть взглядом нашу ворожбу.

Мы все прошли! И пыль вдыхали горлом,

Растягивая жилы на руках.

А вечером бродили в коридорах

И застревали в душных номерах.

Встречались, словно после тяжкой битвы,

И мир сужался горлышком в стакан,

Но жаждущие славы колесницы

Нас уносили в утренний туман.

И женщины прекрасные желали

Наш взгляд с готовностью понять.

Гусарский треп с улыбками встречали

И позволяли рюмки наполнять.

И жертвовали мы ночным покоем,

Спрессовывая время бытия,

А по субботам, на лихом запое,

Рвалась наружу с песнями душа.

Мы песнями глушили наши боли

И смехом – застоявшийся оргазм.

И снова ностальгические боги

Нас заставляли корчиться от спазм.

Но мысли были слабы в утешеньях,

И в разговорах – сумрачный обман.

А жизнь, как будто в разных измереньях,

Не подносила радость, лишь туман.

Но если мне почтенное собранье

Позволит высказать, обиды не тая,

Я провозглашаю обещанье

Вернуться в воспоминаниях сюда.

И вновь я здесь.

$$$$$Былое возвратимо,

Хоть в ракурсе ином, в ином ключе.

Но вера в дружбу в нас неистребима,

Как верит Бог в надежду на земле.

Поразбросало нас.

$$$$$Горим, сгорая

И пылью в рот по-прежнему дыша.

Малы осколки питерской бригады,

Но жив костяк, и память не мертва.

А память нам раскручивала ролик!

Сравненьям – несть числа: не то, не то!

Условия пожестче стали втрое,

И смехотворно наше бытие.

И песни наши стали глуше, глуше!

Аккорд не тот, тональность, нет, не та,

И гложет ностальгия наши души,

И водкой заливаем мы глаза.

Но памятью заполненные мысли

Безжалостный диктуют нам вердикт —

Мы помним, что из Питера мы вышли,

А это о великом говорит.

Вторую зиму нам поют метели,

И в снег, и в дождь – строительный наряд,

Но все, что мы смогли и что сумели,

Не стыдно будет людям показать.

Бичуют нас ремонты на квартирах,

В гостинице безрадостный успех.

Усталость накопилась в коллективах.

В безвременье живем и без утех.

Но все ли так жестоко, мрачно, серо:

И будничный обман, и мишура?

Придет ли время, чтобы вновь запела

Нам в полный голос звонкая струна?

Чтоб только песня грела наши души,

Чтоб не было обид, раздор и ссор,

И водкой чтоб не заливали муки,

И цель была, как светлый коридор.

Я верю в возрождение былого,

И сумрак не обидит наших грез!

Мы победим!

$$$$И нет пути иного —

Без обольщенья, жалости и слез!

С вниманием обласканных невежд,

Отринутый в глухую даль просторов,

Судьба мне слала искорку надежд

На дружбу без подвоха и раздоров.

И дружба виделась в умении дружить,

И боль друзей своей считать бедою,

И более того – себя винить,

Когда стоявший рядом был виною.

Когда стоявший рядом возомнил

Себя судьей, и оскорблять он вправе —

Он вероломно дружбу подкупил,

Нацеживая кубками отравы.

Отравы лестью и вниманья яд

Он распылял, и ложное смиренье.

И в душу устремлял прескверный взгляд,

Не замечая своего паденья.

И с ложью правда так переплелась,

Что истина осталась за забором.

Во мне засеял он плевелы зла,

И день греха назначен мной позором.

Пришел тот день, отшелушилась ложь,

И правда голою предстала в свете…

Ведь сердце вряд ли лаской проведешь,

Когда тепла не видишь в человеке.

Жизнерадостность – не тема,

Может, кто-то не поймет,

Что грустить уже проблема —

Жизнь проносится в галоп.

Отграничились все страны,

И мелькают города.

Воевать не перестали,

Вновь везде идет война.

Вновь кого-то убивают,

Вновь и слезы, кровь и пот,

Ни конца здесь нет, ни краю…

Смерть проносится в галоп.

Не в поле, не в море,

Не в белую стынь

Уносят невзгоды

Неправды полынь.

На сердце назреет,

Как спелая ржа,

Могилой повеет

Печаль и тоска.

Заплещется море

Забытых обид,

Навалится горе,

Как тяжкий гранит,

И выход затерян —

Молчат звонари…

Но крайность предела

Почуют они,

И зыком набата

Воскреснет в душе

Надежда из праха,

Как Феникс в огне…

Нет-нет, не порвется

Последняя нить —

Душа отречется

От старых обид.

Я рядом стою, говорю, говорю.

Слова – словно алая кровь на снегу.

Душою и сердцем давно не горю,

И кажется мне, что кричу в пустоту.

Ты черным криком словно обеляла,

Душа разрезалась певучей немотой…

Ты уходила долго и упрямо,

Упрямо как была моей звездой.

Слезинки скупые за божью росу

Я принял при встрече с тобою.

Но то не роса была – капли дождя

Разрезали щеки надвое.

…А львица светская прикинулась щенком,

Она ласкалась, невпопад шептала,

Клялась в любви и сердце предлагала,

Но сердце львицы, накрахмаленное злом.

Одни ушли, и в сердце темной полосой

Их путь отмечен был навязчивой тоской.

Я истреблял в себе желанья,

И дух подлечивался долгим расставаньем.

Ах, если б знать, как трудно жить!