— Штрафные баллы каждому! Два… Нет! Три балла за дуэль!
Да плевать, с Ρаэлем встретиться всё равно не светит, так что хоть все десять может влепить. Из Теней не выгоняют за дисциплинарные нарушения, но вот отчитаться перед «Папой» придется. Кстати, когда только узнал его прозвище, то несколько дней не мог прийти в себя от то и дело разбирающего смеха — это же надо такое придумать?! Назвать это гадину ушастую «Папой»?! Однако назвали и продолжали так величать, вопреки рвущемуся наружу смеху и острому желанию узнать автора такого своеобразного позывного. Да и вообще, кто бы мог подумать, что «душка портной» курирует Теней?
В светлом кабинете было как обычно обманчиво уютно, а главный интриган всея Империи сидел себе и попивал чай. Знакомая привычка.
— Ну, и что на этот раз? Чего Ар-тар опять ядом брызжет?
— Видимо скопилось много, отравился.
Камаэль усмехнулся:
— Нет, на собственный яд у него иммунитет. Его достать могут только такие как ты. Хм… — лицо ушастого озарилось очередной «гениальной идеей» — Надо бы его как-нибудь познакомить с Ρаэлем. И ради чистоты эксперимента не говорить, что вы родственники.
Представил себе этот крэшшш и рассмеялся:
— Даже не знал, что ты так сильно хочешь смерти этого недогнома.
— Смерти?
— От кровоизлияния в мозг.
— Думаешь, наш малыш ему такое устроит?
За «наш» очень хотелось укоротить кое-кому торчащие уши, но пришлось сдержаться и ответить:
— Он сам себе устроит после очередной выходки Раэля.
— Да уж, тут ты прав. Твой братец не уступает тебе в «умности» проделок.
— Продолжает заигрывать с врагом?
— Можно и так сказать. Впрочем, речь не о нём. Иллири, за коей Бездной ты проводишь несанкционированные дуэли с та Магхзаном, да еще и без секундантов? Жить надоело? Или на плаху захотел?
Мне совершенно нечего было на это ответить — эти дуэли, конечно же, глупость несусветная, как будто нам спаррингов на боёвке не хватает…
— Хоть какое-то развлечение.
— Хочешь сказать, что это ты так сублимируешь? Да найди себе уже кого-нибудь для здорового траха и перестань страдать идиотизмом!
Давно бы нашёл, если бы… Εсли бы.
— Иллири? Вернись на грешную землю…
Признаться, действительно непростительно надолго замолчал, пытаясь вспомнить, когда последний раз кормился.
— Так, судя по твоему крайне тупому выражению лица, ты сейчас задумался о чём-то невероятно серьёзном… Выкладывай.
— Подсчитываю сколько времени прошло с последнего…
— Если ты не можешь сказать сразу, значит слишком много.
— Слишком.
— И почему так?
Спрятавшись за чашкой чая пытался найти ответ на непростой вопрос. «Почему» или «от чего» будет вернее?
— Не знаю. Не хочу. Не нужно.
Золотистая бровь знакомо изогнулась:
— Ты не болен часом?
— Болен. Ты знаешь кем. Чем.
— Ещё раз убеждаюсь в том, что вы братья. Заскоки у вас тоже одни на двоих. У меня в последнее время вообще складывается впечатление, что я разговариваю с более взрослой версией Ρаэля. Более взрослой, но отнюдь не более умной.
— Может хватит? — нотки недовольства прозвучали в моём голосе.
— Давно уже хватит, но вы продолжаете маяться дурью, вместо того, чтобы обращать внимание на важное. Иллири, сделай всем одолжение — найди себе кого-нибудь для утех и поддержания сил, амулет штука хорошая, но на одной заимствованной энергии ты долго не протянешь. Вроде как совсем недавно ты уговаривал Раэля не ограничивать и не ограничиваться, а сам?
А сам даже не думаю о сексе. Смешно. Не дождавшись от меня никакой явной реакции, остроухий несколько секунд помедлил, словно на что-то решаясь, а потом отставил чашку и похлопал по мягкой диванной подушке подле себя.
— Иди ко мне.
Это он что сейчас предлагает?
Тональность голоса Камы вновь сменилась, когда он томно протянул:
— Не будь букой, ты тогда так и не закончил начатое, а я так и не провёл эксперимент до конца.
