В понедельник утром я взял на работе выходной. Если новости будут плохими, я не хотел плакать за столом в своем кабинете. Я хотел сидеть дома и быть готовым ответить на звонок, когда он прозвучит. Поэтому, естественно, я был в туалете, когда зазвонил телефон. Карола подошла к двери и сказала:

— Майк, звонит кто-то из НАСА.

Я выскочил из туалета и схватил трубку:

— Здравствуйте!

— Майк? Это Дейв Листма из Космического центра имени Джонсона. Как ваши дела?

— Дейв, я не знаю, — ответил я. — Хотел бы спросить об этом у вас.

Он рассмеялся:

— Ну, я думаю, у вас все будет хорошо, потому что мы хотим, чтобы вы стали астронавтом, и надеемся, что вы все еще заинтересованы в этом.

— Да! — сказал я. — И на случай, если вы не расслышали: да! ДА! ДА! ДА!

Я завопил в трубку. Карола тоже что-то закричала. Зарыдал Даниэль. Думаю, Габби мы совсем сбили с толку. Повесив трубку, я все еще не мог поверить, что это по-настоящему. Я испугался, что, возможно, они звонили другому Майку Массимино. Я схватил трубку и перезвонил в НАСА. Ответил Дуайн Росс.

— Слушаю?

— Это снова Майк Массимино. Я просто хотел проверить, не ошиблись ли ваши ребята.

— Не беспокойтесь. Мы позвонили по адресу.

Когда становишься астронавтом, жизнь быстро меняется. В тот день, когда мне позвонили из НАСА и предложили работу, я был университетским преподавателем, который целыми днями стоял у доски с мелом в руке и читал лекции для набившихся в аудиторию девятнадцатилетних студентов-инженеров. Шесть месяцев спустя я преодолевал звуковой барьер на заднем кресле двухмоторного сверхзвукового реактивного самолета.

После звонка из НАСА я закончил свой последний семестр, в конце июля мы собрали вещи и поехали в наш дом в Техасе, который дожидался нас все это время. Когда мы добрались до старых мест и поднимались вверх по своей улице, то увидели, что Стив Смит, наш сосед-астронавт, украсил наш двор американскими флагами, лентами и кучей плакатов. Это было здорово. Неделю спустя, 12 августа 1996 г., я начал работать в Космическом центре имени Кеннеди как кандидат в астронавты (ASCAN). Я въехал в комплекс с северного входа, махнул своей карточкой, и охранник кивнул мне, чтобы я проезжал. Это было здорово. Почти всю первую неделю шли ориентировочные программы, размещение в отделе, заполнение бумаг. НАСА провело пару неофициальных мероприятий и тусовок, чтобы все перезнакомились друг с другом. Это было нам необходимо: мы были самым большим набором астронавтов в космической программе. Нас было 44: 35 американцев и 9 иностранцев. У каждого набора астронавтов есть свое прозвище. Самых первых астронавтов программы «Меркурий» называли «Первой семеркой». Вторую группу из девяти человек — «Новая девятка» (оригинально, не правда ли?). Когда началась эпоха шаттлов, названия стали давать более изобретательно: «Личинки», «Комки шерсти», «Летающая эскарго». Отдел астронавтов занимал весь шестой этаж здания 4 в Космическом центре Джонсона. В наборе перед нами было 15 человек, и им уже было тесновато. Теперь руководство должно было запихать всех нас туда же. Поэтому нас прозвали «Сардинами».

Как только мы прибыли, НАСА, не теряя времени, отправило нас летать. Астронавтов разбили на две группы: пилоты и специалисты полета. Я был во второй группе. Все специалисты полета на тренировках летали на задних креслах, как вторые пилоты. Эти полеты должны были подготовить нас к космосу. Различные симуляторы шаттла — это прекрасно, но они не настоящие. Полет на мощном реактивном самолете куда более реален. Ты управляешь настоящим летательным аппаратом, работаешь с настоящим пилотом, испытываешь настоящую тошноту и настоящую болтанку. Твой желудок подпрыгивает совершенно по-настоящему, нервы напрягаются, и паника тоже полностью реальна. Эти тренировки дают твоему сознанию и телу почувствовать, какой физической и психической нагрузкой будет космический полет, как правильно на нее реагировать.

В первый день с нас сняли мерки для летных комбинезонов. Военные пилоты носят зеленые комбинезоны. Астронавты — синие. На левом рукаве комбинезона пришит американский флаг, а справа на груди — эмблема НАСА. Что еще важнее, на комбинезон нашивают «крылья» астронавта. Они могут быть белыми, серебряными или золотыми. Большинство гражданских носят белые, но я заказал золотые. С моей головы сделали слепок для изготовления шлема и обвели след моей ноги для форменных ботинок. Черные или коричневые? Со шнурками или с пряжкой? Все подбирают на заказ. Также выдаются форменные перчатки из кожи или номекса и часы Casio Illuminator на черном резиновом ремешке. На дисплее часов можно заметить маленький логотип НАСА, который между собой все называют фрикаделькой. Затем костюм завершается парой крутых солнечных очков-консервов «Рэндольф» — стандартным элементом военной экипировки. У них прямая оправа без всяких крючков, поэтому их можно сдвигать вверх и вниз, надевая шлем. Точно такие же очки носили пилоты в «Парнях что надо». Если хочешь, на шлеме можно напечатать свой позывной, как это было в фильме «Лучший стрелок» (Top Gun), где у героев на шлемах было написано «Маверик», «Гусь» или «Айсмен». Когда я учился в школе, многие ребята даже не знали, что меня зовут Майк. Все звали меня Масса. Позже, в Массачусетском технологическом и в McDonnell Douglas, меня уже никто так не называл. Прозвище просто исчезло, а теперь оно стало моим позывным. «Масса» — вот что написали на моем шлеме.

Чтобы подготовить нас к полетам, НАСА отправило свежий набор астронавтов на авиационную базу ВМС в Пенсаколе, штат Флорида. Там у нас проходили тренировки по приземлению и приводнению. Затем мы направились на парашютные тренировки на базу ВВС Вэнс в Энид, штат Оклахома. А потом вернулись на три недели в Хьюстон для изучения бортовых систем, навигации, правил Федерального управления гражданской авиации, поведения при неблагоприятных погодных условиях, планов полетов — всего, что нам нужно было знать, чтобы помогать тому, кто сидит на переднем кресле самолета.

Полеты для Космического центра имени Джонсона проводятся с аэродрома Эллингтон, находящегося в 16 км от Хьюстона. У НАСА там есть собственные сооружения: двухэтажное административное здание, которое пристроено к ангарам для наших самолетов. Среди них разведывательный самолет WB-57, летающий на большой высоте, который служит для тренировок экипажей шаттлов; самолет, обеспечивающий состояние невесомости, KC-135A — знаменитая «Рвотная комета», а также наша эскадра T-38 «Тэлон». Астронавты готовятся к космическим полетам, тренируясь на Т-38 — двухместных двухмоторных сверхзвуковых самолетах. Эти машины могут лететь быстрее звука и развивать скорость до 1380 км/ч. Только представьте себе, что «Феррари» превратился в истребитель! Это маленькие и изящные самолеты с острыми как бритва крыльями и тонким длинным носом. Они окрашены в белый цвет с синей полосой на хвосте, где красуется логотип НАСА. Т-38 — одна из лучших летающих машин на свете.

Есть отличная история о Билле Ли по прозвищу Спейсмэн, питчере-левше, который начинал в «Ред Сокс» в конце 1970-х гг. В первый раз появившись на стадионе «Фенвей парк», он вылез из своего пикапа, и какой-то угрюмый парень из клуба сунул ему форму и сказал: «Вот твои вещи». Билл взял одежду и подумал что-то вроде: «И это все? Я теперь официально играю в «Бостон Ред Сокс». Должна же быть какая-то церемония или еще что?»

То же самое случилось со мной в первый день, когда я приехал в Эллингтон. На НАСА там в основном работают бывшие военные, сплошь покрытые татуировками. Они пакуют парашюты, проверяют кислород и в целом должны убедиться, что ты не погибнешь из-за того, что что-то будет не так с самолетом или оборудованием. В тот день один из этих неприветливых бывших военных работал в комнате, где мы получали снаряжение. Звали его Серж. У него были огромные усы, бейсбольная кепка с эмблемой НАСА и пропитанная потом рубашка. Серж жевал незажженную сигару, которая выглядела так, будто торчала у него во рту со времен Вьетнама. Я вошел и назвал свое имя. Он подошел к груде полетных комбинезонов, вытянул из нее мой костюм и бросил его мне, как грязное полотенце. Потом начал проверять свой список, одновременно засовывая мне в руки остальные предметы экипировки.