— Дальше.
— Ну, сначала мне поверили. Привезли Джона и его тоже допросили, но затем дело повернулось. Нашли снимки, что мы сделали на Сент-Крой, изучили их, — верно, там был Дженкинс. Но он был подсадной уткой, это тут же выяснилось. Подсадной «дракон», так сказать. Он расследовал убийство четырех женщин и поэтому проник к «драконам». Пытался уяснить себе, что они такое. Все это было санкционировано, описано, подшито к делу и одобрено начальством. Все было в порядке, он не принадлежал к «драконам».
Дженкинс, со своей стороны — объяснял я Мэдди — продолжал клясться, что приехал на озеро Кэлхаун потому, что в участок передали некое таинственное предупреждение и он беспокоился о нас, о Тони и обо мне. Я убедился, что предупреждение действительно пришло — его принял другой служащий, — но был уверен, что это подстроено. Но вот когда действительно все пошло вкривь и вкось, а Дженкинс очистился от подозрений — когда сделали вскрытие. Они располосовали Тони — от этой мысли я едва не рехнулся — и вырезали из головы пулю. И эта проклятая дрянь оказалась не та. От другого оружия, объяснили мне. Не помню, из какой пушки стреляли, но определенно и непреложно не из пушки детектива Тома Дженкинса.
— Это было ужасно, Мэдди. — Я стал ходить вокруг кресла Мэдди, размахивал руками, дрожал, трясся. — После этого все усомнились в моем рассказе. Фараоны. Похоже, они твердо решили доказать, что их человек невиновен, и заставляли меня повторять все снова и снова. Допытывались, не понял ли я что неверно или не упустил ли чего. Они поджаривали меня, выспрашивали так и эдак, словно в проклятом гестапо. Раскладывали все по полочкам и находили прорехи — или говорили, что находят. В какой последовательности раздавались выстрелы и что я при этом видел. И где кто стоял, как все происходило, как Тони падала.
— Да, я помню. Ты мне звонил — это было ужасно, ты был совершенно подавлен.
— Я сломался.
Сломался потому, объяснял я Мэдди, что это было невозможно — принять то, на чем они настаивали. Якобы там был кто-то еще. Кто-то, застреливший Тони. Такую теорию они построили, причем было обстоятельство, еще больше все осложнившее: Тайлер исчез. Начисто. Он сгинул, так что некому было подтвердить или дополнить мой рассказ. Тайлера не было; он уехал из города, из штата, может быть, из страны Я видел парня последним — когда он удирал в кусты. Там не нашли его тела и даже не нашли следов крови, так что его не ранило. Он убежал в кустарник у озера, выскочил без царапины и так и бежал дальше, не останавливаясь Легавые сказали, что они проверили его дом, его приятелей, Колледж живописи и дизайна и не нашли ничего. Ни следа Роба Тайлера.
Обвинение строилось на моих словах против слов Дженкинса, так что они закончили расследование и быстренько, через месяц или около того, прикрыли дело Дженкинса. Прикрыли, утверждая, что есть однозначное объяснение. Засранцы. Проклятая полиция оберегает проклятую полицию. Что-то здесь было не так, я знал это. Главное обстоятельство, из-за которого Дженкинс выскочил, была штука с пулей, которая не подходила к его оружию.
— Вот тогда я начал думать и копать дальше. Я ни чего не делал, просто сидел и пытался представить себе что могло произойти.
— И к чему ты пришел? — спросила Мэдди. Она все еще лежала, вытянувшись в раскладном кресле.
— Кто-то в полиции покрывает Тайлера.
— Ты серьезно?
— М-м… Думаю, кто-то подменил пулю. Понимаешь, может, это вранье — о Дженкинсе, подосланном к «драконам». Предположим, он на самом деле «дракон». И может быть, в полиции есть еще кто-то из них. Так что когда пулю извлекли из Тони, этот другой человек, э-э, убрал эту пулю и подсунул другую. Понимаешь, подменил, чтобы она не подходила. — Я остановился и посмотрел на Мэдди. — Или это так, или… Ну, а что думаешь ты, Мэдди? У тебя ведь есть какая-то идея?
— Давай-давай, заканчивай. Или — что?