— Папочка, тебе не кажется, что ты опэхел?!
— Ммм, «папочка»? Новые грани инцеста? Тебя именно это заводит? — произнёс эльф, почти стекая с дивана и подвигаясь ближе ко мне.
Видеть его коленопреклонённым передо мной оказалось неожиданно приятно. И в столь многих смыслах, что я даже не сразу разобрал лёгкий флёр возбуждения, окруживший нас. А Камаэль тем временем уже подкрался вплотную, тягучим движением взобрался сверху, буквально оседлал меня и заглянул в глаза:
— Только не говори мне, что ты об этом не думал.
Не скажу, врать лень.
— И не лги, что тебя тогда не зацепило.
Не буду.
— Наведённые чувства на пустом месте невозможны.
Невозможны.
Моя рука скользнула по крепкому бедру, по гладкому материалу штанов, обхватила ладную, но такую наглую задницу и резко придвинула вплотную, заставляя зрачки бледно-голубых глаз расшириться. Камаэль опёрся в спинку кресла над мои плечами, навис так близко, что запах вереска вновь ударил по рецепторам, но не прикоснулся, ничего не сказал, молча разглядывая меня, словно чего-то ожидая. Α мне вдруг стало интересно:
— И как далеко ты готов зайти?
— Не знаю…
И никакой придури во взгляде, никакого притворства и деланной томности в словах. Неожиданно честный ответ и болезненно-искренний выдох:
— Пожалуйста…
А потом он опустил щиты, одновременно с этим проецируя эмоции и меня затопила волна смешанных чувств: тоска по несбыточному, любопытство, немного самоиронии, море упорства, щепотка уязвлённой гордости, и всё это щедро приправлено желанием, замешанным на отчаянной попытке избежать одиночества. Можно было бы сбросить его зов, вырваться из пут дурманящего желания, но зачем? Я знаю, что это ничего не значит, он знает, что этим ничего не добьётся, так может и не стоит всё усложнять? Может как раньше, как было? Не с ним, но с сотнями других?
За первым поцелуем я потянулся сам, впился в жёсткий рот, заставляя его поддаться, раскрыться, впустить язык и позволить провести кончиком по зубам, погладить нёбо, чтобы тут же вновь сменить нежность на боль и грубо прихватить в укусе нижнюю губу. Вот теперь все чувства отошли на задний план, оставив лишь животное вожделение, жажду обладания и принадлежности. И обрывки мыслей диктующие простые решения.
Неудобно, недостаточно пространства для действий? Значит нужно подхватить под бёдра и бросить на соседний диван. Невозможно добраться до желаемого? Значит в Бездну вычурный камзол, к крэшшшу рубашку и тонкие штаны. Руки эльфа не менее проворно раздевают, убирая последние преграды, а потом кожа к коже, стон в рот, запрокинутая голова и дурман, что почти гасит сознание…
Очнулся я уже внутри крепко стиснутой задницы, от едва слышных поскуливаний и невнятных хрипов:
— Нууу… давай…
И пусть голова прояснилась, но отступать от начатого я не собирался, а вот хорошенько наказать зарвавшегося куратора стоило. Жёстко, во многом даже жестоко, без промедлений, без лишних сантиментов, но зато с полной отдачей и без раздумий. Болезненными рывками, стиснутыми зубами и перекошенным в крике ртом. Синяками на тонкой персиковой коже, золотистыми волосами в кулаке и запрокинутой головой. Засосами на шее, саднящей задницей и испачканным диванов. Именно этим для Камаэля стало его необдуманное решение подставиться. А еще слепящей вспышкой экстаза, в стократ сильнее от того, что была она совсем неожиданной, сквозь боль и сдавленные вскрики…
Остроухий пришёл в себя на удивление быстро. Перевернулся на бок, подпёр голову рукой, позволяя волосам спадать с дивана и почти касаться пола, взглянул на меня cо своей извечной ухмылкой и прошептал одними лишь губами:
— Доволен?
Сидя в кресле напротив, в одних наспех натянутых штанах, я уж точно не мог назвать себя довольным. Хотя нет, я же обещал не врать. Доволен. Сыт. Отомщён.
Камаэль поднялся, сдавлено выругался и поковылял, иначе не скажешь, в сторону скрытой за одним из гобеленов двери. Уже оттуда до меня донесся его голос:
