Мы не можем ничего поделать вдвоем, их слишком много. Надо бежать к машине, к телефону и звонить по номеру 911. Если не терять времени, мы можем спасти эту белокурую женщину.

Я прижал губы к уху Тони и не прошептал, а прошелестел: «Быстро за помощью!» Она кивнула, и мы оторвали себя от стенки и двинулись к двери в зал. Только бы вырваться из этой тьмы кромешной. Я двигался быстро, слишком быстро, рискуя споткнуться о какую-нибудь доску и переполошить поклонников дьявола. Но я спешил добраться до лестницы, взбежать по ней к свету и безопасности, найти телефон, позвать на помощь полицию.

Мы добрались до зала. Я посмотрел направо, в сторону ритуальной комнаты. Мерцающий свет. Охраны никакой не видно. Мы с Тони, держась за руки, двинулись дальше. Ритуальная декламация за спиной становилась громче. Ритмичное хрюканье и рычание усиливалось как прибой — там призывали духов тьмы. Мы были уже недалеко от лестницы. Почти дошли — я видел слабый свет из двери, ведущей наружу, к свободе. Вот тогда они это и сделали — вынули изо рта женщины кляп. Или, может быть, она сама изжевала его в отчаянии. И мы услышали отчаянный, душераздирающий вопль, он пронзил наши души.

— Не надо, — визжала и молила женщина. — Пожалуйста, не надо!

Тони остановилась. О Господи, так было с Лиз, подумал я и попытался сдвинуть Тони с места. Не тут-то было. Наверно, она тоже подумала об этом — повернулась в ту сторону и пронзительно закричала. Это была импульсивная реакция врача, попытка сделать что-нибудь, что угодно, чтобы спасти человеческую жизнь, отвести ее от края смерти.

— Не смейте ее трогать! — закричала во тьму Тони.

Ее крик подействовал как удар электрическим током. Там, за стеной, словно крышка захлопнулась — на мгновение стало тихо. Ни голоса. Ни звука. И мы с Тони как окаменели. Я не представлял себе, что теперь будет, тишина как бы оглушила меня. И конечно, один из парней появился в двери, шагнул вперед и уставился на нас. Он был ошеломлен не меньше, чем мы. Тоже застыл — грудь голая, на лице черная маска.

Наконец он заорал:

— Чужие!

Многоголосый звериный рев вырвался из комнаты. Затопали десятки ног, и мы с Тони ринулись к выходной двери. Помчались к ней. Я слышал крики и гиканье, я знал, если они нагонят нас, то затопчут ногами, забьют, раздавят. Сердце рвалось из груди, из горла, летело впереди меня.

Добежав до двери, мы чуть не вышибли ее и выскочили на площадку. Я взглянул вверх — оттуда проникал слабый свет. Два пролета лестницы. За ней — безлюдный проулок. Черт! Нам не уйти. Нам не убежать от этой сбесившейся орды, сейчас она будет здесь. Я захлопнул дверь и навалился на нее плечом. Господи, это безнадежно, мне их не остановить.

— Какую-нибудь деревяшку! — крикнул я Тони.

Она панически оглянулась. Деревяшку?

— Подпереть дверь! Оттуда! — Я показал под лестницу, где мы недавно прятались.

Она поняла и мгновенно выдернула доску, за ней еще одну, подтащила ко мне. Мы уперли один конец доски в дверь под ручкой, другой — в основание лестницы; вторую доску, более длинную, загнали между дверью и второй ступенькой. Едва мы ее поставили, как они забарабанили в дверь. Затем раздался тяжкий удар, рычание — они хором вопили и ругались. Взбегая по лестнице, я глянул вниз. Дверь выгнулась, доски сгибались, как тростинки.

Мы прыгали через две ступеньки, спотыкались, чуть не падали, подгоняемые звериным ревом снизу. Тони мчалась впереди меня, пригнувшись как бегунья — она и была бегуньей. Мы взлетели наверх, в тамбур, оттуда на залитую солнечным светом разгрузочную площадку. Вниз по деревянным ступенькам, по проулку. Разбитые железнодорожные пути, ветхие кирпичные стены — и ни одного бандита.

Я оглянулся. Неужели ушли? Не может быть.

— Алекс, вперед! — крикнула Тони. — У них может быть запасной выход!

Она была права, и мы побежали дальше, промчались по улице — вот она, моя «хонда». Руки тряслись, я кое-как открыл машину, мы вскочили в нее, пыхтя и обливаясь потом. Зарычал мотор, из-под колес полетел гравий, и мы покатили прочь, к свободе.

