— Что-нибудь слышали? — спросил Дженкинс. — Какой-нибудь шум? Словно кто-то убегал из глубины квартиры?

— Ничего такого, — сказала Тони.

Дженкинс положил правую руку на левую. Чуточку выше, думал я. Ну. Почешись малость. Приподними рукав, покажи, что у тебя на руке.

— Тогда вы и пошли на кухню? — спросил он.

— Правильно.

Стоя за спиной Дженкинса, я посмотрел на Тони, широко открыл глаза, притронулся к своему запястью, потом показал на его запястье. Удивление пробежало по ее лицу, а Дженкинс обернулся и уставился на меня.

— Не скажете ли, который час? — внезапно выпалил я.

— Конечно. — Дженкинс полез в карман штанов и вытащил маленькие серебряные часы. — Девять пятьдесят.

Увидев не то, что я хотел видеть, я нахмурился. Карманные часы!

— Красивые часы, — сказал я.

— Спасибо, это отцовы, он работал на «Берлингтон Норсерн».

Я уже не мог остановиться и спросил:

— А что у вас на руке?

Дженкинс гордо улыбнулся, приподнял левую руку и отодвинул рукав.

— Это? Эту штуку я много лет назад отхватил в Аризоне.

Я обмер. Оно самое. Точь-в-точь та вещь, которую мы сфотографировали. Никакие не часы. Нет, это браслет племени навахо или что-то в этом роде, с Юго-Запада. Большая серебряная штука. Массивная. По кусочку бирюзы с обеих сторон, в середине — большая плоская бирюзина, отполированная и блестящая. На расстоянии можно принять за здоровенные советские часы, но вблизи видно, что это превосходный браслет, серебряный с бирюзой. Мне не нужно было смотреть на фотографию для проверки. Все точно — это он.

Я заставил себя что-то пробормотать, взглянул на Тони — она безмолвно уставилась на вещичку. В голове у меня все вставало дыбом. Хотелось вцепиться в руку Дженкинса, встряхнуть ее и, тыча в серебряный браслет, потребовать ответа — что он делал там, на Сент-Крой? Но я и так знал. Он был одним из них, из «драконов».

Тони сидела молча, неподвижно: мы оба думали об одном. Что нам делать? Сказать ему, что у нас есть фото: он в лесу, грудь голая, на лице маска, но его запястье на всем виду? И тут я вспомнил, и меня как кулаком по голове ударили. У нас нет ни одного снимка. И ни одного негатива. У нас нет ничего. Как я мог быть таким ослом? Только что сам все ему отдал. И конверт, и негативы — все у него в кармане старой коричневой куртки.

Нужно уходить. Сейчас же. Пока я не ляпнул что-нибудь, пока Тони молчит, пока мы не подставили себя под удар, как подставили Крис.

Я посмотрел на Тони, шагнул к ней и сказал:

— Тони, ты неважно выглядишь. Тебя снова тошнит?

— Но…

Не дав ей договорить, я подскочил к ней и схватил ее за руку.

— Пойдем. Сейчас все будет хорошо.

До нее дошло, и она поднялась с кушетки, я подхватил ее, и все это происходило быстро — мы проворно вышли и двинулись в кухню, а я все время шептал, чтобы она молчала, что нам нельзя ничего говорить — пока что. Я поддерживал ее, как будто ее вот-вот вырвет, и мы подбежали к белой кухонной раковине. Я открыл кран до отказа и прижался к Тони, чтобы Дженкинс не мог нас подслушать.

— Господи! Ты видел? Видел? Он — «дракон»! — бормотала Тони.

— Видел. — Так, что мы собирались делать? — Тони, тебя должно вырвать, — шепнул я. — Надо убираться отсюда.

На ее лице был панический страх. Она наклонилась над раковиной и сунула палец в глотку. Впихнула глубоко, покрутила, и тело ее напряглось, как один большой мускул. Всхлипнула, застонала и рыгнула.

Я похлопал ее по спине и громко сказал:

— Ты молодец. Все в порядке.

Ее вырвало — очень сильно, как будто даже желчью. Я поглаживал и похлопывал ее по спине во время этой пугающей судороги, которую удалось так просто вызвать — так просто, что я подумал: а пришлось ли ей себя заставлять?

От двери послышался голос:

— Если хотите, я позову врача.