— Или Тайлер и Дженкинс были в сговоре с самого начала. Понимаешь, если они оба — «драконы», они могли обвести нас с Тони вокруг пальца. В этом случае Тайлер рассказывает Дженкинсу о встрече у озера, и Дженкинс в засаде ждет Тони. После того, как он застрелил ее — ты помнишь, он погнался за Тайлером, — ну, тогда, может быть, он разыграл погоню, чтобы поменяться с ним оружием. Отдал настоящее орудие убийства Тайлеру, и тот скрылся, как и было задумано. — Я перевел дыхание, вернулся к своему креслу, сел. — Должно быть что-то этом роде, тебе не кажется?
Она лежала совсем тихо, потом стала качать головой.
— Ну, не так уж и обязательно. Конечно, Дженкинс мог убить Тони, но почему уцелел ты? Он знал, что вы заодно, так почему он не взялся за вас обоих?
— Потому что появился этот мальчик и остановил его — в самый момент, когда он собрался выстрелить.
— Я говорю о другом: Дженкинс не мог быть уверен, что вы оба там. Тони обещала прийти одна — зачем тогда Дженкинсу было ее убивать? Это бы значило, что ты останешься в живых и укажешь на него как на убийцу — что ты доблестно и сделал, — сказала Мэдди. И легко, как в светском разговоре, добавила: — Нет уж, я уверена, что, если бы Дженкинс решился убить Тони, он совершенно неизбежно должен был убить и тебя.
Я опустил голову, потер лоб, потянул себя за волосы.
— На это я все время и натыкаюсь. Единственная деталь, которая все лишает смысла. — Я опять вскочил и стал ходить по залу. — Ну хорошо, если Дженкинс ни при чем, то как насчет Джона? Может, он тоже «дракон», и Тайлер спрятал его в кустах. И это он стрелял из другого пистолета. О дьявол, не знаю. Может, все это чепуха. И все равно, это мог быть он. Предположим, Джон — просто сумасшедший, который помешался на женщинах, живущих в его доме. У него были ключи от квартир Лиз и Крис, он мог войти и убить и ту и другую.
Как бы думая вслух, Мэдди медленно проговорила
— А как насчет Лоры?
Тут я взглянул на сестру повнимательней: интересно, стоит ли что-то за этим вопросом?
— М-м, я и о ней думал. Она была в Миннеаполисе в начале дня и предположительно могла поехать вслед за нами в парк. Но была ли Лора настолько зла на Тони? То есть так ли она ее ненавидела, чтобы ее застрелить? И где, к дьяволу, она сейчас? Я ей писал, пытался ее найти, и без толку.
От всего этого можно было рехнуться, я лопнуть был готов. Куча информации, я прокручивал ее без конца, но не мог найти настоящую правду, на которую можно бы опереться. Я стоял и смотрел на сестру, лежавшую передо мной, вытянувшись в своем кресле, потом взглянул на сине-черное озеро.
— Ладно, Мэдди, бросай это.
— Что бросить?
— Черт побери, Мэдди, кончай эти игры! — крикнул я. — Ты что-то знаешь.
— Алекс, почему ты со мной так разговариваешь?
— А что, черт побери, происходит? Тони рассказала тебе что-то на похоронах Лиз? Ты знаешь о Лиз что-то, чего я не знаю? И что тебе известно о Лоре?
Мэдди, не приподнимаясь, взялась обеими руками за очки, сдвинула их на нос, помассировала висок. Глубоко вздохнула. Взяла себя за левое запястье, нащупала часы.
— Ладно. Кое о чем я тебе не рассказала. Но я хочу есть, и…
— Мэдди!
— Алекс, уже больше половины десятого, я оголодала. Соланж оставила в холодильнике бутерброды. Спустимся вниз, добудем что-нибудь поесть, и я тебе расскажу.
— О Господи!
— Алекс, милый, перестань. Расслабься. Я ничего не скрою.
Я перевел дыхание, посмотрел на свою твердокаменную сестру.
— Обещаешь?
— На сто процентов.
Я знал, понятное дело, что верить ей глупо, но она всегда умела меня заморочить. Скажем, когда мы были детьми, она притворялась, что умирает, — начинала задыхаться, кататься по земле и умоляла меня передать последнее «прости» маме и папе. Я попадался раз пять или шесть, пока не образумился. Или вообразил, что образумился, потому что тогда она стала божиться — мол, теперь все взаправду, она действительно умирает. Она проделала это еще раз пять, и я каждый раз ловился. Самая подлая штука из всех, что она со мной проделывала, эта ежедневная забава, — так почему мне чудится, что сейчас то же самое? Что в ее голосе напомнило мне о том времени?
