Дженкинс не понял, о чем речь.

— Что-что? — переспросил он.

— Мы оставили дверь нараспашку, и там были вы. Замок не захлопывается. Как вы закрыли квартиру?

— Ключом, конечно.

— Его дала вам Лиз?

Он тупо смотрел на меня, явно растерявшись.

— Что?

— Откуда вы взяли ключ?

Лейтенант показал на Джона:

— У него, а вы как думали?

Я молча уставился на него. Конечно же. Очень разумно. Даже, пожалуй, слишком. И, спеша наверх по темной лестнице, я думал, что за этим должно быть нечто другое. Не сообщники ли они, эти двое — Дженкинс и Джон? И почему бы смотрителю Джону тоже не быть «драконом»?

Мы вылетели оттуда — вверх по лестнице из подвала, снова через квартиру Лиз и наружу через парадный ход, прямиком на улицу, не останавливаясь. Дженкинс желает, чтобы мы были под рукой, — его дело. Мы думали только об одном: как убраться ко всем чертям из этого дома. Так что прибежали к машине, сели в нее и были таковы. Господи Иисусе, что затевал этот дуролом, Джон? Он думал — это ему сойдет с рук? Это же смехотворно: вырубить свет и устроить нам ловушку.

Едва мы отъехали, я ощутил, что путы страха спадают, я оставляю их позади. Если не считать нескольких дорожных почти-происшествий, я никогда не был так близок к смерти, ее никогда не прижимали к моей голове. Избавление странным образом возбуждало и веселило.

Тони сидела рядом, откинувшись на сиденье и прижав руки ко лбу, словно пыталась не дать мыслям вырваться наружу.

— Боже, Боже! Этот кретин едва не вышиб тебе мозги. И что там делал Дженкинс? Почему он возник именно в ту минуту? — спросила она.

— Хороший вопрос, — сказал я.

Возвращаться домой не хотелось. Пока что. Когда

Дженкинс обнаружит, что нас нет в квартире Лиз, он, вероятно, ткнется ко мне домой — либо позвонит, либо заглянет. Так что мы зарулили в «Кафе Уирд» — шикарное местечко, крепкий кофе, большие окна, куча столиков. Отличное место, чтобы приземлиться. Мы заказали двойной au lait[11] и сели у окна, выходящего на Озерную улицу. Я пытался отвлечься от мыслей об опасности, подумать о чем-то более приятном. Тони выглядела потерянной. Волосы падали ей на лицо, она то и дело поправляла их и встряхивала головой.

— Перестань думать о Джоне, — сказал я. — Кто знает, замешан ли он в этих делах. Но если это был Дженкинс, если он убил Крис, знаешь, за кем он пойдет теперь?

Она посмотрела на меня как на идиота.

— О чем тут говорить? За нами, конечно.

— Нет, если он не может остановить нас, то кого он попытается заткнуть, чтобы мы с ним не говорили?

Она покачала головой.

— Тайлера. Из всех «драконов» мы можем уверенно опознать его одного, и только он может обличить Дженкинса. Поспорим, тот собирается убить Тайлера, чтобы не настучал.

Тони кивнула, отпила своего au lait.

— Ты прав.

Это казалось логичным — и все целиком, и насчет намерений Дженкинса, и я продолжил мысль:

— Что бы ни думать об этих делах в подвале, Дженкинс теперь знает, что мы будем защищаться, что постараемся держаться от него подальше. Так что я не удивлюсь, если он двинется за Тайлером — понимаешь, попробует его утихомирить. Быстренько.

— Мне жутко хотелось, чтобы у Лиз нашлось что-нибудь подходящее — пошантажировать Тайлера. — Глаза Тони двигались так, будто она переводила их с одной точки схемы на другую. — Но теперь придется говорить с Тайлером. Надо заставить его рассказать, что он знает.

— Ага, но он опасен.

— Конечно, опасен. Но если мы будем осторожны, риск окупится. Есть один вопрос: как устроить, чтобы он с нами встретился?

Я отхлебнул кофе. Пленка из фотоаппарата Лиз. Это было бы замечательно. Или дневник Лиз. Однако нельзя ли без этого обойтись?

