Корнилов слушал внимательно, поглядывая на Митину сестру исподлобья. Говорила она печально, сосредоточенно, медленно, словно у нее озябли губы. И столько трогательности было в ее интонациях, столько покорности судьбе, что Илье захотелось по-братски сесть рядом, положить ее голову на свое плечо и сказать что-нибудь хорошее, после чего все проблемы разрешатся сами собой.

Он искал такие слова, но не находил. Да и не могли все проблемы разрешиться сами собой: Дима-то по-прежнему оставался цыганским «батраком». За цыганом Яшей — Сникерс со своими бритоголовыми спортсменами. За Сникерсом — Злобин, главбандит городка. За Злобиным…

Корнилов встряхнул головой, отгоняя от себя ненужные теперь размышления. Какая разница, кто за кем стоит? Хоть весь белый свет ополчится на него и на Димку — все равно он поможет товарищу!

— А дальше что? — спросил он.

— Дальше… — вздохнула Оксана. — Дальше я запросы посылала на младшего сержанта Ковалева Дмитрия Валерьевича. Везде, куда только можно. И в Министерство обороны, и в МВД, и в воинскую часть, где он служил… И все ответы — как под копирку: «не значится», «пропал без вести», «не установлен».

— Да они, наверное, твои запросы и не читали! — перебил Дембель зло. — Знаю я этих генеральских гнид в полосатых штанах! Как дачу себе под Москвой строить — так солдатики всем нужны. А как человеку помочь — так лень от стула оторваться…

— Может быть, и так, — кивнула девушка покорно. — Вот и решила я в Москву ехать, самой брата искать. Денег никаких, зарплату не платят и даже не обещают. Добрые люди посоветовали уволиться с работы и потребовать расчет — слава богу, выплатили наконец. Там заняла, тут перехватила, кое-что из вещей продала, а главное — квартиру нашу на год вперед сдала. За какие-то несколько месяцев почти все на разъезды и ушло. Вот разыщем Димку — и не знаю, куда его везти. Квартирантов-то на улицу не выставишь! Да и долгов уйма. Честно говоря, у меня едва-едва на пару дней жизни в гостинице денег осталось да на один самый дешевый билет домой.

— Разыщем, — произнес Илья твердо. — Главное, мы знаем, где искать. Димка говорил — цыгане его в самых прибыльных точках города ставят. Обычно он тут, на рынке, стоял. Завтра же и начнем.

Докурив папиросу почти до бумажной гильзы, Илья затушил в пепельнице окурок и, кутаясь в одеяло, пошел в ванную. Стиранная им одежда, развешанная на змеевике, была еще влажной, но Дембель не хотел обременять своим присутствием девушку. Ничего, он закаленный — на теле высохнет.

— Ты куда? — не поняла Оксана.

— Домой, — донесся из приоткрытой двери ванной голос Дембеля.

— Ты что! Илья, никуда не уходи! Ты ведь сам говорил, что домой сейчас нельзя, что там бандиты могут быть! Да и вещи твои еще не высохли! Зачем одеваешься, сними сейчас же, простудишься! — почти по-матерински запричитала девушка.

— Да ладно, ничего со мной не станется, — попытался было отбиться Корнилов.

Встав у двери и демонстративно раскинув руки крестом, Оксана заявила категорично:

— Никуда я тебя не пущу! Тут оставайся! Зачем мокрую рубашку надел, снимай сейчас же!.. — И, оробев от собственных интонаций, сказала просительно: — Останься тут… Пожалуйста!

…Сквозь запотевшее окно комнатушки пробивался молочный утренний свет. В ванной тихонько шипела в неисправном кране вода. Густой сигаретный дух сочился понизу в щель между дверью и полом. Со стороны двери то и дело доносились топот, шарканье обуви, короткие реплики постояльцев. Гостиница пробуждалась ото сна.

Лежа на расстеленном у окна матрасе, Илья ворочался с боку на бок. Впечатления прошедшего дня оказались слишком яркими, слишком значительными, они не давали ему уснуть.

Правильно говорят: за добро и зло воздастся каждому. Рано или поздно, но воздастся обязательно. Несколько дней назад он, Илья Корнилов, привез домой инвалида Димку: обогрел, приютил, обнадежил, а главное, принял участие в судьбе бывшего однополчанина. Наверное, он, Дембель, был первым, кто действительно помог Ковалеву после плена и ампутации. И помог вовсе не потому, что подсознательно жаждал за это вознаграждения. Он не мог оставить Митю на рынке, не мог позволить каким-то грязным цыганам наживаться на его несчастье. Обостренное чувство справедливости не позволяло поступить иначе.

