Они уснули вместе, хотя Куна весь вечер отворачивалась и не сказала больше ни слова. Легла на широкой кровати как можно ближе к краю и дальше от генерала. Пусть хоть каждый день пьет и ночует в штабе, у Публия - где угодно, только больше не приходит таким злым. Легко любить на расстоянии, рисуя в голове образ из самых лучших воспоминаний. А теперь у её портрета генерала навсегда холодный взгляд и хмурая складка на переносице.

Пружины матраса прогибались под тяжестью двух тел, стоило Наилию во сне дернуться или перевернуться на другой бок, как кровать шла волнами и под Куной. Встряска будила и раздражала неимоверно. А еще он сопел. Не храпел, а тяжело дышал, будто его придавило чем-то тяжелым. Куна просыпалась, закрывала уши подушкой и всерьез думала, не сбежать ли в другую комнату? В гостиной полно диванов. Зря что-ли особняк такой большой?

Проснулась еще раз среди ночи в промокшей насквозь сорочке. Стала выпутываться из-под одеяла и обнаружила, что укрыта двумя вместо одного, а кровать рядом пуста. Ушел генерал. Сон пропал окончательно. Куна смотрела в темный потолок и прислушивалась. К раздражению добавилась тревога. Лучше бы Наилий сопел и ворочался, вот где он сейчас? Она крепко уснула и не услышала, как запищала гарнитура пронзительной трелью высшего приоритета? Что-то случилось в пятой армии? Генерал оделся и уехал с Нурием на космодром?

Куна встала с постели и надела поверх влажной сорочки халат. Тапочки в темноте потеряла, наверное, нечаянно пнула под кровать. Планшет Наилия вместе с гарнитурой спокойно лежали на тумбочке, а без них он бы никуда не поехал. Нет в чувствах логики. Куна только что ненавидела, дулась от обиды, а теперь не уснет, пока не найдет генерала.

Глаза успели привыкнуть к темноте, но она все равно шла наощупь по едва знакомым комнатам. Тусклый свет спутника отражался от заметанного снегом сада, и за окном все казалось серым. Будто густо засыпанным пеплом. Босые ступни остывали с каждым шагом, а под мокрую сорочку забирался сквозняк. В коридорах тише, чем в крематории. Свет горел где-то далеко впереди единственным теплым пятном. Если Наилий в особняке, то только там.

Пол выстелен темно-синими матами, окна закрыты тяжелыми шторами, а посреди пустого зала возле тренировочного манекена такая же неподвижная фигура генерала. В статуях больше жизни, а у камня ласковее взгляд. Будто приготовился к погребению и ждал, когда под ним разожгут огонь. Сидел как горные, поджав под себя ноги и уложив ладони на колени. А еще этот звук - протяжный, низкий, отзывающийся эхом где-то в животе. «Ммммммм». Куна закрутила головой, не жужжит ли рядом дрон. Пусто. А звук снова резанул по ушам. «Ммммммм».

Изрезанная шрамами спина генерала идеально прямая, влажные после душа волосы зачесаны назад. Неужели это он? Горлом?

- Мммммм.

- Наилий.

Не выдержала Куна и на звук её голоса генерал вздрогнул. Вывернулся назад, перекрутившись в пояснице так, что казалось, сейчас позвоночник сломается, но нет. Гибкий, как змея.

- Я разбудил тебя? - хмуро спросил генерал. - Что-то болит?

- Ничего, - замотала головой Куна и, обойдя генерала, села на маты рядом. Выдохнуть хотелось с облегчением, а слова никак не шли на ум.

- Я тебя искала. Испугалась, что ушел.

Он выкрутился обратно и расслабился, опустив плечи. Темные от воды пряди упали на лоб.

- Куда я уйду? - спросил глухо, потирая пальцем гематому на скуле. - Разве брошу вас?

Куна придвинулась ближе и попыталась обнять. Холодный, неподвижный, будто закованный в лед. Ночью уснуть не мог, а теперь сидел здесь, врастая в пол как дерево в скалу. Чем больше нервничал, тем сильнее замыкался, словно боялся расплескать бурю, что кипела внутри. Нельзя генералу срываться и кричать. Крик - слабость, отчаяние от того, что не можешь получить желаемое по-другому. Тридцать три легиона, а он не может справиться с одной женщиной. Упрямая, молодая, дурная, но ведь Аврелии надо помочь и в диспетчерской...

Куна вздохнула и осторожно положила ему голову на плечо.

