— Не брошу, — медленно, свистящим полушепотом процедил Дембель и тут же ощутил в себе решимость оставаться с Димкой до последнего. Пусть его, Илью, теперь бьют, пусть в него стреляют, пусть даже убьют…

Все равно он не бросит друга.

— Да ладно тебе, Сникерс, — примирительно произнес Прокоп, довольный тем, что ему удалось наказать обидчика. — Нравится ему эту падаль таскать — пусть тащит. Или тебе самому незападло этого безногого на себе в машину волочь?

Пошатываясь и держа Диму под мышки, Илья направился к «скорпу». Вороненый ствол по-прежнему плясал в руке Сникерса.

А у соседнего дома, на почтительном расстоянии, уже собиралась небольшая толпа любопытствующих. Несколько старушек с мусорными ведрами, несколько серых мужичков пропойного вида, двое сопливых пацанов («Ух ты!..» — восторженно вскрикнул один, заметив в руке бандюка настоящий пистолет). Все они видели, как трое здоровых ублюдков бьют инвалида, как провожатый безногого пытается защитить его от побоев… Однако никому и в голову не пришло не то что заступиться — выразить возмущение.

— Чо стали, гондоны? — обернувшись к любопытствующим, крикнул Сникерс, размахивая стволом. — Чо тут вам — кино или цирк? А ну валите на хер!

Толпа мгновенно растворилась по подъездам, лишь какая-то ветхая старуха так и осталась стоять, тараща глаза.

А Прокоп, приоткрыв заднюю дверку, уже заталкивал друзей в салон.

— Быстрей, бычара! — Ствол «Макарова» угрожающе уперся в бок Дембеля.

Илья уже усадил Диму, уже пригнул голову, чтобы усесться рядом, но в этот самый момент заметил знакомую фигурку, бегущую по направлению к бандитской машине. Силуэт, рельефно вырисовываясь на фоне иссиня-белых сугробов, быстро приближался. Это был отец, Сергей Иванович.

— А ну, засранцы! — задыхаясь от бешенства, зашелся в хрипе отец, и Илья сумел рассмотреть в его руке широкий флотский ремень с краснофлотской бляхой, отливавшей на солнце латунью. — Да я вас…

— Во — еще один защитник объявился! — непонятно почему развеселился Сникерс.

— Папа, у них «ствол»! — крикнул Илья, но тут же получил очень болезненный удар локтем в глаз; мир рассыпался на мириады осколков, и Дембель на мгновение ослеп, однако нашел в себе силы выкрикнуть: — Уходи, папа! Не надо!..

Следующий удар чем-то тяжелым в темя окончательно вырубил Корнилова.

А потому Дембель не видел, как Сникерс, шагнув отцу навстречу, профессионально саданул его кулаком в солнечное сплетение; не видел, как отец, захлебнувшись воздухом, осел на снег; не видел, как кривоносый негодяй, предусмотрительно сняв с папы шапку, несколько раз ударил его по голове рукоятью пистолета…

Спустя минуту грязно-синий «Форд-Скорпио», описав во дворе правильный полукруг, выехал на пустынную улицу. А Сергей Иванович Корнилов — окровавленный, с разбитой головой — так и остался лежать на снегу рядом с пустой инвалидной коляской…

Минут через десять после того, как бандитский «скорп» выкатил со двора, Сергей Иванович пришел в себя. С трудом поднялся на четвереньки, тупо посмотрел на кровавую лужицу на снегу и, встав на ноги, словно лунатик, побрел к своему подъезду.

К счастью, Елена Николаевна Корнилова не растерялась, не стала причитать и голосить при виде избитого мужа — наскоро обмыв ему рану на голове, она вызвала по телефону милицию и «Скорую».

Менты и врачи прибыли почти одновременно — минут через двадцать после случившегося. Пока доктор осматривал рану Сергея Ивановича, милицейский оперативник допрашивал хозяйку.

— Я ничего не видела, — всхлипывая и поминутно утирая платочком глаза, вздыхала Елена Николаевна. — Сын наш, Илья, нашел у рынка однополчанина, вместе в Чечне воевали. Дима Ковалев — ну, однополчанин-то этот — инвалид, безногий.

— Это который на базаре на каталке сидит, матерные песни под гармошку поет? — уточнил мент и непонятно почему улыбнулся.

— Ну, сидел на рынке, было…

— Ну, а дальше-то что?

