— У нас нет выбора, Алекс. Он согласен встретиться только там. Он так сказал.

— Но…

— Мы примем предосторожности. Я кое-что придумала, и потом, ты можешь ждать поблизости.

Как бы отговорить ее, не пустить в это место? Безнадежно, подумал я. Ничего не выйдет, потому что она права. Мы должны вытянуть из Тайлера хоть клочок истины, и другого способа не будет.

Пронзительно завизжал телефон — я вздрогнул и уставился на черную штуковину, расположившуюся на столе посреди гостиной. Один, два, три, четыре звонка. После четвертого мое внимание перешло к сероватому ящичку — позади телефона, на полке. К автоответчику. Он включился со щелчком, стал передавать мой текст; я взглянул на Тони — на лицах у нас отразился вопрос: Дженкинс?

Запись докрутилась до конца, последовало безразличное «би-и-п», и послышался голос:

— Привет, это Эд Доусон. Это насчет…

Я прыгнул вперед; схватил трубку.

— Привет, это Алекс.

— В каком состоянии дела?

— Можно сказать, в очень любопытном. Что нового?

— Я просто хотел сказать, у меня осложнения с двоюродным братом, что работает в ФБР. Он на севере, расследует происшествие в казино. Я оставил ему две записи на ответчике, он должен скоро отзвонить.

— Хорошо.

Наверно, это в любом случае хорошо. Я уж и забыл о Доусоновом кузене. Рядом шевельнулась Тони — потянулась к трубке. Я сказал:

— Минутку, с вами хочет говорить Тони.

Передал ей трубку, она поздоровалась и не стала говорить — как и я — о нашей утренней встрече с Дженкинсом. Она сказала:

— Слушайте, я сию секунду говорила с Робом Тайлером и собираюсь с ним встретиться сегодня вечером на пляже Тридцать второй улицы. Надеюсь, у него есть за пазухой кое-что полезное, он может рассказать о Дженкинсе и, может быть, о Лиз. — Тони примолкла, потом стала качать головой. — Нет, мне не нужен ваш двоюродный брат. Не надо ФБР, не надо полиции. Даже Алекса. Тайлер хочет встречи с глазу на глаз, это единственная возможность… — Она замолчала, потом громко спросила: — Алло? Алло? Вы здесь? — Она как будто колебалась, продолжатели разговор. — Теперь вы слышите? Хорошо. Ну, это все. Позвоним вам утром. Ваш брат сможет завтра с нами встретиться? — Она кивнула несколько раз и закончила: — Хорошо, договорились. Да, я буду осторожна. Спасибо.

Положила трубку, взглянула на меня и сказала:

— Тут что-то скверное. Посреди разговора в телефоне защелкало.

Меня схватил приступ паранойи — пришлось выйти на веранду и проверить, что делается на улице. Ведь Дженкинс не может иметь к этому отношения, правда? На улице не было ничего подозрительного. Вернувшись в гостиную, я предложил:

— Тони, может, подождать Доусонова брата? Он бы спрятался в кустах или…

— Или привел целую команду? Нет, ему там нечего делать.

— А если Тайлер на тебя нападет?

— Не нападет. Я скажу ему, что ты поблизости — сидишь в кустах.

— А что мне делать, если он что-нибудь отмочит? Достать носовой платочек и помахать?

— Ничего, я возьму с собой «мэйс»[12] — Она прилегла на диван. — Положу в сумку рацию. Ты сможешь все слышать. И поймешь, если что не так.

Это был недурной план, он мог сработать, но мог и провалиться.

— Ну, не знаю, — сказал я. — Это слишком опасно. Может, нам лучше все-таки подключить ФБР.

— Алекс, нет. Я не желаю, чтобы ФБР подмяло это под себя и испохабило. Если рассказать им, в чем дело, они могут нас грандиозно кинуть — налететь и арестовать Тайлера. Тогда Тайлер просто замолкнет. И мы ничего не узнаем о Дженкинсе и Лиз. И о Крис.

Мне хотелось сказать ей, что она просто мужененавистница и суперфеминистка, что она — эгоистичная упрямица. Но с другой стороны, она говорила дело. Если мы привлечем Доусонова брата, он будет все решать на свой лад. ФБР присвоит наш план, и мы потеряем над ним контроль.