Глядя в окно на плотный поток машин, мчавшихся из пригорода вниз по улице, в город, я проговорил:

— А если мы просто объявим Тайлеру, что кое-что нашли? Скажем, что нашли пленку в аппарате Лиз? Или что она сняла сколько-то кадров, отправила по почте на проявку и мы нашли готовые фото в ящике? Его фото среди «драконов» и еще кое-что разоблачительное? И вот, нам-де надо с ним поговорить, и если он расскажет все, что знает о «драконе»-легавом, тогда, мол, мы сможем ему помочь и направить легавых в другую сторону.

— А если просто сказать: нас пытался убить тот парень, что убил Лиз и Крис, и теперь он охотится за ним, за Тайлером? — взволнованно и с надеждой сказала Тони. — Это должно сработать, как по-твоему?

Я кивнул, отхлебнул еще кофе и ответил:

— Это годится, я думаю.

Мы поговорили об этом еще немного, допили кофе в заговорщицком молчании и примерно полчаса спустя очутились возле моего дома — только на этот раз вели себя осмотрительней. Оставили машину ниже по улице, проверили, нет ли где Дженкинса или Тайлера, и лишь затем проскочили к задней двери.

Могли мы тогда предпринять что-нибудь другое? Был ли у нас лучший вариант? Я думал и думал о других вариантах, но этот казался таким логичным и, при всей своей нечистоте, таким простым, быстрым и коротким. Если бы я измыслил другой способ… Была бы Тони сейчас жива? Выстрелил бы этот пистолет?

Я думал, молчал и надеялся, что ко мне обратится голос из другого мира и другого времени — с мудрыми словами совета и утешения. Но — ни звука. Потеряна и эта опора? Я покинут?

— Нет, я здесь, — отозвалась моя хранительница, возвращаясь на свой пост. — Ты просто оставайся внутри событий, вытягивай их, как нить, и оставляй нераспутанными. И избегай риторических вопросов, они тебя только собьют.

Я задвинул подальше эти ужасные вопросы, наглухо запечатал их, как банку с червями. Мы с Тони сидим в гостиной, все уже решено, и Тони берется за то, что кажется нашим единственным шансом.

Я еще раз нашел в книге номер Роба, подал Тони телефон.

— Привет, можно Роба Тайлера? — сказала она в трубку. Взглянула на меня, улыбнулась. Пауза, затем: — Привет, Роб, это Тони Доминго, сестра Лиз. Постой, не кидай трубку. — И сейчас же, чтобы не дать ему ускользнуть, забросила крючок с хорошей наживкой. — Я должна предупредить тебя кое о чем. Этим утром нас пытались убить, и похоже, ты на очереди. — Тони остановилась, выслушала ответ и подпустила ему второй крючок — с остатком наживки. — Слушай, мы знаем, что ты из «драконов». У Лиз были фото… Она послала их на обработку, мы нашли их в почтовом ящике.

Еще она сказала, что есть о чем поговорить. Что мы уверены — он один из них, и он в опасности, и еще что к «драконам» проникла полиция. Знает он об этом?

Я стоял рядом, уставясь на нее, пытаясь угадать, что говорит Тайлер, соглашается ли он хоть на что-то. Через несколько секунд она положила трубку.

— Ну как? — спросил я.

— Хорошая новость: он объявил, что есть дельце, о котором нам надо знать. — Она пыталась не улыбаться. — Плохая новость: он сказал, что ты для него как болячка на заднице. Он встретится со мной, но только один на один.

— Что? Это смешно. Когда?

— Сегодня вечером, в восемь тридцать.

— Здесь?

Тони покачала головой.

— Нет, на пляже Тридцать второй улицы. Где это?

— На озере Кэлхаун. — Это нехорошо, думал я. Не дело. — Мне это не нравится, Тони. Ты не понимаешь, как это опасно.

Стемнеет задолго до этого, и у озера будет особенно темно, потому что фонари только наверху, на шоссе, а пляж далеко внизу. Между ними — стена густых деревьев и кустарника. В лучшем случае будет очень слабый свет. Нет, это нехорошо. Там постоянно случается что-нибудь скверное, и всегда после захода солнца, потому что трудно найти более уединенное и темное место в городе, битком набитом лампами и проводами, проводами и лампами. Почему, черт побери, он пожелал встретиться с ней именно там? Чтобы без помех удрать? Я сказал:

— Ты должна перезвонить и назначить другое место, что-нибудь вроде пассажа или магазина.