И вот вчера вечером, когда все, казалось, отвернулись от Ильи, Митина сестра помогла Дембелю.

Корнилов приподнял голову, взглянул на кровать. Оксана спала, подложив ладошку под голову, и лицо ее даже теперь, во сне, было печальным и кротким.

— Ничего, мы еще повоюем… — тихонько прошептал Дембель, отворачиваясь к шершавой стене. — Мы еще посмотрим, чья возьмет…

Утренняя трасса была совершенно пустынной. Темная асфальтовая лента шоссе безразмерной макарониной заглатывалась капотом вишневой «девятки». Ленте этой не было видно ни конца ни края. Плавный подъем, упирающийся в белесое ртутное небо, такой же плавный спуск — и вновь плоская, как стол, равнина, перечеркнутая асфальтовой стрелой. Морозный воздух растекался по корпусу машины густым эфиром, и пролетающие за окнами заснеженные кроны деревьев казались выплывающими из миража.

За рулем вишневой «девятки» сидел Жора Глинкин, более известный как Сникерс. Он вел машину собранно, внимательно, однако рельефные продольные складки на жирном лбу свидетельствовали о серьезной работе мысли.

Мыслей было немного, пока всего две. Одна — приятная, другая — не очень.

Вчера Сникерс так и не дождался звонка Антипа и Прокопа, и это было скверно. В восемь вечера, вернувшись из привокзального кабака домой, Жора принялся попеременно названивать и одному, и другому, однако пацаны словно сквозь землю провалились. Мать Прокопа — бывшая учительница младших классов, до сих пор свято верившая, что сын работает детским тренером, — ответила с беспокойством, что сынок как уехал рано утром, так до сих пор его и нету. А телефон Прокопа и вовсе не подавал признаков жизни.

Все это было по меньшей мере странно. Ведь они обещали управиться за час-полтора и сразу же звякнуть на Жорин мобильник. Получалось — или что-то у них не сложилось (в это верилось с трудом), или наоборот — задавили несговорчивого клиента слишком быстро и теперь, желая снять стресс, зависли где-нибудь на хате с веселыми телками и расслабляются по полной программе (такая версия выглядела куда предпочтительней).

Вторая мысль была приятней и, заслонив собой первую, окончательно овладела Жорой.

Вчера вечером Сникерс, набравшись смелости, позвонил в соседний городок тому самому человеку, которого видел альтернативой Злому. Бизнес Шашеля — а именно под такой кличкой тот был известен — являлся почти зеркальным отражением бизнеса Злобина. Небольшой районный центр, «охранная фирма» с соответствующей лицензией, запуганные подшефные коммерсанты, все как один — мелкие торгаши, «местовые» на рынках, плавающие таксы «налогов на охрану», рутинные «крышные» комбинации, полное отсутствие конкуренции со стороны соперников… Правда, в отличие от Злобина, не имевшего даже приводов в милицию, Шашель дважды побывал в местах не столь отдаленных, о чем свидетельствовали завлекательные фиолетовые картинки на торсе и фалангах пальцев авторитета. Сникерсу даже случалось бывать с ним в сауне, и вытатуированные на груди Шашеля символы тяжелой романтической жизни — все эти тигровые оскалы, цепи, звезды, церковные купола и кинжалы — впечатлили его. Да и пацанов своих Шашель набирал не из «организованной спортивности»: городок, в котором этот человек был некоронованным монархом, еще в советские времена снискал славу крупнейшего криминогенного центра.

С Шашелем (известным и под именем Сергей Гладилин) Сникерс встречался раз десять. Несколько раз приходилось сопровождать Злого, навещавшего городок Шашеля с дружественными визитами, дважды или трижды Злой сам принимал соседа. В этих визитах было нечто от ритуальных поездок друг к другу состоятельных русских помещиков екатерининской эпохи: кто кого переплюнет в крутизне! Правда, в отличие от бар былых времен теперешние хозяева жизни не встречали друг друга цыганскими хорами, учеными медведями да тройками с валдайскими бубенцами. Пьянство в кабаках, блядство в саунах да изредка стрельба в окрестных лесах по консервным банкам и составляли основу культурной программы и у Злого, и у Шашеля. Но всякий раз — и у себя дома, и в гостях — Сникерс, как правило, оказывался рядом с Гладилиным.