— Полагаю, ты права, — сказал я неохотно. — Если туда кто явится, Тайлер может это углядеть заранее. Поймет, что пахнет ФБР, и вообще не появится.

— Вот-вот.

Я подошел к Тони, взял ее за руку.

— И все равно мне это поперек горла. Мне это не нравится, всерьез не нравится.

— Ах, Алекс… — Она потянулась ко мне и поцеловала в щеку. — Может быть, Тайлер скажет что-нибудь полезное.

— Или изувечит тебя. Что, если это он убил Лиз?

— Понимаю. Но разве ты не видишь, что я должна туда пойти?

Мы решили провести остаток дня вне дома, подальше от телефона. Меньше всего хотелось вступать в противостояние с Дженкинсом — или чтобы он не дал нам встретиться с Тайлером. Так что вскоре после разговора с Доусоном мы убрались в центр, купили несколько нужных для дела вещей и съели поздний ленч в «Небесном зале» в магазине Дейтона. И когда я набрал свой номер, чтобы прослушать записи на автоответчике — а было уже близко к пяти часам, — там действительно оказались записи Дженкинса.

«Нам надо поговорить».

Только это он и повторял — звонков было три. Не было причин отзванивать ему и затевать беседу. Самое раннее время для встречи с ним — завтра, и только в компании доусоновского родича из ФБР.

Весь конец дня я словно таскал в животе камень — прескверное ощущение — и поначалу думал, что до невероятности голоден, но потом понял, что невероятно нервничаю. Хотелось все отменить, и я думал, как это сделать, пока мы бесцельно слонялись по Николет-молл и ждали захода солнца. Однако я ничего не сделал, только промаялся, и, когда в семь сорок пять стало темно и мы приготовились ехать, стало ясно, что пути назад нет. Она действительно состоится, эта встреча с Тайлером, — я знал, что он объявится, и знал не менее точно, что надо ожидать худшего, что все обернется ужасающе скверно.

— Не волнуйся, — сказала Тони, когда мы выпили по последней чашке кофе и окончательно собрались ехать. — Это наше барахло нам посодействует.

Да, у нас был фотоаппарат с инфракрасной пленкой, которую мы искали по всей округе, пока не нашли в фотомагазине на Хеннепин-авеню. «Уоки-токи». Они у нас уже были, а у Тони была новая сумка, большая и длинная — через плечо. Достаточно большая, чтобы вместить «уоки-токи» с жесткой обрезиненной антенной, и достаточно тонкая, чтобы не заглушать звук. Если рации сработают, я смогу слышать каждое слово из разговора Тони и Тайлера, смогу зафиксировать их встречу на пленке и в случае чего в одно мгновение выскочу из своих кустов.

— Ты взяла «мэйс»? — спросил я, когда мы шли к машине.

— Ага.

— Будешь держать его в руке?

— Да, папочка.

Ясное дело, мы собирались подъехать пораньше. Так это было спланировано: появиться заблаговременно, чтобы я сумел занырнуть в кусты и Тайлер меня не заметил. От центра до озера Кэлхаун было не так далеко — каких-нибудь пятнадцать минут, не больше. Я проехал по Хеннепин, миновал свой район, пересек Озерную улицу и свернул направо, на Тридцать вторую. Приятное местечко, деревья и все такое, дома, обшитые фасонным тесом, — основательные, на среднезападный манер. Чертовски солидное место; было странно красться здесь на цыпочках.

— Я пойду первым, — сказал я, сбрасывая газ и тормозя. — Пляж прямо перед нами. Видишь ступеньки?

Улица кончалась стеной кустов; они уже зацвели, несмотря на весеннюю прохладу. Несколько деревьев — они тоже начали одеваться листвой. Как раз в середине полосы кустов уходили вниз деревянные перила и бетонные ступени.

— Просто спустись по лестнице; пляж прямо под ней, — продолжал я. — Слева под деревьями есть скамейка — оставайся там. Я пройду через Тридцать первую улицу и засяду в кустах с той стороны.

Я взглянул на Тони, она кивнула — все понятно. Ужасающее волнение терзало мое сердце, хотелось нагнуться к ней, обнять, сказать, что надо остановиться, что это — идиотство.

— Сейчас сосредоточься на деталях, которые надо увидеть в этот раз.

В этот раз… О Господи. В этот раз было так изумительно видеть Тони. Понимать Тони. Успокаивать Тони.