- Я волновалась за тебя. Не думай, пожалуйста, что мне наплевать. Я представляю, как тяжело ломать жизнь ради кого-то. Ты нас с Дарионом тоже не планировал и теперь тянешь, как...

- Мне не в тягость, - перебил генерал, - но я тоже волнуюсь. Беременным столько всего нельзя, а ты бегаешь по двору зимой едва одетая.

Куна зажмурилась, чувствуя, как от смущения бросает в жар.

- Извини, больше не буду. Я хорошо себя чувствую, разве что работать тяжело стало. Ты прав, мне стоит уйти из диспетчерской.

У Наилия разгладилась хмурая складка на переносице и глаза распахнулись шире.

- Ты сама решила или я надавил?

- Сама, - уверенно кивнула Куна. - Я забывчивая стала, невнимательная. Устрою пару аварий, лучше никому не станет. Завтра напишу заявление по собственному, две недели отработаю и стану свободна. Только разреши мне, пожалуйста, ходить на кулинарные курсы. - О последнем просила совсем тихо, но в пустом и гулком зале слова звенели громче льдинок на ветру. - Я так долго об этом мечтала.

Генерал ожил, обнимая за талию и стараясь не задеть живот.

- Учиться тебе сейчас лучше, чем работать. Слишком рано ты окопалась в диспетчерской. Девочка совсем, еще искать и искать себя, все дороги открыты. Будь у меня такой шанс - держался бы за него зубами.

Куна прильнула к нему, и Наилий расцепил ноги, усаживая к себе на колени. Сердце генерала билось, ускоряясь, гоняло кровь по телу. На щеки вернулся румянец, кожа потеплела. Через мгновение в его объятиях стало жарко.

- Выбор всегда есть, - тихо продолжал Наилий. - Неважно где ты родился, как рос, станешь только тем, кем сам захочешь. Учителя найдутся, нужные цзы’дарийцы встретятся. Главное - вот здесь знать, чего хочешь.

Генерал положил Куне руку на грудь, туда, где билось сердце. А мысли уже ушли в сторону от выбора, предназначения и цели в жизни. Тяжело думать о высоком, сидя на коленях любимого мужчины. Она потерлась щекой о его голое плечо и заурчала, как кошка. Внизу живота потеплело от желания. Казалось, недавно вернулись из резиденции, а сколько уже не были вместе. Стыдно самой предлагать, но вдруг догадается?

Наилий задумчиво гладил по спине, расправляя складки халата. За окном темнела ночь и до рассвета еще можно выспаться. Наверное, нужно вернуться в кровать и забыть о глупостях, но стоило Куне дернуться встать, как генерал обнял крепче.

- Побудь со мной. Хотя бы немного. Не хочу один.

Она молча закивала и погладила его ладонью по груди, чувствуя, как расслабляется еще больше. Генерал откинулся спиной на маты, увлекая за собой. Вытащил из-за манекена полотенце и свернул в подушку, но задремать не получилось. Куна закрыла глаза и долго наслаждалась поглаживаниями по спине, пока рука генерала не опустилась на бедра. Халат слишком короткий, задрался до белья мгновенно. Желание распускалось цветком, туманя разум. Куна отвечала на ласку, целуя Наилия в шею, водя пальцами по животу, а потом бесстыдно положила руку на тренировочные штаны. Уже научилась понимать, почему твердеет как камень, наливаясь кровью, но он сказал вслух:

- Куна, я хочу близости.

Она не ответила, только застонала тихо, когда накрыл телом, коленями раздвигая ноги. Даже в ледяную стужу всегда может вспыхнуть яркое пламя, надо не бояться возле него греться.

***

Заявление Куна отправила Регине на визу на следующий день, как собиралась. Старшая смены даже не читала, мгновенно нажав на кнопку «подтвердить», а в комментарии прислала короткое: «Наконец-то!»

Куна переплела дрожащие пальцы и беспомощно посмотрела на диспетчерский пульт. Пора прощаться. Два цикла в обнимку с графиками, журналами, схемами движения, лоцманскими картами. Наизусть знала все теплоходы и каждого капитана по имени. Вечно злая и ядовитая на язык Фелиция с её «Беркутом», заводная Доминика на «Стриже», готовая броситься на выручку, даже если ей не по пути. Интеллигентная Кассия, читающая в радиоэфире древних философов и гоняющая своего «Орлана» по самым мелким протокам. Водная стая Тарса, весь цвет речного флота пятого сектора.