— Сегодня с утра в военкомат собрались. Документы у Димы потеряны, ну, сынок мой и решил ему помочь. — Боясь расплакаться, Елена Николаевна говорила медленно, с трудом подбирая слова. — Может, военком запрос сделает, чтобы пенсию Диме оформить, может, какое единовременное пособие… Илья коляску-то выкатил, а минут через десять сосед нам звонит, Сергей Михайлович, и говорит: там, мол, во дворе, сына вашего бьют.

— Кто бьет?

— Да он и не рассмотрел, — ответила мама Дембеля таким тоном, будто бы она была в этом виновата. — Сережа мой как раз из ванной вышел, телефонную трубку схватил, выслушал, куртку на плечи, ремень в руки — и во двор. И вот вернулся такой…

— А куда ваш сын с этим безногим гармонистом делись? — последовал вопрос.

— Отец говорит, вроде в машину затолкали и повезли куда-то.

— Марка машины? Номер? Цвет? Количество нападавших? Во что были одеты? Возраст? Приметы? — заученно затараторил мент.

— Вы у мужа сами спросите, меня там не было. — Корнилова кивнула в сторону соседней комнаты, где молоденькая медсестра со «Скорой» обмывала окровавленную голову пострадавшего.

— Успеем еще, — отмахнулся оперативник.

Выяснив номер квартиры соседа Сергея Михайловича, менты двинулись к дверям.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил опер на прощание.

— Да… нет, не знаю, — засмущалась Елена Николаевна.

Конечно, запуганная женщина не то что подозревала, а была уверена, что это дело рук бандитов, регулярно взимающих «местовые» на рынке. Однако не спешила делиться своими соображениями с милиционерами…

Кто мог поручиться, что менты не связаны с бандитами? Ведь продажность милиции известна в России даже дошкольникам…

— Так «да» или «нет»? — деловито уточнил оперативник.

— Да не знаю я, — вздохнула Корнилова и наконец, дав волю чувствам, расплакалась.

— Вот видите: машину не запомнили, цвет и номер не знаете, сколько этих хулиганов было — тоже неизвестно, — вымолвил оперативник с явным неудовольствием. — Как нам прикажете их искать? Ладно, скажите своему мужу, чтобы вечером зашел в ГОВД.

За окнами, обрамленными жидкими кисейными занавесочками, колыхался тяжелый фиолетовый сумрак, кое-где подкрашенный неверным желтым светом фонарей да зажженных окон противоположных домов. Сквозь раскрытую форточку то и дело доносился звук автомобильных клаксонов, шум моторов. Ходики на стене незаметно отсчитывали время, старенький холодильник на кухне то и дело дребезжал стеклом, и все эти звуки заставляли Елену Николаевну нервно вздрагивать…

Минуло уже три часа, как Сергей Иванович пошел в горотдел милиции. Пошел как пострадавший, в надежде на справедливость. Пошел как отец — с полной уверенностью, что родная милиция поможет разыскать сына и его друга-инвалида. Пошел как законопослушный гражданин — куда, в конце концов, ему еще обратиться?

Перед походом отца в ГОВД в квартире состоялся семейный совет: что ментам можно говорить и чего говорить нельзя.

«Давай скажу все, как было, — поправляя окровавленную повязку на голове, горячился Сергей Иванович, — и про рынок, и про «местовые», и про тех уродов, и про то, как Илюха с ними дрался…»

«Да ты что, хочешь, чтобы сыночку нашему голову оторвали? — испуганно шептала Елена Николаевна. — Не знаешь, что это за люди? А вдруг как эти милиционеры на содержании у бандитов, что тогда?»

«Так мы ведь простые честные граждане! — продолжал наступать отец Ильи. — Мы ведь пострадавшие! Мы ничего такого не сделали! Заявим — и пусть ищут!»

«Полгода назад у нас на рынке тоже такой правдолюбец выискался, — напомнила Корнилова. — Бандиты на него наехали, а он в милицию заявление понес. Так менты его вместе с заявлением бандюкам и отдали. А те в лес завезли. Так избили, так избили — до сих пор на нашем рынке не появляется…»

«Ну, и что же теперь делать?» — видимо, последний аргумент жены убедил Сергея Ивановича.

«Расскажи все, как было… Кроме бандитов. Мол, выкатил наш Илюшенька коляску с другом-инвалидом, во двор въехала какая-то машина, вышли трое, избили сына и его товарища, в салон затолкали… Ты на помощь прибежал — и по голове получил. Что дальше было — не помнишь, примет тоже не запомнил, потому что сознание потерял. Что за машина — не знаешь, в иномарках не разбираешься. И все. А кто такие, откуда — тебе неведомо…»