Дженкинс. Стоит, всматривается — участливый взгляд на непроницаемом лице. Убийца? Это он убил Крис и сестру Тони? Мне совсем не нравилась ситуация: на этой кухне мы в ловушке, мимо него не прорвешься, мы в его руках.

— Ее надо отвезти домой, — с усилием ответил я.

Он кивнул — здоровенное хамло с индейским браслетом. Мне было безразлично, «дракон» он или нет, я его ненавидел. Меня вдруг охватило отвращение. Он играет с нами, просит, чтоб мы ему верили, и плевать ему на наши переживания.

Тони все еще стояла, пригнувшись к раковине, спиной к Дженкинсу, и ее трясло от страха, ярости и ощущения безнадежности. Возможно, нам теперь ничего не удастся доказать. Или — это тоже возможно — «драконы» и нас раздавят, Тони и меня.

— Все уладится. Ничего, все понемногу уладится. — Я растирал ей спину, мне очень хотелось ее обнять. Вместо этого я повернулся к Дженкинсу и спросил: — Нельзя ли перенести дела на завтра?

Дженкинс неуклюже стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Он сказал: «Конечно», но не двинулся с места. Стоял и рассматривал Тони, потом перевел взгляд на меня. Полез под куртку, почесал грудь, и тут я увидел револьвер, в кобуре под мышкой. Страх прошил меня, как молния: он, может быть, не один такой. Может быть, в полиции полно «драконов».

Я обхватил Тони за талию и повел к кухонной двери. Дженкинс в последнюю секунду отступил, пропуская нас.

— Вы уверены, что врач не нужен? — спросил он.

— Не нужен!

Тони шла быстро, я едва поспевал за ней, все еще притворяясь, что я ее поддерживаю. Мы выскочили из кухни в коридор, оттуда — в гостиную и к двери. У выхода Тони остановилась.

— Моя сумочка!

— Я принесу, — сказал я.

Подбежал к кушетке, схватил коричневую кожаную сумочку. Ключи от квартиры Лиз лежали рядом, на подушке. Я забрал все это, взял Тони под локоть и вывел наружу. Мы быстро миновали холл, который все еще кишел полицейскими и детективами. Теперь появились еще и фотографы. Мы проскочили мимо них, через тамбур, спустились с крыльца, отошли шагом футов на двадцать и бросились бегом, в обход патрульных машин, забивших всю улицу. Повсюду стояли люди — зеваки и сплетники, — и отовсюду в глаза били мигалки. Красные и желтые вспышки перебивали друг друга, как сумасшедшие. Я открыл пассажирскую дверцу для Тони, обежал машину, сел за руль, сунул ключ в замок зажигания. Резко завел машину, оглянулся на красный кирпичный дом, в котором жила Лиз и умерла Крис, и увидел Дженкинса. Он стоял у большого окна в квартире Лиз и смотрел вниз, на нас, следил за каждым нашим движением. Судорога страха пробежала по мне, я замер.

Тони сидела, согнувшись и обхватив руками голову. Проговорила:

— Уезжай отсюда скорее! Уезжай!

Я нажал на акселератор.

Мы погнали оттуда. Пришлось объезжать пару полицейских машин, я чуть не задавил мальчишку, который лупил через улицу, чтобы посмотреть на волнующие события. Но через несколько секунд мы доехали до угла и повернули.

— Не могу поверить, — пробормотала Тони. — Это он. Этот браслет или что там — тот самый. Дженкинс был там с «драконами».

— Я понял.

В зеркале показались фары машины — она повернула вслед за нами. Господи, неужели за нами следят? Дженкинс сообразил, что мы его опознали, и кто-то послан, чтобы заткнуть нам рот на тот же манер, как поступили с Крис? Вполне возможно. Это была большая машина — судя по расстоянию между фарами — и мощная: она стремительно нас нагоняла.

Может, я становлюсь параноиком? На следующем перекрестке я повернул направо и рванул вперед, увеличивая дистанцию. Но та машина не повернула, проехала дальше. Значит, мы в безопасности — пока что. Я сбросил скорость до нормальной.

— Алекс, — в темноте машины Тони смотрела на меня, — как нам теперь быть? Я о том, кто такой Дженкинс, черт побери?

— Не знаю. Может быть, его туда подослали, но как ты думаешь, он хоть что-то должен был сказать, особенно сейчас — после сегодняшних событий? Он бы мог хоть намекнуть, что они ведут какую-то тайную операцию.

— Наверно. Но как нам это выяснить?