Мы свернули на Вашингтон-авеню, и тут меня взяло удивление: неужели живы? Быть этого не может.

— Надо найти телефон, — сказала Тони, глядя в заднее стекло.

От радости я почти забыл об этом. Теперь я помчался по широкой улице — гнал, как пьяный, проехал кварталов пять и с. визгом затормозил перед одним из новых ресторанов — низким синим зданием. Вывеска: «Дж. Д.Койт». Мы не парковались, выскочили из машины и ворвались внутрь; обедающие так и вытаращились на нас из своих затемненных кабинок. В углу помещались игровые компьютеры — оттуда тоже смотрели на нас и явно думали: «Этого мы не заказывали». Смотрели с испугом: вид у нас был дикий и расхристанный.

Я подбежал к бару, крикнул:

— Дайте телефон, быстро! — Схватил аппарат, набрал 911 и стал кричать в трубку.

Сам не знаю, что я кричал — что-то о секте, о похищенной женщине, о пытках. И об изнасиловании. Я кричал, что надо спешить, иначе ее убьют. «Куда ехать?» — спросил спокойный голос на другом конце провода. Адреса, конечно, я не знал и сказал, что мы сейчас… Где? Да, ресторан Дж. Д.Койта, будем ждать у входа. Скорее!

Мы с Тони выскочили наружу. Я перегнал машину с улицы к подъезду и поставил у пожарного гидранта. Когда я выходил из машины, уже была слышна полицейская сирена, и через несколько секунд они были здесь — одна и следом еще одна полицейская машина. Мы вскочили в первую и, показывая дорогу, стали наперебой рассказывать, как все вышло, — всю историю. «В подвале пятнадцать или двадцать человек», — сказали мы, и полицейские вызвали еще машины на помощь.

Но когда мы приехали на место, подвал был, конечно, пуст. И весь этот проклятый пакгауз. Полицейские оставили нас сидеть в машине, а сами побежали туда с оружием наготове и никого не нашли. Они обшарили все здание сверху донизу и обнаружили только одно подтверждение нашего рассказа — немного риса, рассыпанного на лестнице.

Полицейские допрашивали нас прямо в проулке, на заднем сиденье патрульной машины. Пока мы повторяли наш рассказ, зашло солнце. Повторив историю в третий раз, я откинулся, посмотрел в заднее окно и увидел почти полную луну, повисшую над пакгаузами. Пробирала вечерняя прохлада, и я подумал — неужели они продержат нас здесь всю ночь?

Тони вкратце коснулась смерти сестры — полицейские знали об этом; они сказали — самоубийство, девушка прыгнула с моста, — но Тони ответила, что не сомневается, это связано с делами секты. Тайлер не хотел с нами встречаться, поехал туда, а там — ритуал, светловолосая женщина с кляпом во рту, уже не говоря о козле, начиненном рисом. Полицейский сказал, что бывает всякое, но как объяснить, что пакгауз оказался совершенно пустым и так называемые служители сатаны не оставили никаких следов, кроме щепотки риса? Мы не могли этого объяснить. Но Тони взъярилась: устроили нам целый допрос и думают, что мы все сочинили! Она спросила о детективе Дженкинсе, полицейские позвонили в участок. Дженкинс был вне досягаемости. Должен вернуться через несколько часов.

С этим мы поехали ко мне домой; добрались только в десятом часу. Самый странный день в моей жизни. Я сварил безкофеинного кофе, достал хлеб, сыр, горчицу, и мы сели ужинать на кухне — она у меня маленькая, белые стены, крошечная стойка, белые табуреты. Мы расслабились, напряжение спало, но вопросов становилось все больше. Тайлер, секта, Лиз. Как это связано и что мы видели сегодня? Зачем им козел и что случилось с русоволосой женщиной? Жива ли она еще? Или ее уже расчленили и бросили в Миссисипи?

Около одиннадцати позвонил Дженкинс. Он уже знал о происшествии в пакгаузе и хотел поговорить с нами. Я сказал — конечно, и минут через двадцать завопил домофон. Значит, Дженкинс уже здесь; ничего удивительного, в Миннеаполисе самая длинная дорога занимает двадцать минут, если только не ехать из предместья Кун-Рэпидс. Дженкинс был одет в коричневую синтетическую спортивную куртку и бежевые брюки и имел при себе казенный желтый блокнот. Лицо усталое, как будто слишком много времени провел на работе. Мы перешли в гостиную и снова принялись за эту историю, начиная с моего звонка Робу Тайлеру из «Питерс гриля» и кончая тем, как мы подперли досками дверь и вторглись к Дж. Д.Хойту.